сказка
Доктора-лектора новогоднее мытарство
Обсценная и до усрачки страшная сказка
Доктору-лектору было около сорока. Он был лысым, обаятельным и высокохудожественно злым. Существование его в мировом пространстве исторически упорядочивалось освоением ежегодного канадского гранта на борьбу с наркоманией в среде среднего образования. Истинным же призванием доктора-лектора являлось сидение в кресле с томиком Афанасия Фета и нечастое, но приятное пуканье после холостяцкого ужина.
Продавец цитрусовых Мамед являл миру неказистую помесь 4-5 преимущественно кавказских народностей. Его доля в во вселенском разуме была очень скромна и типична для торговца хурмой. Самой примечательной и даже осевой чертой Мамеда, кроме усов, был художественный русский мат.
Малолетней девочке Машеньке сам великий Кришна предначертал быть героиней сказки, пусть и обсценной и до усрачки страшной. В ее десятилетней голове круглосуточные эльфы пели песенки ундинам, а ослепительные гарипотеры наколдовывали горы воображаемых и волшебных конфет. Эту увлекательную духовную жизнь от посторонних глаз скрывали румяные кожные покровы, длинные русые волосы и ослепительный бант. Если от смены времен года на улице становилось прохладно, то бант принимал форму бубона на шапке, а кожные покровы розовели еще аппетитней.
Всемилостивый и всеблагой Кришна последние полтораста лет терпеть не мог Новый год. Другое дело в седую старину - благочестивые и не очень земляные жители принимали свою законную праздничную долю жирной еды и водяры, молились на ночь и почивали себе, кто на ком хотел. А теперь из телевизора моложавый старушечий ебарь Галкин, скача козлом-пидорасом, реготал как подлеченный блаженный, а кагебешный массовик Задорнов бичевал малоповинных пиндосов. Всю ночь остопиздившие даже Машеньке тети и дяди вперемежку с фанерным пением являли достижения стоматологии и челюстно-лицевой хирургии. Но это бы все ничего - великий и всеблагой Кришна всякого насмотрелся в своем неведомо кем и зачем сотворенном мире - но - эпифеномен Аркадия Укупника ставил всемилостивого в тупик и нагонял атеистическую тоску. Поэтому Кришна старался в новогодний день побольше нагадить и вообще развлечь свою божественную умонепостижимую сущность.
Когда доктор-лектор вышел из дому за праздничными зелеными испанскими грейпфрутами, с неба хлопьями падала какая-то откровенная хуйня вроде снега с маргарином. Ближайший к дому рыночок был на пустыре за остановкой, минутах в десяти ходу, поэтому наш герой заткнул уши плеером с Гребенщиковым и стал думать приятные вещи о канадском правительстве и недорогих плечевых проститутках. Эти милые и волнующие мысли прервала отвратительно здоровая и румяная девочка с бубоном.
-- Здравствуйте, дядя доктор-лектор, - сказала девочка.
-- Здравствуй, милая (хули тебе нахуй надо, уебище малолетнее, блядь?!!), ответил наш герой.
-- А правда что марихуана разрушает детский мозг? А правда что ЛСД не расширяет сознание? А правда что первитин можно дома из аптеки приготовить? А когда вы к нам опять в школу придете? - на одном дыхании выпалило малолетнее уебище.
-- Скоро, милая, скоро, - цепенея от приступа высокохудожественной мизантропии, молвил доктор.
-- А знаешь что, голубушка, ты бананчика сладкого хочешь? Новый год ведь пришел. Пойдем со мной, а? - краснея, громко стуча сердцем, сюсюкая и неожиданно для самого себя сказал доктор-лектор.
-- Хочу, - сказала девочка и тоже почему-то покраснела.
Мамед смахивал варежками снег с мандаринов и думал любимую мысль про купить мерседес и трахнуть Алину Кабаеву. Покупателей было мало, да и те брали полкило апельсинов или от силы килограмм яблок сорта джонатан. Выторг за день был долларов сто и это, блядь, было плохо, так даже новых жигулей не купишь, а трахать можно только свою руку в туалете общежития.
-- Какая у ваших бананов страна-производитель, они сладкие? - спросил доктор, подойдя с Машенькой к лотку Мамеда.
-- Сладкие, блядь, а то не сладкие. Про страну пиздеть не буду - не знаю, - спокойно и даже дружелюбно сказал продавец.
-- Не сочтите за труд пользоваться при ребенке цензурной лексикой, здесь вам не чум и не аул! - возмущенно и неожиданно вызывающе выпалил доктор-лектор.
-- Иди на хуй, - произнес Мамед простые по форме и совершенные по мысли слова. Безо всякого знания о концептуализме или, к примеру, минимальном искусстве, сей гражданин давно открыл для себя всю силу и художественную убедительность простого русского эстетического высказывания.
-- Сударь, вы - дерьмо! Потрудитесь извиниться перед ребенком, а не то! - пыхтя и клацая очками, закричал возмущенный откровенным хамством доктор.
-- Иди на хуй, - твердо и эстетически непогрешимо стоял на своем Мамед.
Длинный и коричневый фруктовый нож неожиданно легко погрузился в лицо Мамеда чуть выше усов. «Чуть пониже там миндалины» - некстати подумал доктор и нанес удар ножом в шею. Через четыре минуты все было кончено. Мамед еще пускал изо рта темную пузырчатую жижу и подергивал ногами, но был уже неживой. Спрятав нож в рукав пальто, доктор-лектор повел Машеньку к себе домой кормить сладким бананом. Всеблагой и всемилостивый Кришна трясущимися руками в жопу пьяного электрика Грицюка обесточивал Останкино. С неба хлопьями падала все та же откровенная хуйня, похожая на снег с маргарином, до Нового года оставалось четыре часа.