Авторы "Стратегии-2020" в очередной раз несут "лейберальный" бред. Мнение "Эксперта"
Максим Калашников
"ДВАДЦАТЬ-ДВАДЦАТЬ" ИЛИ "СЕМЬ-СОРОК"? ПЛАН ПУТИНА - ИЛИ "ТРАВКА" МАУ?
Итак, широко разрекламированный новый вариант "Стратегии-2020" (он же - бывший "План Путина"), разрабатывавшийся под руководством Мау и кузьминова (банда монетарных неолиберальных сектантов) оказалась очередным бредом в стиле гайдаризма-чубайсизма. Как мы и писали раньше, программы что для Пу, что для Ме варганит одна и та же кодла "лейбералов", которые за 20 лет показала свою полную никчемность и звериную ненависть к русскому реальному сектору. Теперь не вадержал и возмутился даже журнал "Эксперт", который, знаете, как-то трудно назвать красно-коричневым и рупором русского национализма.
В очередном "шедёвре" расейских "рыночников" нет ни промышленности, ни намека на промышленную политику вообще. Они мне напоминают полпотовцев наоборот. Помните? В 1977 г. в Кампучии-Камбодже пришли к власти ультракоммунисты Пол Пота, от которых в СССР схватились за голову. Эти придурки отменили деньги, выселили всех горожан в деревни, перебили треть населения страны и устроили самую маразматическую казарму. Нынешние расейские рыночники - это полпотовцы капитализма, которые "рыночнее" европейцев и американцев. Ибо на Западе есть промышленная политика, а после 2008 года там все больше отказываются от неолиберально-монетарных бредней.
Но в РФ неолиберальная мразь продолжает над нами издеваться. Их эксперименты уже унесли 20 млн. русских жизней с 1991 года.
Не "черные", блин, а вот эта публика - и есть наша главная проблема. Вы меня поняли, некоторые "националисты"? Но я адресую этот материал не вам, а тем представителям национального производительного капитала, которые меня читают. Вы обрекаетесь на уничтожение этой властью.
Мы вновь видем мурло сдохшего Гайдара. Итак, налогами - давить производство, затапливать страну мигрантами, поляя на необходимость народосбережения для русских. Никакой внятной индустриальной политики: все должно "само вырасти". Ничего не изменилось с 1992 нгода. Ни-че-го!"
Предлагаю вам самим почитать материалы "Эксперта"...
Креативный класс и унылая Россия
Обновленная «Стратегия-2020» в ее экономической части - апофеоз институционального подхода. В ней вообще не присутствует объект управления. В ней нет индустрии, сельского хозяйства, компаний, банков, транспортных артерий, территории. В ней есть только косвенные признаки объекта, такие как инфляция, процентные ставки или цена на нефть. Какой авторы хотят видеть страну и ее экономику, в документе не сказано, зато подробно разъясняется, каким должен быть дефицит/профицит бюджета. Таким образом, из стратегии нельзя понять, что нужно делать.
В стратегии отсутствует и субъект управления, не сказано, кто будет осуществлять преобразования. Бизнеса, хозяйствующих субъектов там тоже нет.
Это все равно, как если бы лет сто двадцать назад руководители Российской империи, собравшись на совещание по проблемам связанности страны и развития восточных территорий, обсуждали бы исключительно вопросы модернизации институтов или, например, уровень процентных ставок, но произносить словосочетание «транссибирская магистраль» было бы категорически запрещено. Стратегический пафос при этом состоял бы в следующем: мы поправим институты, а там когда-нибудь, кто-нибудь, из чего-нибудь построит нам Транссиб… Похоже, при таком подходе Транссиба не было бы до сих пор.
Впрочем, один субъект упоминается - так называемый креативный класс, носитель инновационного мышления и духа предпринимательства. Но: оказывается, креативный класс бежит за границу - жизнь в России невыносима. Значит, следует создавать специальную комфортную среду для креативного класса, включая «построение локальных сообществ, приспособленных под его нужды» (!). Это почти саморазоблачение. Понятно, почему авторов (по крайней мере этой части текста) не интересует объект, реальность, унылый ландшафт России. Ведь на самом деле нет необходимости создавать «комфортную среду» для 140 млн человек, ее можно и следует создать лишь для «креативного класса», чтобы было не хуже, чем за границей.
Нельзя спорить с тем, что инновационное мышление и предпринимательский дух и есть те моральные основания, которые вытягивают хозяйства из болота кризисов и застоев. Однако, по нашему мнению, абсолютно непродуктивно опираться на узкую (сужающуюся?) прослойку, к тому же подлежащую комфортной изоляции.
Здесь уместно вспомнить о динамике роста российского среднего класса в новую эпоху. Согласно исследованиям «Эксперта», в 2000 году доля российского среднего класса составляла примерно 7%. Напомним, что критериев отнесения к среднему классу у нас три: уровень доходов, менталитет и образ жизни. Эти три критерия оказываются тесно связанными: стремящийся к современной, активной жизни гражданин, как правило, добивается и более высоких доходов. Перед последним кризисом доля среднего класса (так понимаемого) составляла 20-25%. Некоторые социологи выдвигали тезис, что во время кризиса доля среднего класса стала сокращаться - доходы падали. С этим можно поспорить: доходы, конечно, могут меняться быстро, но от стремления к современному образу жизни, если уж ты его почувствовал, избавиться трудно.
На самом деле ситуация драматичнее. Средний класс перестал расти еще до кризиса. Страна в ее сегодняшнем состоянии может предоставить более или менее достойную жизнь только четверти своих граждан. На остальных нет современных высокооплачиваемых рабочих мест, хорошего образования, достойного жилья, среды обитания и т. д. и т. п. В этих условиях делать ставку только на креативный класс, а сегодня это очень узкая прослойка, и игнорировать состояние большей части народа и безнравственно, и непродуктивно. Напротив, нужна политика развития производительных сил по всей территории страны, политика втягивания все более широких слоев населения в современность (модернизация!). Тогда, может быть, и страна начнет обустраиваться, и бежать из нее никому не захочется.
http://expert.ru/expert/2011/34/kreativnyij-klass-i-unyilaya-rossiya/
Не хватает класса
(Полный текст - http://expert.ru/expert/2011/34/ne-hvataet-klassa/)
Завершен первый этап экспертной работы по актуальным проблемам социально-экономической стратегии России на период до 2020 года. Промежуточный доклад, итог более чем полугодовой работы целой армии специалистов, объединенных в 21 экспертную группу, направлен в правительство для обсуждения и согласования в министерствах...
