Без Купюр - ответы на ваши вопросы
Вопрос
svetoch
Маргарита! Расскажите пожалуйста, каким образом формировались Ваши политические взгляды, Ваше мировоззрение в целом? Каким образом в Вас возникло горячее чувство патриотизма, любви к своей Родине - России? Как в Вашей семье относились к Советскому Союзу, к его распаду, к краху советской экономической системы? Как Вы сами относились к этим процессам в детстве, в подростковом возрасте? Спасибо! С огромнейшим интересом прочитаю Ваш ответ!
Ответ:
Спасибо вам за этот вопрос. Ответ будет очень длинным.
В моей семье к советской власти относились по-разному. Вообще в истории моей семьи глубоко отражена история моей страны. Оба деда были коммунистами, оба воевали. Один был командиром взвода под Сталинградом, был тяжело ранен, остался инвалидом. Это отец моей матери, Адам Маркарян. Они жили в маленькой деревне в Адлере. Родной брат моего деда был танкистом, героем. В честь него назвали улицу в этом селе, где до сих пор стоит его дом, и живут его дети. Дом моего деда стоит на соседней улице, я езжу туда каждое лето. Во дворе наша семья построила маленький ресторанчик. Бабушка во время войны, в 14 лет была стахановкой, о ней писали газеты. Вернувшись с войны, дед работал учителем истории в местной школе и был инструктором райкома партии. Благодаря этому он заранее знал, к кому из односельчан придут ночью, и предупреждал их. Так он стал очень уважаемым человеком в своем селе. Когда я туда приезжаю, молодые говорят: 'Вот, смотри, Маргарита Симоньян!' А пожилые говорят: 'Адама Алексеевича внучка приехала'. И мне это больше нравится. Союз развалился уже после дедушкиного очередного инсульта. Он уже мало что понимал. Думаю, он был бы раздавлен этим.
Другие дед и бабушка жили в Крыму. Бабушка была ребенком, когда началась война, а дед, несовершеннолетний, партизанил в оккупированном Крыму, после освобождения Крыма воевал уже в составе армии. Мой прадед был ранен под Сапун-горой, прапрадед тоже воевал. И вот в 44-м всю армянскую диаспору Крыма выселили на Урал и в Сибирь. Дед мой в 90-е написал об этом книгу. Я просто ее процитирую. '22 июня 1944, с 2-х до 4-х часов ночи к дому подъезжает военная или милицейская машина, зачитывает постановление ГКО, дают 15-20 минут на сборы, грузят в машину и - на станцию… Переселяют. Кого, куда, за что?! Тех, кто и так находился под сапогом врага в годы оккупации и ждал своих. Детей, матерей, стариков, чьи сыновья, мужья, отцы и братья в это же самое время воюют против лютого врага, и многие из них уже погибли на поле боя. Ошеломленные женщины успевали лишь одеть рыдающих, перепуганных детей, порой забыв взять с собой даже самое необходимое. Выселяли повально всех: больных и здоровых, партийных и беспартийных, орденоносцев и тяжело раненных фронтовиков. Для примера: из нашей деревни на момент выселения из 54-х армянских дворов на фронт ушли 49 человек, из них 29 уже не было в живых. Люди воюют, отдают кровь за Родину, а вершители судеб выселяют их матерей и детей. У высланных Симовонянов было пять сыновей, из них четверо погибли на фронте. У Овсепянов - два сына, оба погибли. В соседнем селе Сарабуз у высланной вдовы, нашей родственницы Нерсесян, с войны не вернулись все трое сыновей. В Евпатории в один день за поддержку наших десантников фашисты расстреляли троих братьев-богатырей Саульян, а еще два их брата погибли на фронте.
Моего будущего тестя, раненного на Сапун-горе, лечили в Симферополе, а дом его был за стенкой больницы. 21-го июня ему разрешили навестить семью и остаться на ночь дома, а в два часа ночи на его глазах выслали его жену, двух малолетних дочерей и младенца-сына.
Говорили: 'Вы русская, украинка, ваш муж армянин, грек или болгарин, он подлежит выселению, а вы можете остаться'.
Телячьи вагоны с нарами, битком забитые людьми, двигались вне расписания, как черепахи… Привезли в тайгу, дали лопаты, сказали: 'Копайте землянки и живите'.
В июле наш 526-й стрелковый полк находился под Симферополем. Мы начали получать письма от родных с обратным адресом с Урала. В письмах ужасы и обиды, унизительное отношение к нашим семьям, вдруг объявленным врагами народа. А мы в это время воюем за Родину.
