Аномальный коммунизм/анархизм

[2013ivan]

Я думаю, вы поможите мне в моих дальнейших изысканиях...

В рамках подготовки к курсу по Атеологии, который я собираюсь читать в течение следующих нескольких  месяцев, я оказался поглощен чтением «Политической теологии» Шмитта.
(Этому прочтению Шмитта сопутствует ряд моментов, которые определяют меня в течение длительного времени, начиная с моей первой опубликованной статьи "Политика Виртуального", опирающейся на мою работу по мужской sexuation в графах sexuation Лакана, и в моем обсуждении "плоской онтологии" в заключительной главе "Демократии объектов".
"Плоская онтология",  в основном, ассоциируется с "атеизмом", "натурализмом" и "материализмом").

И одна из вещей, которые я надеюсь показать в рамках этого курса, это то, что теизм гораздо более распространен в формах мышления, чем то предполагается в работах многих современных вульгарных атеистов.
Дело в том, что теизм это не просто утверждение существования божественного, сверхъестественного существа, но скорее структура мысли, которая может воплощаться как в религиозных, так и в секулярных формах.
Например, я считаю, что логика Лапласа, несмотря на его собственный уклончивый атеизм, является разновидностью теистического мышления, что становится очевидно, если обратить внимание на позицию, которой он наделяет наблюдателя в своем мыслительном эксперименте, спроектированном ради защиты материализма.
Изображая полностью детерминистический универсум, Лаплас предлагает нам представить фигуру идеального наблюдателя, находящегося над и вне всякого бытия и который знает траекторию, скорость и положение каждой существующей частицы.


Структурно позиция такого наблюдателя идентична позиции бога в традиционном теизме, так что мы вполне можем утверждать изоморфизм между мыслью Лапласа и этими теизмами.
Коротко говоря, Лаплас представляет нам версию секулярной теологии.
Из этого следует, что радикальный атеизм - и я бы взялся утверждать, что работы Докинза, Деннета, Хитчинса и Харриса представляют собой лишь версии секулярной теологии, - должен сделать гораздо больше, чем просто доказать не-существование божественного, сверхъестественного существа.
Радикальная атеология должна диагностировать и преодолеть определенный теистический фрактальный паттерн, кривую Коха, который распространился как среди религиозных, так и среди секулярных онтологических, эпистемологических, политических и этических способов мышления.


Кривая Коха

Здесь, пожалуй, мы видим актуальность Шмитта, пытавшегося показать, что многие понятия, обрамляющие современное мышление о суверенитете, являются на самом деле секуляризированными теологическими понятиями.
Поэтому часть проекта атеологии должна включать преодоление рамок суверенитета, таким образом производя анархистскую и коммунистическую социальную ре-конструкцию.
В теории суверенитета присутствует структурный изоморфизм между фигурой суверена и богом, в той ситуации когда суверен, уподобляясь богу, принимает решение о «введение чрезвычайного положения».
Поскольку решение суверена - являющееся одновременно решением о том, какие обстоятельства являются чрезвычайными, и решением о том, считается ли это чрезвычайное предметом его юрисдикции, - осуществляющееся без основания или оправдания, принимает форму секулярного чуда.

Здесь открывается разнообразие движений, которые может осуществить атеология, и я не уверен, какое из них стоит предпочесть.
Одна из стратегий может заключаться в полном упразднении места или расположения (не забывайте о том, что мы говорим о структуре, а не о содержании) суверенитета.
Однако, очень трудно представить себе, что будут представлять собой социальные отношения, из которых изъят момент суверенитета.
Тем не менее, тот факт, что что-то трудно представить или о чем-то сложно подумать, не должен быть препятствием для рассмотрения этого феномена в качестве жизнеспособного и достойного для разработки альтернативного варианта.
Так же сложно, например, представлять себе стабильность словарных значений, не представляя при этом фигуры большого Другого, гарантирующего эту стабильность, и все же в действительности лингвистические значения существуют и функционируют без всякой поддержки (а может быть и вопреки) большого Другого.