Работу по обновлению стратегии правительство поручило Высшей школе экономики и Академии народного хозяйства. И мы решили проанализировать первые результаты этой работы, ставшие достоянием общественности не без усилий журналистов.
Сразу оговоримся: мы ограничились разбором только ключевых глав документа, посвященных макроэкономике, инновациям, образованию, жилищной политике. Рамки журнала и дефицит времени не позволяли сделать всеобъемлющий анализ cтратегии. Итог наших штудий неутешителен: хотя документ имеет некоторые вкрапления здравого смысла и адекватных оценок, он остается в русле традиционных либерально-институциональных подходов к управлению российским хозяйством и обществом, доказавших свою несостоятельность.
Подавить инфляцию
Авторы стратегии констатируют неуспешность проводимой в последние годы денежной политики. Они утверждают, что поставленные одновременно две задачи - сглаживание валютного курса и сокращение инфляции - должным образом решены не были. Более того, эти задачи и не могут быть решены одновременно. Значит, денежная политика должна сконцентрироваться только на одной задаче. Какой? Нетрудно догадаться - на борьбе с инфляцией. Надо перестать регулировать обменный курс и в ближайшие несколько лет подавить инфляцию до уровня менее 5% в год. Тогда можно ожидать снижения процентных ставок и появления долгосрочных накоплений, что даст рост инвестиций. Правда, в ближайшей перспективе ставки, напротив, возрастут, а рост экономики замедлится. Но зато потом! Быстрый и устойчивый экономический рост гарантирован. Эта несложная учебная схема требует разбора целого ряда деталей.
Что происходит с инфляцией в последние десять лет? Авторы стратегии утверждают, что с инфляцией перестали бороться еще в середине прошлого десятилетия, добив ее до 10-12% годовых, и с тех пор она не снижается. Это не так. На графике мы видим помесячную инфляцию с 2000 года. Показатель приведен в годовом измерении (как это принято везде), то есть месячная точка на графике означает, что если бы рост цен в течение года (не от декабря до декабря, а в течение 12 месяцев) был таким же, как в этом месяце, то инфляция составила бы столько, сколько указано на графике. Как известно, почти все экономические показатели подвержены сезонным колебаниям, в том числе инфляция, поэтому здесь сделана сезонная корректировка. Кроме того, показатель слегка сглажен, чтобы устранить случайные колебания. Этот показатель можно считать максимально приближенным к «истинному» уровню инфляции, в то время как широко принятый показатель «декабрь к декабрю» в наших условиях значительного колебания уровня инфляции (что хорошо видно на графике) дает серьезные запаздывания и искажения.
Любой мало-мальски подготовленный к чтению подобной информации человек легко заметит на этом графике тенденцию к снижению уровня показателя за весь рассматриваемый период. Можно не полениться и построить тренд, оставим это в качестве упражнения «стратегам», здесь же отметим одну очень наглядную характеристику показателя - локальные экстремумы. Как видно, инфляция колеблется довольно в широком диапазоне, однако каждый следующий минимум ниже предыдущего. В январе 2000 года текущая инфляция составила 15,5% годовых и затем начала расти, следующий локальный минимум достигнут в ноябре 2003 года - 9,8% годовых, затем в ноябре 2006-го - 7,2% и в декабре 2009-го - 4,7%. Сейчас инфляция находится в зоне очередного локального минимума - около 3% годовых. С локальными максимумами ситуация похожая, выбивается лишь одна точка - в декабре 2007 года инфляция составила 15,4%, это несколько выше, чем в точке предыдущего локального максимума - 14% в ноябре 2004 года.
Не будем останавливаться на анализе инфляционных процессов в российской экономике, это объемная, сложная и часто неоднозначная работа. Здесь нам важна тенденция показателя, а она очевидна: в долгосрочной перспективе инфляция снижается. Расчеты наших коллег Татьяны Гуровой и Юрия Полунина показывают, что к 2016 году инфляция естественным образом выйдет на уровень 4-5% годовых. Зачем же тогда спешить, рисковать, подвергая экономику дополнительным и скорее всего неоправданным шокам? К тому же авторы этих «шоковых» предложений, как мы видим, не в состоянии даже разобраться, какая же инфляция была в России в последние годы. Они исходят из ложной посылки, будто инфляция остается на стабильно высоком уровне, в то время как в реальности она снижается, колеблясь в определенном коридоре.
Жесткий бюджет
Бескомпромиссная борьба с инфляцией традиционно для российских интеллектуальных кругов предполагает жесткий государственный бюджет, никаких дефицитов. Провозглашен этот тезис и в разбираемом документе. (В компромиссном сценарии бюджетной политики авторы все же осмеливаются на поддержание небольшого дефицита в размере 2,5% ВВП.) Однако есть один забавный элемент. Для большей убедительности связки «низкая инфляция - низкие процентные ставки» авторы приводят данные по экономике США 1980-х годов, знаменитой «рейганомике». Эти данные показывают, что инфляция может довольно быстро снизиться до приемлемого уровня года за два, при этом рост производства ускоряется. Но в той же таблице, где приведены эти убедительные данные, есть еще одна строка (по недосмотру, что ли, там оказавшаяся) - дефицит государственного бюджета США. Так вот, в период разгона экономики, в 1983-1986 годах, дефицит американского госбюджета составлял порядка 5% ВВП! Этот безобразный с точки зрения доминирующей российской экономической мысли дефицит безусловно был одним из важнейших факторов разгона американской экономики. Заметим, что позднее - когда появилась возможность, экономика была сильна - дефицит госбюджета был снижен, а какое-то время даже наблюдался профицит. Однако важно помнить о самом пафосе американского подхода к управлению экономикой: главная цель - экономический рост, остальное - факторы, которые надо использовать в зависимости от конкретной ситуации. И если для роста нужны значительные государственные расходы, надо на них идти независимо от разнообразных экономических теорий.
