Моя Гайде и другие
Весной Корфу больше всего похож на сдобный пирог, испечённый заботливой, хоть и не в меру щедрой, многодетной матерью. Тёплая, влажная, ноздреватая земля дышит паром, точно сдобное тесто, а холмы, будто цукатами, усыпаны белыми, жёлтыми и малиновыми цветами.
Весна застала нас на обратном пути из Туниса, когда нашу яхту отнесло к берегам Корфу - острова, где я, при всей моей любви к Греции, бываю незаслуженно редко. Сидя над картой, я думал о том, что давно пора навестить моих друзей, греческих контрабандистов, когда дверь приоткрылась с застенчивым скрипом.
- Папа, - в дверь просунулась курчавая голова Луи, - можно, мы погуляем по острову?
За его спиной раздалось шарканье и сопенье. Ну конечно, Максимилиан ни на шаг не отставал от старшего брата, и оба сачка были уже при нём.
- Можно, конечно, - разрешил я, - только не убегайте далеко от мамы.
Последние слова стратегически заглушил обрадованный топот двух пар ног.
Гайде уже стояла у борта, прикрывая глаза рукой от солнца. Её восточный наряд напоминал блестящие миртовые листья.
- Давай останемся здесь подольше, Эдмон.
Мы вместе сошли на берег. Луи и Максимилиан тут же умчались за пляшущим в луче солнца махаоном, а я поцеловал Гайде и зашагал в сторону деревни по тропинке, петлявшей через оливковую рощу. Спешить мне не хотелось: я останавливался то сорвать ветку жасмина, то послушать чистый, мерный голос кукушки в развалинах храма, увитых снизу доверху диким виноградом. Греция, похоже, создана для того, чтобы забыть о пунктуальности.
Солнце стояло уже в зените, когда я добрался до деревни и вошёл в полутёмную, прохладную таверну. Меня сразу узнали: Теодор и Кристакис подвинулись, уступая мне место на скамье; горлышко бутылки зазвенело о края низеньких глиняных стаканчиков. Вскоре вокруг стола собралось человек восемь.
- Что нового? - осведомился я, отпив глоток холодного, некрепкого вина.
- Бывало и хуже, - ответил Кристакис. - Пару недель назад "Эрида" еле оторвалась от таможенников. Пришлось её перекрашивать.
- Давно пора найти на них управу, - ввернул трактирщик Георгио. - У них самих руки не чище нашего!
Я припоминал то немногое, что мне доводилось слышать о Селютисе, начальнике таможни Корфу. Его лихоимство стало на острове притчей во языцех: поговаривали, что больше половины конфиската прилипает к его пройдошливым рукам. Точь-в-точь Данглар, подумал я. А эти двое, к слову, могли бы найти общий язык.
Потягивая вино, я в задумчивости обводил взглядом убранство таверны. На выскобленном столе - ряд глиняных стаканчиков с вином, круг брынзы, луковицы, кусок медовых сот... И тут меня осенило.
- Георгио, - спросил я, - ты не продашь мне один из своих ульев?
- Да хоть всю пасеку, ваша милость! - воскликнул изумлённый трактирщик. - Только как это нам поможет?
- Поставьте улей в большую бочку, - объяснил я, - лучше из-под портвейна, и погрузите на тартану. Вечером идите на ней прямо к таможенному посту. Груз перевезёте на "Эриде". Сдаётся мне, в этот раз вам никто не помешает.
***
Теодор вышел на крыльцо следом за мной. Я сразу заметил тревожную морщинку меж его бровей.
- Что случилось?
Теодор помялся.
- Вы, должно быть, помните моего сына. Ставросу уже четырнадцать, в этом году он пойдёт со мной в море... Словом, нам не с кем оставить Аякса.
- Аякса? - имя мне ни о чём не говорило.
Теодор поманил меня за собой.
У ограды, прислонившись к ней спиной, сидел высокий смуглый подросток, держа на руках, как мне сперва показалось, щенка с несоразмерно большими лапами. Он осторожно встал; зверёныш завозился и поднял на нас полусонные доверчивые глаза.