До сих пор некоторые простачки утверждают, что Сталин не участник этого грязного дела. На таких людей действует культовый гипноз, или это те, кто в свое время пользовался благами своего положения. Они и сейчас, наверное, живут в особнячках, пользуются высокими пенсиями, стараются всячески тормозить обновление нашего общества.
Читатель вправе спросить: а были ли среди выселяемых враги нашего строя, предатели?
Да, были. Точную цифру назовут архивные документы. Среди всех национальностей есть предатели. Вспомним хотя бы русского генерала Власова… Но разве можно равнять эту горстку людишек и тысячи преданных Родине сыновей и дочерей, подлинных героев войны и труда?'
Вот так писал мой дед, а я, будучи подростком, редактировала эту книгу, называвшуюся 'Правда внукам'. Во многом, она сформировала мой нелинейный патриотизм, который и не может быть линейным у чистокровной армянки, считающей своей Родиной Россию. Вот что дед писал об этом: 'Все мы с вами, мои дорогие внуки, стали россиянами армянского происхождения. Россия - наша Родина. Здесь похоронены ваши предки до 3-го - 4-го колена. Русский язык - ваш родной. Герб и флаг России - ваши символы. Беда старшего поколения, что мы не смогли научить вас армянскому языку. Бог даст, может теперь, в свободной России армянские общины откроют школы, где вы и ваши дети смогли бы выучить армянский'. К слову, я армянский так и не выучила. А вот моя полуторагодовалая дочь уже считает на нем до пяти.
В момент развала Союза мне было 11 лет. Понятно, что я относилась к этому так же, как старшие в моей семье. Дед писал: 'Растаял соцлагерь, построенный на лжи и крови. Гаснет огромный костер Советской империи, в огне которого сгорели десятки миллионов невинных. Угли костра, догорая, продолжают обжигать. Бессмысленно льется кровь в Карабахе, Грузии, Абхазии, Осетии, Ингушетии… Огонь переметнулся на землю многонациональной Югославии. Миллионы русскоязычных стали беженцами. Вчерашние республики СССР называются ближним зарубежьем. Всюду слышим: господин, бизнес, фермер, частник, многопартийность, дума… Налицо атрибуты свободного общества. Да. Свобода!!! Мечта многих поколений… Но тут же слышу из будущего вопрос внуков: 'Дед, что это за свобода, если всюду грабят и убивают, явились новые фюреры вроде Вольфовича, школьники балуются наркотиками, смертность превышает рождаемость? Кто виноват и что делать, дед?' Отвечу. Повинны все предыдущие поколения. Безропотно терпевшие нашу суперуродливую систему и ее вождей. Все негативное сегодня - отрыжки нашего прошлого, где болезни общества не лечились, а загонялись вглубь. Надо перестать ругать демократию и свободу. Разве непонятно, что нами руководят бывшие аппаратчики, а не демократы?!
Что делать? Поверить, что ты свободен. Научиться добротно трудиться, заняться своим делом с пользой для себя и общества. Исполнять законы. Отмежеваться от кликуш и националистов всех мастей'.
Мой дед, Саркис Симоньян, умер в день моего шестнадцатилетия, в 96-м году. Я в это время училась в США, куда уезжала по школьной программе обмена с твердой решимостью там остаться, а вернулась с остающимся до сих пор убеждением, что я не могу жить нигде, кроме России. Я очень привязчивый человек. К каким-то мелочам, запахам, интонациям, к большим и маленьким проявлениям нашего коллективного российского менталитета, к самому контексту жизни в своем, родном, говорящем с тобой на одном языке, впитавшем одну с тобой историю и культуру обществе. Быть счастливым у себя на Родине - большая роскошь, на самом деле.
Я люблю путешествовать, мне комфортно в Европе, я обожаю юго-восточную Азию, я хорошо понимаю и даже в чем-то люблю гостеприимную и светлую одноэтажную Америку, скучаю по ней, ведь я там училась, не была там года три, вот, надеюсь, поеду в апреле. Мне очень обидно, что дремучая, невежественная и местами фашистская внешняя политика их истэблишмента сделала нас, почитай, врагами. Впрочем, одноэтажная Америка об этом и не догадывается. В общем, мне везде неплохо, если недолго. Но когда я летом приезжаю домой на Кубань, прошу отца повозить меня по станицам, выхожу всегда у поля подсолнухов, просто смотрю по сторонам: на привычные степи, а за ними черноморские горы, - это те редкие вообще-то моменты, когда я испытываю приступ яркого, необъяснимого, ни на что не похожего пронзительного счастья. Я понимаю, как пафосно это все звучит, но мне, честно говоря, все равно - пусть будет пафосно.
Все ответы - на Эхе Москвы