Читаем по-другому
Читать стали меньше и читать стали по-другому. Современные читатели понимают и оценивают тексты совсем не так, как понимали и оценивали тексты 20 - 30 и более лет назад.
Во-первых, красоты стиля не производят впечатления на читателя. Изящные словечки не запоминаются. Читатель теперь не выделяет в тексте афористичные высказывания. Труд писателя, оттачивающего стиль, шлифующего подробности, иногда даже в ущерб смыслу, читателю стал не нужен. Гоголевская птица, не долетающая до середины Днепра, стала совсем непонятна. Читатели, как Анинька и Любинька у Салтыкова-Щедрина, не могут понять, из истории это или из географии. Поэтому, кстати, и стихов не читают.
Во-вторых, стал уже спектр ассоциаций, жизненных аналогий, которые вызывает у читателя хороший текст, расширяя тем самым собственный взгляд человека на мир, возбуждая душу. Без такого душевного отклика текст остается непонятым. Понимают не спектр, а что-нибудь одно, простое. Вот и пишет читательница про «Милого друга» Мопассана: «Как он мог так поступать с женщинами?! Зачем такие книги разрешают печатать?!» Хорошо, если угадывают фабулу, а то хвалят и ругают роман за то, чего вообще в нем нет. Оттенки, нюансы, боковые линии, события второго плана пропадают, а без них нет литературного произведения, без них нет жизни.
В-третьих, современный читатель не примеряет книжную премудрость на себя, не ставит себя на место героев. А ведь если не «влезть в текст», «не расползтись промеж книжных строк», так и не стоит читать произведение изящной словесности. Теперь читатель, пораженный проникновением классика в собственные мысли, чувства, даже в обстоятельства, реже восклицает: «Откуда он знал!», имея в виду писателя, умершего больше ста лет назад. Один знакомый мне молодой журналист писал такими чудовищными штампами, что вспоминался документ, созданный в литерном поезде Остапом Бендером. Я посоветовал молодому человеку прочитать рассказ Чапека «Эксперимент профессора Роусса». Через некоторое время он мне сообщил, что рассказ ему понравился. Вежливый малый, ему сказали - он прочитал. Никаких ассоциаций у него не возникло, мысль переделать собственные штампованные статьи не пришла ему в голову. Своего сходства с героем рассказа, думающего, говорившего и писавшего штампами, мой журналист не увидел.
Место литературы в обществе изменилось, роль литературы в жизни стала значительно скромнее. В общем, изящная словесность не нужна. Может быть, последняя актуальная задача литературных произведений состоит в том, чтобы научить журналистов (интернет - журналистов) хорошему языку и внятному изложению.
А раз литература обходится без прилагательного «художественная», раз читателю все равно, что читать, то и писатели не особенно стараются писать. «На пляже без книги скучно, до пляжа требуется лететь на самолете, значит книги нужно отбирать компактные с мелким шрифтом, назад домой не везти ни в коем случае, место для покупок освободится», - такой массогабаритный подход к подбору книг изложил мне вполне здравомыслящий и современный читатель.
Впрочем, все это воркотня. Остались еще читатели очень высокой квалификации, которые все прочитали, все прочувствовали и все поняли. Просто их стало меньше.
Во-первых, красоты стиля не производят впечатления на читателя. Изящные словечки не запоминаются. Читатель теперь не выделяет в тексте афористичные высказывания. Труд писателя, оттачивающего стиль, шлифующего подробности, иногда даже в ущерб смыслу, читателю стал не нужен. Гоголевская птица, не долетающая до середины Днепра, стала совсем непонятна. Читатели, как Анинька и Любинька у Салтыкова-Щедрина, не могут понять, из истории это или из географии. Поэтому, кстати, и стихов не читают.
Во-вторых, стал уже спектр ассоциаций, жизненных аналогий, которые вызывает у читателя хороший текст, расширяя тем самым собственный взгляд человека на мир, возбуждая душу. Без такого душевного отклика текст остается непонятым. Понимают не спектр, а что-нибудь одно, простое. Вот и пишет читательница про «Милого друга» Мопассана: «Как он мог так поступать с женщинами?! Зачем такие книги разрешают печатать?!» Хорошо, если угадывают фабулу, а то хвалят и ругают роман за то, чего вообще в нем нет. Оттенки, нюансы, боковые линии, события второго плана пропадают, а без них нет литературного произведения, без них нет жизни.
В-третьих, современный читатель не примеряет книжную премудрость на себя, не ставит себя на место героев. А ведь если не «влезть в текст», «не расползтись промеж книжных строк», так и не стоит читать произведение изящной словесности. Теперь читатель, пораженный проникновением классика в собственные мысли, чувства, даже в обстоятельства, реже восклицает: «Откуда он знал!», имея в виду писателя, умершего больше ста лет назад. Один знакомый мне молодой журналист писал такими чудовищными штампами, что вспоминался документ, созданный в литерном поезде Остапом Бендером. Я посоветовал молодому человеку прочитать рассказ Чапека «Эксперимент профессора Роусса». Через некоторое время он мне сообщил, что рассказ ему понравился. Вежливый малый, ему сказали - он прочитал. Никаких ассоциаций у него не возникло, мысль переделать собственные штампованные статьи не пришла ему в голову. Своего сходства с героем рассказа, думающего, говорившего и писавшего штампами, мой журналист не увидел.
Место литературы в обществе изменилось, роль литературы в жизни стала значительно скромнее. В общем, изящная словесность не нужна. Может быть, последняя актуальная задача литературных произведений состоит в том, чтобы научить журналистов (интернет - журналистов) хорошему языку и внятному изложению.
А раз литература обходится без прилагательного «художественная», раз читателю все равно, что читать, то и писатели не особенно стараются писать. «На пляже без книги скучно, до пляжа требуется лететь на самолете, значит книги нужно отбирать компактные с мелким шрифтом, назад домой не везти ни в коем случае, место для покупок освободится», - такой массогабаритный подход к подбору книг изложил мне вполне здравомыслящий и современный читатель.
Впрочем, все это воркотня. Остались еще читатели очень высокой квалификации, которые все прочитали, все прочувствовали и все поняли. Просто их стало меньше.