Следующий аспект - обменный курс. Естественно, при нынешнем положительном торговом балансе курс рубля, будучи отпущенным на свободу, начнет расти. Авторы в соответствующей таблице приводят свои расчеты курса рубля - он у них растет, но не сильно, так, чтобы никого не напугать. Здесь спорить не станем, своих надежных расчетов не имеем, но все же укажем на риски сильного роста курса рубля, такого сильного, который заметно скажется на состоянии российских производителей. К сожалению, стратегия вообще не рассматривает проблему влияния повышенного курса рубля на конкурентоспособность внутреннего производства. Между тем это игнорирование вступает в противоречие с одной из главных посылок документа - о негативном влиянии так называемой голландской болезни. У нас любят порассуждать в том духе, что большой приток денег от сырьевой торговли расслабляет руководство и элиту страны, реформами никто не занимается и т. д. и т. п. Если отойти от этой несколько лирической трактовки «голландской болезни» (а такая картина наблюдается не так уж часто, есть много и противоположных примеров, вспомним Норвегию) и обратиться к реальным проблемам, то выяснится, что важнейший фактор «голландской болезни» - завышенный курс национальной валюты, как раз вследствие большого притока денег из-за границы. Слабо развитые производительные силы подобных стран подвергаются дополнительному давлению и попросту не успевают стать конкурентоспособными. Недаром важнейший пункт экономической борьбы между США и Китаем - американское требование поднять курс юаня, а еще лучше сделать его свободным.
Процентные ставки. Утверждается, что низкая склонность российских граждан к сбережению определяется отрицательной реальной ставкой по депозитам - инфляция выше номинальной ставки, а, если ставка станет положительной, население начнет сберегать. И приведены цифры: когда инфляция достигнет 4,5%, депозитная ставка будет 5,5%, население каким-то нюхом почует эту разницу в процент, поймет, что теперь оно не будет терять в банках деньги, и валом туда побежит. Весьма наивное рассуждение. Во-первых, даже в развитых странах реальные ставки по депозитам бо́льшую часть времени скорее отрицательные, но население все равно держит деньги в банках. Достичь заметной позитивной доходности можно с помощью куда более изощренных финансовых инструментов, чем простой депозит. Во-вторых, хранить деньги можно ведь не только в рублях, а, например, в евро или долларах, к тому же в «дочках» западных банков. В-третьих, склонность к сбережению в огромной степени зависит от доминирующего образа жизни. До кризиса 2008 года в России наблюдался потребительский бум, когда поведенческий вектор был развернут не в сторону накопления, а в сторону потребления, иногда безответственного - если не было денег, то брались кредиты, причем часто необоснованные с точки зрения бюджета семьи. Впрочем, то же самое наблюдается, например, в США, причем не годы, как у нас, а уже десятилетия. Кризис повернул многих лицом к реальности, уровень накопления в России стал расти, он стал расти в кризис (!), на фоне снижающихся доходов и высокой инфляции.
Если говорить о проблеме длинных денег, которых у нас действительно не хватает, то искать ее решение надо не в скудных накоплениях в большинстве своем бедного населения. Сегодня создать длинные деньги в значительном объеме может только государство за счет активного выпуска государственных ценных бумаг и налаживания их ликвидного рынка при активном участии госбанков.
Импортные деньги, как сапоги, - лучше
Инвестиции. Естественно, вопрос процентных ставок обсуждается в документе в связи с инвестициями: ниже ставки - доступнее капитал. Но любопытно, что в разделе стратегии об инвестициях акцент сделан на прямых иностранных инвестициях (ПИИ). Сказано, что до кризиса 2008 года доля ПИИ во всех инвестициях в российскую экономику составляла 20%, а в кризис упала до 10%. Отсюда необходимость надлежащих институциональных изменений, призванных помочь иностранным инвестициям. Но помилуйте, а как же отечественные инвестиции, составляющие четыре пятых всех инвестиций? Почему об иностранных инвесторах следует заботиться в первую очередь? Чем наши хуже? По-видимому, здесь сказывается все то же пренебрежение реальностью, непонимание и недооценка авторами стратегии конструктивной мощности российского бизнеса. Не зная его и не понимая, они в него не верят. Это очень серьезная идеологическая ошибка: построить экономическое процветание, опираясь преимущественно на иностранный капитал и иностранные компетенции, невозможно. Это не означает, что надо пренебречь иностранным капиталом или, тем более, выбрать политику изоляции. Конечно нет. Чем больше капитала, особенно высокотехнологичного, будет приходить в страну, тем лучше. Но задавать тон экономического развития должны отечественные игроки. Это верно для любой страны - России, Германии, Китая или Сингапура.
Эта же слепота в отношении собственного хозяйства сказывается при анализе государственного бюджета, его доходов. Как водится, основной расчет крутится вокруг фактора, абсолютно не зависящего ни от авторов стратегии, ни от руководства страны, ни даже, похоже, уже и от «американских империалистов», - вокруг цен на нефть. Какую цену в бюджет заложим, такой доход и получим. Действительно, доходы госбюджета в большой степени зависят от нефтяных цен. Но мы не можем на них повлиять, они не являются объектом нашего управления. А чем управлять? Авторы традиционны: акцизы на алкоголь, табак и бензин. Почему-то простая мысль, что кроме нефти, газа и водки в России еще есть огромная экономика, которая потенциально может вырасти в разы и которой, в отличие от цен на нефть, можно как-то управлять, остается вне документа. Особенно обиден такой подход в отношении быстро растущего среднего бизнеса, так называемых компаний-«газелей», которыми «Эксперт» особо занимается уже несколько лет. Напомним, что в последнем предкризисном, 2007-м, году в России было около 600 средних компаний (с выручкой от нескольких сотен миллионов до нескольких миллиардов рублей в год), которые росли не менее пяти лет со скоростью более 30% в год! Даже в разгар кризиса, в 2009 году, таких компаний оставалось около 120. Вот он, один из энергичных субъектов развития. Напомним, что на средние компании обратил внимание Владимир Путин, создав для их поддержки специальный институт - Агентство стратегических инициатив. (Вот, кстати, и институт, но вот и субъект.)
Наконец, о самой постановке вопроса - регулировать обменный курс или подавлять инфляцию. Она неверна по сути. Центральные банки всех ведущих стран мира, а также Европейский центральный банк в своих руководящих документах, уставах, законах, ставят три задачи: поддержание низкой инфляции, поддержание стабильности национальной валюты и содействие экономическому росту. Самоустранение денежных властей и центрального банка от решения задачи содействия росту по меньшей мере безответственно. Но, как мы видим, именно такой упрощенный, гиперболизированный институциональный подход доминирует в разбираемом документе.
