Петрушин переехал
Петрушин так нервничал, что долго не мог опьянеть. Самый сложный, самый туманный год жизни только набирал обороты. Тем временем небо блевало на большегрудый город "М." сиреневым снегом.
Где та незатейливая тоска сутулых улиц? Где те простецкие лица дворовых котов? Все осталось в минусе: там, где можно пройтись с пивком в ржавой руке по несгибаемым маршрутам всю жизнь. Вот полицейский с усами, вот дама в красном плаще, вот бар, привычный вдохам. Все там, тамтамтам…
А в плюсе: гул автобусов с петрушинскими рожами в окнах, пятничные посиделки в незнакомом районе, съемная мебель хрущевок и уют голубых глаз, безграничных, как выходные. Ради этого все.
Ведь не мог так Петрушин. Ведь все понимали, что парень с привычками старика, либо сдохнет, либо что-то изменит. Наверняка.
То небо, затасканное москвичами, мудро смотрело на петрушинские потуги. И однажды морозно улыбнулось. И радо было оно увидеть Петрушина вновь, ведь не много таких городов, где славный парниша смог позвать голубые глаза за собой. Пока, город "Н."! Уехал опять домой.
Йоу, бля.
Где та незатейливая тоска сутулых улиц? Где те простецкие лица дворовых котов? Все осталось в минусе: там, где можно пройтись с пивком в ржавой руке по несгибаемым маршрутам всю жизнь. Вот полицейский с усами, вот дама в красном плаще, вот бар, привычный вдохам. Все там, тамтамтам…
А в плюсе: гул автобусов с петрушинскими рожами в окнах, пятничные посиделки в незнакомом районе, съемная мебель хрущевок и уют голубых глаз, безграничных, как выходные. Ради этого все.
Ведь не мог так Петрушин. Ведь все понимали, что парень с привычками старика, либо сдохнет, либо что-то изменит. Наверняка.
То небо, затасканное москвичами, мудро смотрело на петрушинские потуги. И однажды морозно улыбнулось. И радо было оно увидеть Петрушина вновь, ведь не много таких городов, где славный парниша смог позвать голубые глаза за собой. Пока, город "Н."! Уехал опять домой.
Йоу, бля.