Другой стратегией могло бы быть утверждение, что суверенитет только тогда является теистичным, когда обладание им является ограниченной привилегией монарха или диктатора; физическим лицом или фигурой, принимающей решение о введение чрезвычайного положения.
Поэтому операция де-теологизации предполагает размещение суверенитета не в руках монарха или диктатора, но в руках множества (multitude).
Это является основополагающей идеей коммунизма и анархизма.
Именно общее (the common) или сообщество обладают и осуществляют суверенитет.
В связи с этим «ан-архия» (ἀν-αρχία) не означает «без закона», но «без предельной или трансцендентной власти, устанавливающей закон».
Нормы - всегда условные и подлежащие отказу и пересмотру - возникают из общего (the common), а не по прихоти монарха.



Но зачем вообще сохранять концепцию суверенитета?
Если и есть что-то привлекательное в некоторых аспектах теории суверенитета Шмитта, то, по моему мнению, его следует искать в концепциях исключения и решения.
Здесь мы попадаем в область весьма затуманенного переплетения вопросов об отношении между онтологией, эпистемологией и политикой.
Заняв одну из наблюдательных позиций, все сводится к тому, остаемся ли мы привержены парменидовскому тезису о единстве бытия и мышления.
Секулярное Просвещение пошло именно этим путем.
Можно спокойно устранить бога с политической арены, так как существуют универсальные, естественные нормы, которые могут служить основанием общественных законов.
Коротко говоря, разум в этом случае считается способным познать набор норм, схватывающий все всевозможные случаи, потому что мысль и бытие едины.
Другими словами, можно было бы сказать, что в рамках онто-эпистемологии Просвещения не было место чему-то подобному Реальному у Лакана.
И в политическом и в природном регистре бытие воспринималось как полностью согласованная система без сучков, исключений и любой формы незавершенности.

По целому ряду формальных причин, начин от теоремы неполноты Геделя и парадоксов Рассела и Кантора, все чаще проявлялась несостоятельность просвещенческих рамок.
Однако, проблематичная природа этих положений может быть так же рассмотрена на уровне конкретной, живой политики.
Говорим ли мы о колониальных формах жестокости, одновременно отстаивая всеобщие права человека и относясь к не-европейцам как существам, находящимся даже ниже уровня животных, говорим ли мы об определенных социалистических движениях, утверждавших, что борются за всеобщее избирательное право, тем не менее подразумевая, что только фабричный рабочий может быть подлинным политическим субъектом, исключая, таким образом, женщин и меньшинства, или о той манере, в какой лгбт теория и политическая активность зачастую исключают других квиров, снова и снова мы встречаем все тот же «панлогизм», претендующий на учет всего, и в то же время основанный на ряде конститутивных исключений.

Что нужно нам - и некоторые уже работают в подобном направлении (Рансьер, Бадью, Лаклау и Муфф) - это что-то вроде «аномального коммунизма или анархизма».
Наподобие аномального материализма, начинающего с допущения, что все бытие состоит из материи, но при этом остается неизвестным, что представляет собой сама материя, аномальный коммунизм должен начать с допущения, что место политического субъекта с необходимостью является открытым, не обладает идентичностью, незанято, подвижно, пусто и всегда является таковым.
В подобном аномальном анархизме останется место для коллективных политических субъектов, но множество различных содержаний может занять это место, в зависимости от структуры мира или ситуации.
Первым пунктом здесь будет утверждение того, что место или расположение политики не является местом нормы или правила, того, что уже подсчитано, но скорее будет неучтенным исключением, для которого не существует нормы; тем, что я называю тусклым объектом.
Подобно части-не-являющейся-частью Рансьера этот элемент будет чем-то существующим в ситуации, без того, чтобы быть в ситуации (здесь я исхожу из предположения, что целое всегда меньше суммы его частей, то есть что бытие относится к дискурсивному значению так, что ряд последних меньше ряда существования).