Гудбай, промышленность?
Безусловно знаковым является отсутствие в документе, претендующем на долгосрочную стратегию развития страны, специальной главы, посвященной видению и задачам развития национальной промышленности. На четырехстах с лишним страницах доклада нет ни одного упоминания о государственной промышленной политике. В прекрасном постиндустриальном мире, в котором живут авторы стратегии, о промышленности уже и заговаривать неприлично. Зачем? Ведь она восстановится и разовьется сама собой, вместе «с улучшением делового климата, повышением инвестиционной привлекательности страны, развитием конкурентной среды…». Между тем есть прямая связь между уровнем промышленного развития страны и ее социальным самочувствием, резкое улучшение которого провозглашается ведущей целью стратегии. «Мы живем в постиндустриальную эпоху, когда двигателями экономического роста стали информационные технологии, биотехнологии и услуги с высокой добавленной стоимостью. Но именно благодаря традиционному производству формируется средний класс. В отсутствие развитой производственной сферы общества демонстрируют резкое расслоение на бедных и богатых и рост социальной напряженности. В конце концов, промышленность - это основа жизнеспособной демократии». Мы цитируем здесь не студента-маргинала, а уважаемого гарвардского профессора, одного из ведущих специалистов по экономике развития Дэни Родрика...
Налоги против экономики
«46,5% доходов федерального бюджета… в условиях 2010 г. формировались через систему нефтегазовых доходов, размер которых зависит от мировых цен на нефть… Одной из задач налоговой системы в этих условиях является снижение рисков для доходной части бюджета…» - констатируют авторы документа. Как же предлагается снизить зависимость бюджета от нефтегазовых доходов? «Для уменьшения зависимости российской экономики от конъюнктуры мировых рынков следует ввести прогрессивное налогообложение всех сырьевых отраслей по мировым ценам на сырье… Представляется целесообразным распространение данного механизма на другие отрасли сырьевого сектора (в первую очередь на газ, частично на уголь, калий, металлы и др. сырье)».
Авторы документа благоразумно не распространяются о том, что это означает для российского производителя. А означает это вот что: если, например, Китай начнет закупать больше удобрений, из-за чего мировые цены на них вырастут, то и российский крестьянин должен будет платить за удобрения больше. Потому что из-за повышения мировых цен увеличится НДПИ, а он включается в цену товара. То же самое - по всем пунктам сырьевой номенклатуры.
Мало того, распространение механизма, действующего сегодня в отношении нефти, на всю номенклатуру сырьевых товаров неизбежно приведет к тому же эффекту, какой мы сегодня наблюдаем в нефтянке: либо цены на внутреннем рынке оказываются равными мировым, либо сырье уходит на экспорт, и на внутреннем рынке возникает его дефицит.
Впрочем, убежденные либералы считают, что российские компании должны потреблять природные ресурсы по тем же ценам, что и американские, чтобы не иметь возможности ценовой конкуренции. С точки зрения авторов «новой модели роста», соображение о том, что природные ресурсы - наше естественное конкурентное преимущество, является ересью.
Еще один момент. У логично мыслящего читателя неизбежно возникает вопрос: разве повышение ставок НДПИ на сырьевые ресурсы, являющиеся сегодня основой нашего экспорта, не увеличивает зависимость доходов нашего бюджета от конъюнктуры мировых рынков? Оказывается, нет. «В части налогообложения газовой отрасли целесообразно введение прогрессивной ставки НДПИ, привязанной к внутренней цене на газ… - отмечают авторы документа. - В случае доведения внутренних цен на газ до уровня равной эффективности его поставок на внутренний рынок и на экспорт наличие прогрессивной экспортной пошлины будет также сглаживать колебания цены на газ на внутреннем рынке при изменении мировых цен». Это значит: если газовые цены на международном рынке вдруг пойдут вниз, например из-за широкого использования сланцевого газа, ни бюджет, ни «Газпром» не пострадают - высокие внутренние цены обеспечат сохранение высокой ставки НДПИ.
Это в чистом виде «Сказка о том, как один мужик двух генералов прокормил»: на небогатого рядового россиянина через внутренние цены на газ будет взвалено бремя и обеспечения прибыльности «Газпрома», и поддержания стабильности госбюджета.
Основная логика демографического раздела стратегии такова: поскольку стариков у нас все больше, а желающих работать все меньше, то без иммигрантов не обойтись, а с ними у нас и экономика станет больше, а чем больше - тем лучше. Соответственно, надо привлекать много иммигрантов и максимально облегчить условия их натурализации. В числе конкретных предложений - полная отмена системы квотирования импорта рук и мозгов, расширение гуманитарной иммиграции и т. п.
Массовая иммиграция в стратегии рассматривается как явление исключительно положительное. Почему в России идет депопуляция? Кто к нам приезжал раньше и кто будет приезжать теперь? Насколько успешной может быть адаптация будущих иммигрантов? Наконец, каковы негативные и долгосрочные последствия их массового притока, есть ли альтернативные пути развития? Увы, все эти «мелочи» в концептуальном документе даже не упоминаются. Хотя, как кажется, жизнь просто кричит о том, чтобы поискать ответы на эти вопросы.
Приток культурно близких сограждан из республик бывшего СССР уже иссяк, и теперь к нам приезжают в основном мигранты, многие из которых, как отмечается в стратегии, даже не знают русского языка. Рискнем предположить, что в перспективе возрастет нетрудовая иммиграция, связанная с воссоединением семей.
«Масштабный приток мигрантов повысил спрос на жилищное строительство, обеспечил торможение роста цен в секторах, где заняты мигранты», - делают концептуальный вывод авторы работы. Но экономической аксиомой является то, что иммиграция ведет к росту доходов корпораций и снижает доходы основной массы жителей, то есть наемных работников. Последний показатель у нас пока очень далек от уровня развитых стран.
Общим местом стало утверждение, что иммигранты закрывают такие трудовые ниши, какие коренное население закрыть не в состоянии. Сравнительный анализ российских и зарубежных зарплат показывает, что в низкоквалифицированном сегменте зарплаты у нас значительно отстают от западных, в то время как не хватает квалифицированных технических специалистов, опытных менеджеров среднего и высшего звена, которые в России получают едва ли не больше, чем в Европе. Никакого отношения к этим нишам нынешний иммиграционный поток не имеет. И вовсе надуманным выглядит тезис о «лености» коренных россиян, не готовых работать за маленькую зарплату..."