- Я нашёл его весной в горах, когда река разлилась, - объяснил Теодор. - Мать, видно, всех перенесла в новое логово, а этого не успела...
- Вот оно что, - я протянул руку и почесал волчонка за ухом. - Ты хочешь, чтобы я о нём позаботился?
- Соседям лучше не знать, кто он такой, - вздохнул Теодор. - Они слишком дорожат своими овцами. А с вами он будет в безопасности.
Ставрос тяжело вздохнул и бережно передал мне Аякса. Губы у него дрогнули.
- Ему ещё молоко нужно, - пробормотал он и торопливо отвернулся.
Аякс обеспокоенно обнюхал мои руки и тоненько, удивлённо заскулил. Я принялся гладить его по мягким, как замша, ушам. Понемногу он успокоился и даже ткнулся мордой мне под локоть.
- Вы ему понравились, - Ставрос улыбнулся и поспешно сморгнул.
***
Я вернулся к причалу, неся на руках задремавшего Аякса, когда навстречу мне из миртовых зарослей, как два пушечных ядра, вылетели Луи с Максимилианом.
- Папа! - закричали они хором и принялись с двух сторон тянуть меня за полы сюртука. - Давай оставим Одиссея! Ну пожалуйста, давай!
Сначала Аякс, теперь Одиссей? Похоже, наша яхта превращалась в передвижной сборник мифов.
- Он в ямку свалился!
- И не мог вылезти!
- Так, господа, - притворно строго сказал я. - Может, вы всё-таки представите мне господина Одиссея?
Из-за деревьев вышла Гайде. В её ладонях лежала маленькая, не больше блюдца, блестящая черепаха.
- По-моему, он очень славный, - сказала она.
- Да видишь ли, - я вздохнул, - я и сам тоже... не без подарка.
Гайде передала черепаху Луи и острожно коснулась ушек Аякса.
- Ну мы же не разоримся, - с улыбкой заключила она.
***
Мы провели на Корфу ещё три дня. Начальник таможни Селютис, распухший до безобразия, так и не соизволил почтить нас визитом, зато уплывали мы в компании говорящей вороны Кассандры и безымянной летучей мыши, которая сразу же переселилась в трюм и смотрела на меня из-под потолка глазами аббата Фариа, только что обнаружившего, что подкоп вывел его в мою камеру.
Весна застала нас на обратном пути из Туниса, когда нашу яхту отнесло к берегам Корфу - острова, где я, при всей моей любви к Греции, бываю незаслуженно редко. Сидя над картой, я думал о том, что давно пора навестить моих друзей, греческих контрабандистов, когда дверь приоткрылась с застенчивым скрипом.
- Папа, - в дверь просунулась курчавая голова Луи, - можно, мы погуляем по острову?
За его спиной раздалось шарканье и сопенье. Ну конечно, Максимилиан ни на шаг не отставал от старшего брата, и оба сачка были уже при нём.
- Можно, конечно, - разрешил я, - только не убегайте далеко от мамы.
Последние слова стратегически заглушил обрадованный топот двух пар ног.
Гайде уже стояла у борта, прикрывая глаза рукой от солнца. Её восточный наряд напоминал блестящие миртовые листья.
- Давай останемся здесь подольше, Эдмон.
Мы вместе сошли на берег. Луи и Максимилиан тут же умчались за пляшущим в луче солнца махаоном, а я поцеловал Гайде и зашагал в сторону деревни по тропинке, петлявшей через оливковую рощу. Спешить мне не хотелось: я останавливался то сорвать ветку жасмина, то послушать чистый, мерный голос кукушки в развалинах храма, увитых снизу доверху диким виноградом. Греция, похоже, создана для того, чтобы забыть о пунктуальности.
Солнце стояло уже в зените, когда я добрался до деревни и вошёл в полутёмную, прохладную таверну. Меня сразу узнали: Теодор и Кристакис подвинулись, уступая мне место на скамье; горлышко бутылки зазвенело о края низеньких глиняных стаканчиков. Вскоре вокруг стола собралось человек восемь.
- Что нового? - осведомился я, отпив глоток холодного, некрепкого вина.
- Бывало и хуже, - ответил Кристакис. - Пару недель назад "Эрида" еле оторвалась от таможенников. Пришлось её перекрашивать.