Тут мои мысли начинают иссякать, но это место реального исключения будет, в свою очередь, связано с чистым решением, то есть политическим актом как таковым, в котором, приняв решение посчитать исключение и перенастроить весь мир на основании это исключения, возникает работа мысли и практики.
Например, пытаясь сделать учтенным квир в ряду сексуальных существ, нужно не просто произвести операцию добавления еще одной единицы, существующей без того, чтобы быть включенной в мир сексуальности, но скорее нужно достичь того, чтобы сама сексуальность стала чем-то другим.
Сама гетеросексуальность должна стать квирной, а не продолжать функционировать в качестве нормы, определяющей все прочие идентичности.
Как «обналичить» этот проект и превратить его в живую реальность - вот задача подлинной политики.
В основании, однако, лежит допущение, что мы никогда не знаем, кто или что является субъектом политики; или, скорее то, что этот субъект постоянно открыт и заполняется множеством разнообразных акторов в разных мирах или политических конфигурациях.
Действительно, возражая Рансьеру, мы даже не можем предположить, что этот субъект политического всегда является человеком, так как мы все чаще замечаем, как субъектом политики становятся животные, минералы и газы…
И это буквально так.
Эти политические субъекты, в свою очередь, изменяют сам смысл понятия «человек».

Оригинал статьи

Автор публикуемого текста - Леви Брайант - является представителем объектно-ориентированной онтологии, одного из ответвлений спекулятивного реализма. Он написал книгиThe Democracy of Objects, Difference and Givenness: Deleuze's Transcendental Empiricism and the Ontology of Immanence, а так же является автором блога larval subjects.
Мы публикуем этот перевод в поддержку компании солидарности с Катей Чукариной. Катя училась на философском факультете и занималась современной философией, но из-за болезни она не смогла продолжать занятия. Сейчас она находится на лечении в Германии, и местные копы и буржуи грозятся посадить больную Катю и ее маму в тюрьму, если они не вернут деньги за лечение. В конце статьи размещены всякие счета, на которые вы можете перевести деньги и помочь Кате.

Помощь Кате:
группа ВК (ведет катина мама)
группа FB (ведет катина мама)
ссылка на gofundme

Реквидиты для перевода денег:

СБЕРБАНК РОССИИ
НОМЕР КАРТЫ: 5469520017318783 Получатель - Чукарина Людмила Николаевна ( мама) ПЕРЕВОД МОЖНО СДЕЛАТЬ ЧЕРЕЗ ЛЮБОЙ ТЕРМИНАЛ, БАНКОМАТ ИЛИ ОТДЕЛЕНИЕ БАНКА! Также Вы можете совершить перевод не выходя из дома через систему "Сбербанк Онлайн"

АЛЬФА_БАНК
НОМЕР КАРТЫ: 4154816943203666 Банк получателя ОАО «АЛЬФА-БАНК», г. Москва; БИК 044525593; к/с 30101810200000000593; Получатель - Чукарина Людмила Николаевна (мама) счет: 40817810808570016441.

ЯНДЕКС-ДЕНЬГИ
410011019955205

QIWI КОШЕЛЕК
9185110521 9054321628 Для России - пополнить Киви-кошелек можно через терминалы оплаты. Для этого в меню терминала выбираете: "Электронные деньги" -> "Киви-кошелек" -> набираете номер Киви-кошелька -> подтверждаете операцию -> вносите свое пожертвование! Инструкция по пополнению Киви кошелька в терминалах Qiwi здесь: http://www.youtube.com/watch?v=wCVpbw0wxW8&featur
Для Украины - пополнить можно через терминал iBox В терминале находите киви-кошелёк, вводите номер телефона и пополняете.

БИЛАЙН
Просто пополните номер этого телефона! 8 905 43 21 628

PayPal
liydachukarina.life@gmail.com

WebMoney (рублевый)
R258357697475

• написал: microstroke