"ДВАДЦАТЬ-ДВАДЦАТЬ" ИЛИ "СЕМЬ-СОРОК"? ПЛАН ПУТИНА - ИЛИ "ТРАВКА" МАУ?
Итак, широко разрекламированный новый вариант "Стратегии-2020" (он же - бывший "План Путина"), разрабатывавшийся под руководством Мау и кузьминова (банда монетарных неолиберальных сектантов) оказалась очередным бредом в стиле гайдаризма-чубайсизма. Как мы и писали раньше, программы что для Пу, что для Ме варганит одна и та же кодла "лейбералов", которые за 20 лет показала свою полную никчемность и звериную ненависть к русскому реальному сектору. Теперь не вадержал и возмутился даже журнал "Эксперт", который, знаете, как-то трудно назвать красно-коричневым и рупором русского национализма.
В очередном "шедёвре" расейских "рыночников" нет ни промышленности, ни намека на промышленную политику вообще. Они мне напоминают полпотовцев наоборот. Помните? В 1977 г. в Кампучии-Камбодже пришли к власти ультракоммунисты Пол Пота, от которых в СССР схватились за голову. Эти придурки отменили деньги, выселили всех горожан в деревни, перебили треть населения страны и устроили самую маразматическую казарму. Нынешние расейские рыночники - это полпотовцы капитализма, которые "рыночнее" европейцев и американцев. Ибо на Западе есть промышленная политика, а после 2008 года там все больше отказываются от неолиберально-монетарных бредней.
Но в РФ неолиберальная мразь продолжает над нами издеваться. Их эксперименты уже унесли 20 млн. русских жизней с 1991 года.
Не "черные", блин, а вот эта публика - и есть наша главная проблема. Вы меня поняли, некоторые "националисты"? Но я адресую этот материал не вам, а тем представителям национального производительного капитала, которые меня читают. Вы обрекаетесь на уничтожение этой властью.
Мы вновь видем мурло сдохшего Гайдара. Итак, налогами - давить производство, затапливать страну мигрантами, поляя на необходимость народосбережения для русских. Никакой внятной индустриальной политики: все должно "само вырасти". Ничего не изменилось с 1992 нгода. Ни-че-го!"
Предлагаю вам самим почитать материалы "Эксперта"...
Креативный класс и унылая Россия
Обновленная «Стратегия-2020» в ее экономической части - апофеоз институционального подхода. В ней вообще не присутствует объект управления. В ней нет индустрии, сельского хозяйства, компаний, банков, транспортных артерий, территории. В ней есть только косвенные признаки объекта, такие как инфляция, процентные ставки или цена на нефть. Какой авторы хотят видеть страну и ее экономику, в документе не сказано, зато подробно разъясняется, каким должен быть дефицит/профицит бюджета. Таким образом, из стратегии нельзя понять, что нужно делать.
В стратегии отсутствует и субъект управления, не сказано, кто будет осуществлять преобразования. Бизнеса, хозяйствующих субъектов там тоже нет.
Это все равно, как если бы лет сто двадцать назад руководители Российской империи, собравшись на совещание по проблемам связанности страны и развития восточных территорий, обсуждали бы исключительно вопросы модернизации институтов или, например, уровень процентных ставок, но произносить словосочетание «транссибирская магистраль» было бы категорически запрещено. Стратегический пафос при этом состоял бы в следующем: мы поправим институты, а там когда-нибудь, кто-нибудь, из чего-нибудь построит нам Транссиб… Похоже, при таком подходе Транссиба не было бы до сих пор.
Впрочем, один субъект упоминается - так называемый креативный класс, носитель инновационного мышления и духа предпринимательства. Но: оказывается, креативный класс бежит за границу - жизнь в России невыносима. Значит, следует создавать специальную комфортную среду для креативного класса, включая «построение локальных сообществ, приспособленных под его нужды» (!). Это почти саморазоблачение. Понятно, почему авторов (по крайней мере этой части текста) не интересует объект, реальность, унылый ландшафт России. Ведь на самом деле нет необходимости создавать «комфортную среду» для 140 млн человек, ее можно и следует создать лишь для «креативного класса», чтобы было не хуже, чем за границей.
Нельзя спорить с тем, что инновационное мышление и предпринимательский дух и есть те моральные основания, которые вытягивают хозяйства из болота кризисов и застоев. Однако, по нашему мнению, абсолютно непродуктивно опираться на узкую (сужающуюся?) прослойку, к тому же подлежащую комфортной изоляции.
Здесь уместно вспомнить о динамике роста российского среднего класса в новую эпоху. Согласно исследованиям «Эксперта», в 2000 году доля российского среднего класса составляла примерно 7%. Напомним, что критериев отнесения к среднему классу у нас три: уровень доходов, менталитет и образ жизни. Эти три критерия оказываются тесно связанными: стремящийся к современной, активной жизни гражданин, как правило, добивается и более высоких доходов. Перед последним кризисом доля среднего класса (так понимаемого) составляла 20-25%. Некоторые социологи выдвигали тезис, что во время кризиса доля среднего класса стала сокращаться - доходы падали. С этим можно поспорить: доходы, конечно, могут меняться быстро, но от стремления к современному образу жизни, если уж ты его почувствовал, избавиться трудно.
На самом деле ситуация драматичнее. Средний класс перестал расти еще до кризиса. Страна в ее сегодняшнем состоянии может предоставить более или менее достойную жизнь только четверти своих граждан. На остальных нет современных высокооплачиваемых рабочих мест, хорошего образования, достойного жилья, среды обитания и т. д. и т. п. В этих условиях делать ставку только на креативный класс, а сегодня это очень узкая прослойка, и игнорировать состояние большей части народа и безнравственно, и непродуктивно. Напротив, нужна политика развития производительных сил по всей территории страны, политика втягивания все более широких слоев населения в современность (модернизация!). Тогда, может быть, и страна начнет обустраиваться, и бежать из нее никому не захочется.
http://expert.ru/expert/2011/34/kreativnyij-klass-i-unyilaya-rossiya/
Не хватает класса
(Полный текст - http://expert.ru/expert/2011/34/ne-hvataet-klassa/)
Завершен первый этап экспертной работы по актуальным проблемам социально-экономической стратегии России на период до 2020 года. Промежуточный доклад, итог более чем полугодовой работы целой армии специалистов, объединенных в 21 экспертную группу, направлен в правительство для обсуждения и согласования в министерствах...
