СЛУЧАЙ В МОРЕХОДКЕ
КАК МОЖНО ПОДДЕРЖИВАТЬ ДИСЦИПЛИНУ, ОСТАВАЯСЬ ЧЕЛОВЕКОМ
Довелось мне когда-то в зрелые годы быть командиром роты в одной мореходной школе. У нас было три учебных роты и, соответственно, три командира. Одним из них был я. Для поддержания дисциплины я руководствовался простыми и чёткими принципами, которые я выработал тогда для себя интуитивно и лишь сейчас формулирую их в письменном виде.
Первое. Быть для курсантов не надсмотрщиком, не пугалом и не карателем, а старшим товарищем и «отцом родным». Люди должны не бояться меня, а уважать. Мои приказы, распоряжения и просьбы должны выполняться не за страх, а за совесть.
Второе. Не злоупотреблять своей властью. Применять порицания, взыскания и наказания тогда и только тогда, когда иного выхода нет. При этом наказание всегда должно быть соразмерно проступку.
Третье. Всегда поступать в высшей степени справедливо. Людей не обманешь. Они очень чувствительны ко всякой лжи и малейшей несправедливости со стороны командира.
Четвёртое. Всегда держаться с достоинством, соблюдать определённую дистанцию с подчинёнными. Никакого панибратства, однако и без идиотского пижонства и снобизма. Потерять авторитет очень легко, вернуть потерянный - практически невозможно.
А теперь, пример моего разруливания одной непростой ситуации много лет назад, когда я был командиром роты.
Дело было в воскресенье, поздно вечером после отбоя. Все курсанты, которые ходили в увольнение, уже вернулись и спали. Все, да не все. Сидя у себя в кабинете на третьем этаже в расположении своей роты (я был дежурным по мореходной школе в тот день), я услышал, как стукнуло окно в умывальной комнате неподалёку и раздались тихие шаги по коридору. Я сразу догадался, что это возвращаются опоздавшие на вечернюю поверку, которые влезли по пожарной лестнице на третий этаж. Когда они крадучись пробирались мимо моей двери, я неожиданно вышел и пригласил всех троих ребят зайти в кабинет. Курсанты были немного выпившими. Не сильно, но всё-таки. К тому же они опоздали из увольнения. А парни были, в общем-то, неплохие и молодые (каждому по 25-26 лет, а мне тогда было 37).
Что-то надо было делать! Оставить без последствий - невозможно. Во-первых, сразу упадёт мой авторитет и дисциплину в роте я больше держать не смогу. Во-вторых, если поступить «как положено», то есть доложить начальнику мореходной школы, то судьба этих троих ребят будет решена быстро и бесповоротно - их просто назавтра отчислят. И все их мечты о морских походах в дальние страны пойдут прахом. Я не чувствовал себя готовым вот так запросто, одним росчерком пера, сломать ребятам жизнь, хотя имел полное право и основание сделать это. Решение надо было принимать мгновенно. И я решил.
- Присаживайтесь-ка сюда к столу, ребята. Вот вам три листа бумаги. Пишите каждый объяснительную на моё имя. В такой форме: «Я, курсант Иванов, такого-то числа и месяца опоздал из увольнения и был нетрезв по прибытии в роту, чем грубо нарушил дисциплину». Число, подпись.
- Ну-у-у, товарищ командир, может, не надо писать? Мы больше не будем!
- Знаю, что не будете. Поэтому я НЕ отнесу завтра эти ваши объяснительные записки начальнику школы. Вместо этого я положу их вот сюда, в свой сейф. И никому не покажу эти бумаги до тех пор, пока вы не попадётесь в следующий раз. А вот уж тогда - не обижайтесь. Так что - пишите, как я сказал.
Ребята написали объяснительные, сказали мне спасибо и пошли спать. Я спрятал бумаги в свой сейф. И всё на этом.
Надо ли говорить, что те курсанты больше никогда не попадались пьяными и не опаздывали из увольнения?
И О ХОРОШЕМ
Кстати, когда я был командиром роты, время от времени кто-нибудь из моих курсантов получал из дома посылку. Сало, колбаска домашняя, грибочки маринованные. Никто не голодал, конечно, но покушать домашнего всегда приятно, вкусно и полезно. Обычно приносили посылку в кубрик, ставили в центре на стол и там угощались все курсанты, в этом кубрике проживающие. Всегда в таких случаях кто-то из ребят прибегал, стучался ко мне в дверь, заглядывал внутрь кабинета и говорил: «Товарищ командир! Витя Степанов (или Саша Румянцев, или кто-нибудь ещё) только что получил посылку из села. Приглашаем отведать.»
Разумеется, я никогда голодным не был, но всегда принимал приглашение, приходил к ним в кубрик и пробовал колбаску или грибочки, потому что ценил уважительное и доверительное отношение курсантов ко мне.
Да, знаю, кто-то может сказать, что в посылке мог быть и самогон. Но если он там и был, то ребята знали, что предлагать мне нельзя - я с ними ни за что пить не буду. А сам я никогда не докапывался, нет ли там у них чего-то запрещенного. Просто, уходя к себе в кабинет, я говорил: - Спасибо, за угощение, ребята. Надеюсь, что всё тут у вас будет нормально, как и всегда.
И я знал, что могу положиться на своих хлопцев и они меня не подведут.
А вот в параллельной роте отношения курсантов и их командира сложились совсем иные. Их командир, Виктор Иванович Звягинцев (имя и фамилия изменены в целях конспирации) постоянно их муштровал, всячески доставал и донимал. В общем, прессовал он своих курсантов и по делу и без дела, «профилактически». Закончилось это плохо. Однажды вечером, когда он, покидая экипаж (общежитие), спускался по ступенькам главного входа, кто-то из его питомцев очень метко кинул в него пустую бутылку из окна второго этажа. Точное попадание в голову! После больницы Виктор Иванович больше в свою роту не приходил и вскоре уволился из училища. А ведь я ему не раз говорил: - Здесь ведь не тюрьма, Виктор Иванович, а учебное заведение, хотя и военного типа. Не надо так зверствовать, а то может плохо кончиться.
ТАК И ВЫШЛО.