Помнить чтобы бороться. Размышления после 19 января.
После позавчерашней демонстрации в Москве стоит еще раз задуматься о том, что мы понимаем под фашизмом и антифашизмом
Вчера, 19 января, исполнилось ровно семь лет с момента убийства нацистами Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой. И ровно шесть - с первой демонстрации, проведенной в память о погибших. «Помнить - значит бороться» - с таким главным лозунгом все эти шесть лет на улицы Москвы, Петербурга и десятков других городов выходили левые, антифашисты и либералы. В этом объединении вокруг конкретной памяти и общих ценностях, к которым она обязывала, всегда содержалось внутренняя недоговоренность, противоречие, которое в той или иной форме напоминало о себе в каждый из этих дней. Всякая последующая акция 19 января выражала особое настроение момента, обретала новое политическое содержание, ставила перед необходимостью уточнения ответа на тот самый вопрос, поставленный жизнью и смертью Маркелова и Бабуровой - что значит быть антифашистом сегодня?
Сегодня кажется, что между 2009 годом и настоящим моментом пролегла целая эпоха. Тогда мы были свидетелями уличной войны, в которой одна сторона честно называла себя нацистами, а другая - их идейными противниками. Антифашисты бросали обвинения не только ультраправым демагогам и уличным бандам убийц, но и российским властям, лицемерно использовавших внесистемных наци в своих интересах. Сейчас тогдашний цинизм и двусмысленность Кремля выглядят образцом прозрачности.
«Гибридная» война, открытая российским государством против Украины, и информационная, открытая им же против собственного населения, практически обнулили любой содержательный разговор о фашизме и антифашизме. Исторический опыт, традиции борьбы, политические определения, все, на что можно было опереться - потерялось и растаяло где-то на бесконечных пропагандистских виражах. Фашисты становятся героями антифашистских битв, антифашисты - фашистскими прихвостнями. В наспех возведенных декорациях новой Холодной войны и фальшивого гражданского противостояния «национал-предателей» и патриотического большинства вам сначала предлагается выбрать сторону, а уже потом искать ей имена и оправдания. И если даже с собственным именем вы пока не определились, для врага оно уже найдено: он, вероятно, фашист.
Чтобы преодолеть эту чудовищную дезориентацию и вернуться к политике, нужно понять - правильных «ценностей» (левых, антифашистских, гуманистических и т.п.) недостаточно. Они не создают точки опоры, не помогают определить противника. Недостаточно также и простых «классовых» отговорок (о фашизме как экстремальной форме власти капитала и т.д.). После того, как в 1922 «поход на Рим» открыл эру европейского фашизма, марксистам понадобилось больше десятилетия, чтобы осознать с чем они на самом деле столкнулись. Речь шла не просто о новом обличии старого врага, но о повороте общества, о пересмотре самих основ старого буржуазного господства, о политических последствиях тектонических сдвигов в классовой структуре. Лишь немногие - прежде всего, Грамши и Троцкий - смогли дать глубокий анализ фашизма, который, однако, уже не мог спасти европейское рабочее движение от катастрофы. Фашизм, как массовое движение, родившееся из кризиса государства и стремившееся подменить это государство, было стремлением «упорядочить» (по выражению Грамши) разделенное, распадающееся общество при помощи жестоких хирургических методов. Если коммунисты хотели «упорядочить» общество через реализацию его внутренних сил, через преодоление эксплуатации и неравенства, фашисты создавали брутальную форму порядка для прикрытия беспорядка, неразрешимого конфликта, терзавшего капиталистическое общество изнутри. Жорж Батай очень точно описывал фашизм как продукт гниения, который пытается представить себя в качестве здорового тела, лишенного изъянов.
Странная связь фашизма и коммунизма, двух непримиримых сил, стремившихся уничтожить друг друга в середине прошлого века, объясняется, в конечном счете, их попыткой дать два радикально различных ответа на один и тот же вопрос: как преодолеть социальный кризис, как положить конец прорвавшейся наружу «войне всех против всех». Острота, с которой стоял этот вопрос, композиция непримиримых лагерей фашизма и антифашизма, столкнувшихся в последней битве - все это принадлежит конкретным историческим обстоятельствам, которые уже не могут быть автоматически воспроизведены. Но как и все битвы прошлого, эта битва остается незавершенной. Память о ее жертвах, победах и поражениях, ее идеях и целях, накладывается на новые обстоятельства и кризисы. И худший тип отношения с этой памятью - пустое жонглирование символами, бессмысленная реконструкция форм, которая практически неизбежно превращает нас в участников чужой игры.
Вот о чем следует всегда помнить, чтобы бороться здесь и сейчас. Быть антифашистом сегодня - значит, прежде всего, не отвлекаясь на внешнее и второстепенное, уметь правильно опознать врага, понимать обстоятельства, определяющие его тактику и политические действия.
Вчерашняя демонстрация и вправду была воодушевляющей - было много людей, появились новые лица. Показалось, что политическая депрессия последних двух лет начинает медленно отступать. Погружение страны в экономический и социальный кризис неизбежно, - вероятно, уже в этом году, - поставит нас перед необходимостью нового пересмотра привычных понятий. А наша готовность к самостоятельному анализу, к выявлению действительных противоречий и разоблачению ложных - будет лучшей памятью о погибших антифашистах.
Илья Будрайтскис