Работу по обновлению стратегии правительство поручило Высшей школе экономики и Академии народного хозяйства. И мы решили проанализировать первые результаты этой работы, ставшие достоянием общественности не без усилий журналистов.
Сразу оговоримся: мы ограничились разбором только ключевых глав документа, посвященных макроэкономике, инновациям, образованию, жилищной политике. Рамки журнала и дефицит времени не позволяли сделать всеобъемлющий анализ cтратегии. Итог наших штудий неутешителен: хотя документ имеет некоторые вкрапления здравого смысла и адекватных оценок, он остается в русле традиционных либерально-институциональных подходов к управлению российским хозяйством и обществом, доказавших свою несостоятельность.
Подавить инфляцию
Авторы стратегии констатируют неуспешность проводимой в последние годы денежной политики. Они утверждают, что поставленные одновременно две задачи - сглаживание валютного курса и сокращение инфляции - должным образом решены не были. Более того, эти задачи и не могут быть решены одновременно. Значит, денежная политика должна сконцентрироваться только на одной задаче. Какой? Нетрудно догадаться - на борьбе с инфляцией. Надо перестать регулировать обменный курс и в ближайшие несколько лет подавить инфляцию до уровня менее 5% в год. Тогда можно ожидать снижения процентных ставок и появления долгосрочных накоплений, что даст рост инвестиций. Правда, в ближайшей перспективе ставки, напротив, возрастут, а рост экономики замедлится. Но зато потом! Быстрый и устойчивый экономический рост гарантирован. Эта несложная учебная схема требует разбора целого ряда деталей.
Что происходит с инфляцией в последние десять лет? Авторы стратегии утверждают, что с инфляцией перестали бороться еще в середине прошлого десятилетия, добив ее до 10-12% годовых, и с тех пор она не снижается. Это не так. На графике мы видим помесячную инфляцию с 2000 года. Показатель приведен в годовом измерении (как это принято везде), то есть месячная точка на графике означает, что если бы рост цен в течение года (не от декабря до декабря, а в течение 12 месяцев) был таким же, как в этом месяце, то инфляция составила бы столько, сколько указано на графике. Как известно, почти все экономические показатели подвержены сезонным колебаниям, в том числе инфляция, поэтому здесь сделана сезонная корректировка. Кроме того, показатель слегка сглажен, чтобы устранить случайные колебания. Этот показатель можно считать максимально приближенным к «истинному» уровню инфляции, в то время как широко принятый показатель «декабрь к декабрю» в наших условиях значительного колебания уровня инфляции (что хорошо видно на графике) дает серьезные запаздывания и искажения.
Любой мало-мальски подготовленный к чтению подобной информации человек легко заметит на этом графике тенденцию к снижению уровня показателя за весь рассматриваемый период. Можно не полениться и построить тренд, оставим это в качестве упражнения «стратегам», здесь же отметим одну очень наглядную характеристику показателя - локальные экстремумы. Как видно, инфляция колеблется довольно в широком диапазоне, однако каждый следующий минимум ниже предыдущего. В январе 2000 года текущая инфляция составила 15,5% годовых и затем начала расти, следующий локальный минимум достигнут в ноябре 2003 года - 9,8% годовых, затем в ноябре 2006-го - 7,2% и в декабре 2009-го - 4,7%. Сейчас инфляция находится в зоне очередного локального минимума - около 3% годовых. С локальными максимумами ситуация похожая, выбивается лишь одна точка - в декабре 2007 года инфляция составила 15,4%, это несколько выше, чем в точке предыдущего локального максимума - 14% в ноябре 2004 года.
Не будем останавливаться на анализе инфляционных процессов в российской экономике, это объемная, сложная и часто неоднозначная работа. Здесь нам важна тенденция показателя, а она очевидна: в долгосрочной перспективе инфляция снижается. Расчеты наших коллег Татьяны Гуровой и Юрия Полунина показывают, что к 2016 году инфляция естественным образом выйдет на уровень 4-5% годовых. Зачем же тогда спешить, рисковать, подвергая экономику дополнительным и скорее всего неоправданным шокам? К тому же авторы этих «шоковых» предложений, как мы видим, не в состоянии даже разобраться, какая же инфляция была в России в последние годы. Они исходят из ложной посылки, будто инфляция остается на стабильно высоком уровне, в то время как в реальности она снижается, колеблясь в определенном коридоре.
Жесткий бюджет
Бескомпромиссная борьба с инфляцией традиционно для российских интеллектуальных кругов предполагает жесткий государственный бюджет, никаких дефицитов. Провозглашен этот тезис и в разбираемом документе. (В компромиссном сценарии бюджетной политики авторы все же осмеливаются на поддержание небольшого дефицита в размере 2,5% ВВП.) Однако есть один забавный элемент. Для большей убедительности связки «низкая инфляция - низкие процентные ставки» авторы приводят данные по экономике США 1980-х годов, знаменитой «рейганомике». Эти данные показывают, что инфляция может довольно быстро снизиться до приемлемого уровня года за два, при этом рост производства ускоряется. Но в той же таблице, где приведены эти убедительные данные, есть еще одна строка (по недосмотру, что ли, там оказавшаяся) - дефицит государственного бюджета США. Так вот, в период разгона экономики, в 1983-1986 годах, дефицит американского госбюджета составлял порядка 5% ВВП! Этот безобразный с точки зрения доминирующей российской экономической мысли дефицит безусловно был одним из важнейших факторов разгона американской экономики. Заметим, что позднее - когда появилась возможность, экономика была сильна - дефицит госбюджета был снижен, а какое-то время даже наблюдался профицит. Однако важно помнить о самом пафосе американского подхода к управлению экономикой: главная цель - экономический рост, остальное - факторы, которые надо использовать в зависимости от конкретной ситуации. И если для роста нужны значительные государственные расходы, надо на них идти независимо от разнообразных экономических теорий.