- Давно пора найти на них управу, - ввернул трактирщик Георгио. - У них самих руки не чище нашего!
Я припоминал то немногое, что мне доводилось слышать о Селютисе, начальнике таможни Корфу. Его лихоимство стало на острове притчей во языцех: поговаривали, что больше половины конфиската прилипает к его пройдошливым рукам. Точь-в-точь Данглар, подумал я. А эти двое, к слову, могли бы найти общий язык.
Потягивая вино, я в задумчивости обводил взглядом убранство таверны. На выскобленном столе - ряд глиняных стаканчиков с вином, круг брынзы, луковицы, кусок медовых сот... И тут меня осенило.
- Георгио, - спросил я, - ты не продашь мне один из своих ульев?
- Да хоть всю пасеку, ваша милость! - воскликнул изумлённый трактирщик. - Только как это нам поможет?
- Поставьте улей в большую бочку, - объяснил я, - лучше из-под портвейна, и погрузите на тартану. Вечером идите на ней прямо к таможенному посту. Груз перевезёте на "Эриде". Сдаётся мне, в этот раз вам никто не помешает.
***
Теодор вышел на крыльцо следом за мной. Я сразу заметил тревожную морщинку меж его бровей.
- Что случилось?
Теодор помялся.
- Вы, должно быть, помните моего сына. Ставросу уже четырнадцать, в этом году он пойдёт со мной в море... Словом, нам не с кем оставить Аякса.
- Аякса? - имя мне ни о чём не говорило.
Теодор поманил меня за собой.
У ограды, прислонившись к ней спиной, сидел высокий смуглый подросток, держа на руках, как мне сперва показалось, щенка с несоразмерно большими лапами. Он осторожно встал; зверёныш завозился и поднял на нас полусонные доверчивые глаза.
- Я нашёл его весной в горах, когда река разлилась, - объяснил Теодор. - Мать, видно, всех перенесла в новое логово, а этого не успела...
- Вот оно что, - я протянул руку и почесал волчонка за ухом. - Ты хочешь, чтобы я о нём позаботился?
- Соседям лучше не знать, кто он такой, - вздохнул Теодор. - Они слишком дорожат своими овцами. А с вами он будет в безопасности.
Ставрос тяжело вздохнул и бережно передал мне Аякса. Губы у него дрогнули.
- Ему ещё молоко нужно, - пробормотал он и торопливо отвернулся.
Аякс обеспокоенно обнюхал мои руки и тоненько, удивлённо заскулил. Я принялся гладить его по мягким, как замша, ушам. Понемногу он успокоился и даже ткнулся мордой мне под локоть.
- Вы ему понравились, - Ставрос улыбнулся и поспешно сморгнул.
***
Я вернулся к причалу, неся на руках задремавшего Аякса, когда навстречу мне из миртовых зарослей, как два пушечных ядра, вылетели Луи с Максимилианом.
- Папа! - закричали они хором и принялись с двух сторон тянуть меня за полы сюртука. - Давай оставим Одиссея! Ну пожалуйста, давай!
Сначала Аякс, теперь Одиссей? Похоже, наша яхта превращалась в передвижной сборник мифов.
- Он в ямку свалился!
- И не мог вылезти!
- Так, господа, - притворно строго сказал я. - Может, вы всё-таки представите мне господина Одиссея?
Из-за деревьев вышла Гайде. В её ладонях лежала маленькая, не больше блюдца, блестящая черепаха.
- По-моему, он очень славный, - сказала она.
- Да видишь ли, - я вздохнул, - я и сам тоже... не без подарка.
Гайде передала черепаху Луи и острожно коснулась ушек Аякса.
- Ну мы же не разоримся, - с улыбкой заключила она.
***
Мы провели на Корфу ещё три дня. Начальник таможни Селютис, распухший до безобразия, так и не соизволил почтить нас визитом, зато уплывали мы в компании говорящей вороны Кассандры и безымянной летучей мыши, которая сразу же переселилась в трюм и смотрела на меня из-под потолка глазами аббата Фариа, только что обнаружившего, что подкоп вывел его в мою камеру.