"Невыносимая лёгкость бытия"
Все предшествующие преступления русской империи
совершались под прикрытием тени молчания. Депортация полумиллиона литовцев,
убийство сотен тысяч поляков, уничтожение крымских татар - все это сохранилось
в памяти без фотодокументов, а следовательно, как нечто недоказуемое, что рано
или поздно будет объявлено мистификацией. В противоположность тому, вторжение в
Чехословакию в 1968 году целиком отснято на фото- и кинопленку и хранится в
архивах всего мира.
Чешские фотографы и кинооператоры прекрасно осознали, что
именно они могут совершить то единственное, что можно еще совершить: сохранить
для далекого будущего образ насилия. Тереза всю неделю была на улицах и
фотографировала русских солдат и офицеров во всех компрометирующих их
ситуациях. Русские не знали, что делать. Они получили точные указания, как
вести себя в случае, если в них будут стрелять или бросать камни, но никто не
дал им инструкций, что делать, если кто-то нацелит на них объектив аппарата.
Она отсняла уйму пленки. Пожалуй, половину раздала в
непроявленных негативах зарубежным журналистам (границы все еще были открыты,
приезжавшие из-за кордона репортеры были благодарны за любой материал) . Многие
фотографии появились в самых разных заграничных газетах: на них были танки,
угрожающие кулаки, полуразрушенные здания, мертвые, прикрытые окровавленным
красно-сине-белым знаменем, молодые люди на мотоциклах, с бешеной скоростью
носящиеся вокруг танков и размахивающие национальными флагами на длинных
древках, молодые девушки в невообразимо коротких юбках, возмущавшие спокойствие
несчастных, изголодавшихся плотью русских солдат тем, что на глазах у них
целовались с незнакомыми прохожими. Как я уже сказал, русское вторжение было не
только трагедией, но и пиршеством ненависти, полным удивительной (и ни для кого
теперь не объяснимой) эйфории.
В Швейцарию она увезла с собой фотографий пятьдесят,
которые сама же и проявила со всем тщанием и умением, на какие была способна.
Отправилась предложить их в большой иллюстрированный журнал. Редактор принял ее
любезно (все чехи еще были окружены ореолом своего несчастья, трогавшего сердца
добрых швейцарцев) , усадил ее в кресло, просмотрел снимки, похвалил и объяснил
ей, что сейчас, когда события уже отдалены определенным временем, нет никакой
надежды (“несмотря на то, что снимки превосходны! ”) на их публикацию.
- Но в Праге еще ничего не кончилось! - возразила она
и попыталась на плохом немецком объяснить ему, что именно сейчас, когда страна
оккупирована, на фабриках, вопреки всему, организуются органы самоуправления,
студенты бастуют, требуя вывода русских войск, и вся страна продолжает жить
своей жизнью. Именно это и потрясает! А здесь это уже никого не волнует!
Источник: . Кундера "Невыносимая легкость бытия"
совершались под прикрытием тени молчания. Депортация полумиллиона литовцев,
убийство сотен тысяч поляков, уничтожение крымских татар - все это сохранилось
в памяти без фотодокументов, а следовательно, как нечто недоказуемое, что рано
или поздно будет объявлено мистификацией. В противоположность тому, вторжение в
Чехословакию в 1968 году целиком отснято на фото- и кинопленку и хранится в
архивах всего мира.
Чешские фотографы и кинооператоры прекрасно осознали, что
именно они могут совершить то единственное, что можно еще совершить: сохранить
для далекого будущего образ насилия. Тереза всю неделю была на улицах и
фотографировала русских солдат и офицеров во всех компрометирующих их
ситуациях. Русские не знали, что делать. Они получили точные указания, как
вести себя в случае, если в них будут стрелять или бросать камни, но никто не
дал им инструкций, что делать, если кто-то нацелит на них объектив аппарата.
Она отсняла уйму пленки. Пожалуй, половину раздала в
непроявленных негативах зарубежным журналистам (границы все еще были открыты,
приезжавшие из-за кордона репортеры были благодарны за любой материал) . Многие
фотографии появились в самых разных заграничных газетах: на них были танки,
угрожающие кулаки, полуразрушенные здания, мертвые, прикрытые окровавленным
красно-сине-белым знаменем, молодые люди на мотоциклах, с бешеной скоростью
носящиеся вокруг танков и размахивающие национальными флагами на длинных
древках, молодые девушки в невообразимо коротких юбках, возмущавшие спокойствие
несчастных, изголодавшихся плотью русских солдат тем, что на глазах у них
целовались с незнакомыми прохожими. Как я уже сказал, русское вторжение было не
только трагедией, но и пиршеством ненависти, полным удивительной (и ни для кого
теперь не объяснимой) эйфории.
В Швейцарию она увезла с собой фотографий пятьдесят,
которые сама же и проявила со всем тщанием и умением, на какие была способна.
Отправилась предложить их в большой иллюстрированный журнал. Редактор принял ее
любезно (все чехи еще были окружены ореолом своего несчастья, трогавшего сердца
добрых швейцарцев) , усадил ее в кресло, просмотрел снимки, похвалил и объяснил
ей, что сейчас, когда события уже отдалены определенным временем, нет никакой
надежды (“несмотря на то, что снимки превосходны! ”) на их публикацию.
- Но в Праге еще ничего не кончилось! - возразила она
и попыталась на плохом немецком объяснить ему, что именно сейчас, когда страна
оккупирована, на фабриках, вопреки всему, организуются органы самоуправления,
студенты бастуют, требуя вывода русских войск, и вся страна продолжает жить
своей жизнью. Именно это и потрясает! А здесь это уже никого не волнует!
Источник: . Кундера "Невыносимая легкость бытия"