Следующий аспект - обменный курс. Естественно, при нынешнем положительном торговом балансе курс рубля, будучи отпущенным на свободу, начнет расти. Авторы в соответствующей таблице приводят свои расчеты курса рубля - он у них растет, но не сильно, так, чтобы никого не напугать. Здесь спорить не станем, своих надежных расчетов не имеем, но все же укажем на риски сильного роста курса рубля, такого сильного, который заметно скажется на состоянии российских производителей. К сожалению, стратегия вообще не рассматривает проблему влияния повышенного курса рубля на конкурентоспособность внутреннего производства. Между тем это игнорирование вступает в противоречие с одной из главных посылок документа - о негативном влиянии так называемой голландской болезни. У нас любят порассуждать в том духе, что большой приток денег от сырьевой торговли расслабляет руководство и элиту страны, реформами никто не занимается и т. д. и т. п. Если отойти от этой несколько лирической трактовки «голландской болезни» (а такая картина наблюдается не так уж часто, есть много и противоположных примеров, вспомним Норвегию) и обратиться к реальным проблемам, то выяснится, что важнейший фактор «голландской болезни» - завышенный курс национальной валюты, как раз вследствие большого притока денег из-за границы. Слабо развитые производительные силы подобных стран подвергаются дополнительному давлению и попросту не успевают стать конкурентоспособными. Недаром важнейший пункт экономической борьбы между США и Китаем - американское требование поднять курс юаня, а еще лучше сделать его свободным.
Процентные ставки. Утверждается, что низкая склонность российских граждан к сбережению определяется отрицательной реальной ставкой по депозитам - инфляция выше номинальной ставки, а, если ставка станет положительной, население начнет сберегать. И приведены цифры: когда инфляция достигнет 4,5%, депозитная ставка будет 5,5%, население каким-то нюхом почует эту разницу в процент, поймет, что теперь оно не будет терять в банках деньги, и валом туда побежит. Весьма наивное рассуждение. Во-первых, даже в развитых странах реальные ставки по депозитам бо́льшую часть времени скорее отрицательные, но население все равно держит деньги в банках. Достичь заметной позитивной доходности можно с помощью куда более изощренных финансовых инструментов, чем простой депозит. Во-вторых, хранить деньги можно ведь не только в рублях, а, например, в евро или долларах, к тому же в «дочках» западных банков. В-третьих, склонность к сбережению в огромной степени зависит от доминирующего образа жизни. До кризиса 2008 года в России наблюдался потребительский бум, когда поведенческий вектор был развернут не в сторону накопления, а в сторону потребления, иногда безответственного - если не было денег, то брались кредиты, причем часто необоснованные с точки зрения бюджета семьи. Впрочем, то же самое наблюдается, например, в США, причем не годы, как у нас, а уже десятилетия. Кризис повернул многих лицом к реальности, уровень накопления в России стал расти, он стал расти в кризис (!), на фоне снижающихся доходов и высокой инфляции.
Если говорить о проблеме длинных денег, которых у нас действительно не хватает, то искать ее решение надо не в скудных накоплениях в большинстве своем бедного населения. Сегодня создать длинные деньги в значительном объеме может только государство за счет активного выпуска государственных ценных бумаг и налаживания их ликвидного рынка при активном участии госбанков.
Импортные деньги, как сапоги, - лучше
Инвестиции. Естественно, вопрос процентных ставок обсуждается в документе в связи с инвестициями: ниже ставки - доступнее капитал. Но любопытно, что в разделе стратегии об инвестициях акцент сделан на прямых иностранных инвестициях (ПИИ). Сказано, что до кризиса 2008 года доля ПИИ во всех инвестициях в российскую экономику составляла 20%, а в кризис упала до 10%. Отсюда необходимость надлежащих институциональных изменений, призванных помочь иностранным инвестициям. Но помилуйте, а как же отечественные инвестиции, составляющие четыре пятых всех инвестиций? Почему об иностранных инвесторах следует заботиться в первую очередь? Чем наши хуже? По-видимому, здесь сказывается все то же пренебрежение реальностью, непонимание и недооценка авторами стратегии конструктивной мощности российского бизнеса. Не зная его и не понимая, они в него не верят. Это очень серьезная идеологическая ошибка: построить экономическое процветание, опираясь преимущественно на иностранный капитал и иностранные компетенции, невозможно. Это не означает, что надо пренебречь иностранным капиталом или, тем более, выбрать политику изоляции. Конечно нет. Чем больше капитала, особенно высокотехнологичного, будет приходить в страну, тем лучше. Но задавать тон экономического развития должны отечественные игроки. Это верно для любой страны - России, Германии, Китая или Сингапура.
Эта же слепота в отношении собственного хозяйства сказывается при анализе государственного бюджета, его доходов. Как водится, основной расчет крутится вокруг фактора, абсолютно не зависящего ни от авторов стратегии, ни от руководства страны, ни даже, похоже, уже и от «американских империалистов», - вокруг цен на нефть. Какую цену в бюджет заложим, такой доход и получим. Действительно, доходы госбюджета в большой степени зависят от нефтяных цен. Но мы не можем на них повлиять, они не являются объектом нашего управления. А чем управлять? Авторы традиционны: акцизы на алкоголь, табак и бензин. Почему-то простая мысль, что кроме нефти, газа и водки в России еще есть огромная экономика, которая потенциально может вырасти в разы и которой, в отличие от цен на нефть, можно как-то управлять, остается вне документа. Особенно обиден такой подход в отношении быстро растущего среднего бизнеса, так называемых компаний-«газелей», которыми «Эксперт» особо занимается уже несколько лет. Напомним, что в последнем предкризисном, 2007-м, году в России было около 600 средних компаний (с выручкой от нескольких сотен миллионов до нескольких миллиардов рублей в год), которые росли не менее пяти лет со скоростью более 30% в год! Даже в разгар кризиса, в 2009 году, таких компаний оставалось около 120. Вот он, один из энергичных субъектов развития. Напомним, что на средние компании обратил внимание Владимир Путин, создав для их поддержки специальный институт - Агентство стратегических инициатив. (Вот, кстати, и институт, но вот и субъект.)
Наконец, о самой постановке вопроса - регулировать обменный курс или подавлять инфляцию. Она неверна по сути. Центральные банки всех ведущих стран мира, а также Европейский центральный банк в своих руководящих документах, уставах, законах, ставят три задачи: поддержание низкой инфляции, поддержание стабильности национальной валюты и содействие экономическому росту. Самоустранение денежных властей и центрального банка от решения задачи содействия росту по меньшей мере безответственно. Но, как мы видим, именно такой упрощенный, гиперболизированный институциональный подход доминирует в разбираемом документе.
Гудбай, промышленность?
