Следователь Лебедев
Тогда в 1938 году, прежде чем сказать следователю Лебедеву, что он о нем думает, я так думаю, перед глазами моего дедушки пронеслась вся его недолгая молодая жизнь.
А как случилось так, что он попал в тюрьму? Ну не в тюрьму еще, а так, как это называют "предварительное заключение", но разве важны тут красивые слова, когда человека собираются сгноить навсегда. Впрочем, причины тут тоже совсем не важны, потому что были они не политическими (несмотря на год), и даже в определенном смысле касались любви, но суть их была в возможности человеческого своеволия над другим человеком, и в этом была большая несправедливость.
Мой дедушка влюбился в дочку местного алтайского партийного чиновника. И взыграла в нем цыганская кровь (я говорил, что дедушка моего дедушки был цыганом?), и застал несчастный отец их вместе, у себя дома, среди ночи, и написал заявление в милицию о взломе или другой чепухе, которая помогла бы, как уже было сказано, сгноить моего дедушку до конца его недолгой жизни, благо возможностей у репрессивного аппарата советских властей было достаточно.
И вот сидит мой дедушка и вдруг видит свою возлюбленную, которая, значит, приходит в отделение в кабинет к следователю, которому поручили несправедливое дело оформления всех надлежащих формальностей. Собственно, следователю Лебедеву, которому наше семья и я лично, видимо, обязаны своим существованием. А так, как дедушка смирился уже со своей горькой судьбой, и даже почувствовал ее героическую составляющую, которую намеревался прожить и прочувствовать по полной, то он был этим визитом недоволен. И даже что-то неприличное кричал из-за решетки. По правде говоря, мы не знаем доподлинно, что происходило за закрытыми дверями. Но точно мысли у моего деда были очень злобные по этому поводу. А то, как молодая девушка виновато даже не посмотрела в его сторону, выскользнув из кабинета следователя Лебедева через неприличный промежуток времени, только усилило эту злобность.
И вот стоит мой дед перед следователем Лебедевым, который его вскорости вызвал, и понимает, что предстоит ему долгая, не очень героическая жизнь, а совсем не та короткая и полная страданий, которую он успел себе придумать.
Следователь имел помятый, невнятный вид, что-то начал мямлить про сложность и неоднозачность ситуации. И тут мой дедушка горячечно со всем чувством несправедливости, на которое был способен заявил в лицо, мол, а для того ли мы делали революцию и свергали прошлых хозяев жизни, что у нас происходят такие порядки, когда за одно и то же одним грозят смертью на каторге, а другие лишь блаженствуют, срывая цветы удовольствия.
Тот опешил, собрался, и несколько даже озлобился. Потом подошел и ударил деда так сильно, что тот отлетел в угол комнаты. А потом предъявил ему следующее. Мол, несправедливость мира не могут исправить даже мудрейшие люди, а он следователь Лебедев скромно не может отнести себя даже к их числу. Однако ж, в его силах предложить моему деду выбор, либо отправить деда в далекую Колыму наслаждаться природой и обществом лучших (и не только лучших, что правда) людей в стране за тяжелым, но увы безрадостным трудом, либо нарядить его в форму красноармейца и отправить далеко-далеко на запад защищать рубежи советской родины, которые всегда под угрозой.
Так начался славный боевой путь моего деда. Жгучая обидная любовь выветрилась из его сердца. Чувство несправедливость притушили другие несправедливости виданные им на жизненном пути. А чувство благодарности к судьбе взрастала в нем долго, и проросла лишь спустя поколения...
А как случилось так, что он попал в тюрьму? Ну не в тюрьму еще, а так, как это называют "предварительное заключение", но разве важны тут красивые слова, когда человека собираются сгноить навсегда. Впрочем, причины тут тоже совсем не важны, потому что были они не политическими (несмотря на год), и даже в определенном смысле касались любви, но суть их была в возможности человеческого своеволия над другим человеком, и в этом была большая несправедливость.
Мой дедушка влюбился в дочку местного алтайского партийного чиновника. И взыграла в нем цыганская кровь (я говорил, что дедушка моего дедушки был цыганом?), и застал несчастный отец их вместе, у себя дома, среди ночи, и написал заявление в милицию о взломе или другой чепухе, которая помогла бы, как уже было сказано, сгноить моего дедушку до конца его недолгой жизни, благо возможностей у репрессивного аппарата советских властей было достаточно.
И вот сидит мой дедушка и вдруг видит свою возлюбленную, которая, значит, приходит в отделение в кабинет к следователю, которому поручили несправедливое дело оформления всех надлежащих формальностей. Собственно, следователю Лебедеву, которому наше семья и я лично, видимо, обязаны своим существованием. А так, как дедушка смирился уже со своей горькой судьбой, и даже почувствовал ее героическую составляющую, которую намеревался прожить и прочувствовать по полной, то он был этим визитом недоволен. И даже что-то неприличное кричал из-за решетки. По правде говоря, мы не знаем доподлинно, что происходило за закрытыми дверями. Но точно мысли у моего деда были очень злобные по этому поводу. А то, как молодая девушка виновато даже не посмотрела в его сторону, выскользнув из кабинета следователя Лебедева через неприличный промежуток времени, только усилило эту злобность.
И вот стоит мой дед перед следователем Лебедевым, который его вскорости вызвал, и понимает, что предстоит ему долгая, не очень героическая жизнь, а совсем не та короткая и полная страданий, которую он успел себе придумать.
Следователь имел помятый, невнятный вид, что-то начал мямлить про сложность и неоднозачность ситуации. И тут мой дедушка горячечно со всем чувством несправедливости, на которое был способен заявил в лицо, мол, а для того ли мы делали революцию и свергали прошлых хозяев жизни, что у нас происходят такие порядки, когда за одно и то же одним грозят смертью на каторге, а другие лишь блаженствуют, срывая цветы удовольствия.
Тот опешил, собрался, и несколько даже озлобился. Потом подошел и ударил деда так сильно, что тот отлетел в угол комнаты. А потом предъявил ему следующее. Мол, несправедливость мира не могут исправить даже мудрейшие люди, а он следователь Лебедев скромно не может отнести себя даже к их числу. Однако ж, в его силах предложить моему деду выбор, либо отправить деда в далекую Колыму наслаждаться природой и обществом лучших (и не только лучших, что правда) людей в стране за тяжелым, но увы безрадостным трудом, либо нарядить его в форму красноармейца и отправить далеко-далеко на запад защищать рубежи советской родины, которые всегда под угрозой.
Так начался славный боевой путь моего деда. Жгучая обидная любовь выветрилась из его сердца. Чувство несправедливость притушили другие несправедливости виданные им на жизненном пути. А чувство благодарности к судьбе взрастала в нем долго, и проросла лишь спустя поколения...