Безусловно знаковым является отсутствие в документе, претендующем на долгосрочную стратегию развития страны, специальной главы, посвященной видению и задачам развития национальной промышленности. На четырехстах с лишним страницах доклада нет ни одного упоминания о государственной промышленной политике. В прекрасном постиндустриальном мире, в котором живут авторы стратегии, о промышленности уже и заговаривать неприлично. Зачем? Ведь она восстановится и разовьется сама собой, вместе «с улучшением делового климата, повышением инвестиционной привлекательности страны, развитием конкурентной среды…». Между тем есть прямая связь между уровнем промышленного развития страны и ее социальным самочувствием, резкое улучшение которого провозглашается ведущей целью стратегии. «Мы живем в постиндустриальную эпоху, когда двигателями экономического роста стали информационные технологии, биотехнологии и услуги с высокой добавленной стоимостью. Но именно благодаря традиционному производству формируется средний класс. В отсутствие развитой производственной сферы общества демонстрируют резкое расслоение на бедных и богатых и рост социальной напряженности. В конце концов, промышленность - это основа жизнеспособной демократии». Мы цитируем здесь не студента-маргинала, а уважаемого гарвардского профессора, одного из ведущих специалистов по экономике развития Дэни Родрика...
Налоги против экономики
«46,5% доходов федерального бюджета… в условиях 2010 г. формировались через систему нефтегазовых доходов, размер которых зависит от мировых цен на нефть… Одной из задач налоговой системы в этих условиях является снижение рисков для доходной части бюджета…» - констатируют авторы документа. Как же предлагается снизить зависимость бюджета от нефтегазовых доходов? «Для уменьшения зависимости российской экономики от конъюнктуры мировых рынков следует ввести прогрессивное налогообложение всех сырьевых отраслей по мировым ценам на сырье… Представляется целесообразным распространение данного механизма на другие отрасли сырьевого сектора (в первую очередь на газ, частично на уголь, калий, металлы и др. сырье)».
Авторы документа благоразумно не распространяются о том, что это означает для российского производителя. А означает это вот что: если, например, Китай начнет закупать больше удобрений, из-за чего мировые цены на них вырастут, то и российский крестьянин должен будет платить за удобрения больше. Потому что из-за повышения мировых цен увеличится НДПИ, а он включается в цену товара. То же самое - по всем пунктам сырьевой номенклатуры.
Мало того, распространение механизма, действующего сегодня в отношении нефти, на всю номенклатуру сырьевых товаров неизбежно приведет к тому же эффекту, какой мы сегодня наблюдаем в нефтянке: либо цены на внутреннем рынке оказываются равными мировым, либо сырье уходит на экспорт, и на внутреннем рынке возникает его дефицит.
Впрочем, убежденные либералы считают, что российские компании должны потреблять природные ресурсы по тем же ценам, что и американские, чтобы не иметь возможности ценовой конкуренции. С точки зрения авторов «новой модели роста», соображение о том, что природные ресурсы - наше естественное конкурентное преимущество, является ересью.
Еще один момент. У логично мыслящего читателя неизбежно возникает вопрос: разве повышение ставок НДПИ на сырьевые ресурсы, являющиеся сегодня основой нашего экспорта, не увеличивает зависимость доходов нашего бюджета от конъюнктуры мировых рынков? Оказывается, нет. «В части налогообложения газовой отрасли целесообразно введение прогрессивной ставки НДПИ, привязанной к внутренней цене на газ… - отмечают авторы документа. - В случае доведения внутренних цен на газ до уровня равной эффективности его поставок на внутренний рынок и на экспорт наличие прогрессивной экспортной пошлины будет также сглаживать колебания цены на газ на внутреннем рынке при изменении мировых цен». Это значит: если газовые цены на международном рынке вдруг пойдут вниз, например из-за широкого использования сланцевого газа, ни бюджет, ни «Газпром» не пострадают - высокие внутренние цены обеспечат сохранение высокой ставки НДПИ.
Это в чистом виде «Сказка о том, как один мужик двух генералов прокормил»: на небогатого рядового россиянина через внутренние цены на газ будет взвалено бремя и обеспечения прибыльности «Газпрома», и поддержания стабильности госбюджета.
Основная логика демографического раздела стратегии такова: поскольку стариков у нас все больше, а желающих работать все меньше, то без иммигрантов не обойтись, а с ними у нас и экономика станет больше, а чем больше - тем лучше. Соответственно, надо привлекать много иммигрантов и максимально облегчить условия их натурализации. В числе конкретных предложений - полная отмена системы квотирования импорта рук и мозгов, расширение гуманитарной иммиграции и т. п.
Массовая иммиграция в стратегии рассматривается как явление исключительно положительное. Почему в России идет депопуляция? Кто к нам приезжал раньше и кто будет приезжать теперь? Насколько успешной может быть адаптация будущих иммигрантов? Наконец, каковы негативные и долгосрочные последствия их массового притока, есть ли альтернативные пути развития? Увы, все эти «мелочи» в концептуальном документе даже не упоминаются. Хотя, как кажется, жизнь просто кричит о том, чтобы поискать ответы на эти вопросы.
Приток культурно близких сограждан из республик бывшего СССР уже иссяк, и теперь к нам приезжают в основном мигранты, многие из которых, как отмечается в стратегии, даже не знают русского языка. Рискнем предположить, что в перспективе возрастет нетрудовая иммиграция, связанная с воссоединением семей.
«Масштабный приток мигрантов повысил спрос на жилищное строительство, обеспечил торможение роста цен в секторах, где заняты мигранты», - делают концептуальный вывод авторы работы. Но экономической аксиомой является то, что иммиграция ведет к росту доходов корпораций и снижает доходы основной массы жителей, то есть наемных работников. Последний показатель у нас пока очень далек от уровня развитых стран.
Общим местом стало утверждение, что иммигранты закрывают такие трудовые ниши, какие коренное население закрыть не в состоянии. Сравнительный анализ российских и зарубежных зарплат показывает, что в низкоквалифицированном сегменте зарплаты у нас значительно отстают от западных, в то время как не хватает квалифицированных технических специалистов, опытных менеджеров среднего и высшего звена, которые в России получают едва ли не больше, чем в Европе. Никакого отношения к этим нишам нынешний иммиграционный поток не имеет. И вовсе надуманным выглядит тезис о «лености» коренных россиян, не готовых работать за маленькую зарплату..."