Фан_Фикшен
Когда реальное шоу начинает хромать на одну ногу, больного на головушку фана временно спасает только фикшен.
Но проблема в том, что меня по-настоящему трогают исключительно вещи близкие к первоисточнику, причем не только в плане достоверности характеров персонажей, но и событий. Один из таких фиков я рискнула перевести. Называется он "Наблюдая За Сном" и чуть углубляется в атмосферу первого сезона Галактики. Это щемящее сердце напоминание о том, "какими мы были". Как и у всякой истории, у этой есть автор. И мне пора уже искоренять привычку сохранять понравившиеся вещи без координат отцов своих детищ. Надеюсь это первый и последний раз, когда я выкладываю перевод фика без ссылки на автора. Обязуюсь исправиться в скором времени).
Что же касается любимого сериала, я все гадаю, хватит ли сил изложить язвенно-слезные мысли о нем. Время покажет.
У той части меня, которая слепо предана шоу - остается надежда, что хромота временная и не затронет вторую конечность.
НАБЛЮДАЯ ЗА СНОМ
Кара ерзает в койке, пытаясь найти положение, которое уменьшит боль в раненном колене. Сколько она ни ворочается, однако - не может подобрать карты в руке так, чтобы они свелись к чему-то соответствующему тем, что уже раскиданы на кровати, и в конце концов признает поражение, бросает бесполезные маленькие шестиугольники в бесполезную кучу прямо рядом со своей бесполезной покалеченной ногой.
Она не может вспомнить, когда в последний раз проигрывала так много пасьянсов.
Возможно дело в ранении, или, может быть, она израсходовала всю свою удачу, убеждая Рейдер увести ее от красной, пыльной смерти. Возможно дело в обезболивающих доктора Коттла, или в их недостатке. Возможно, боги слишком заняты в эти дни, чтобы благословить пустовечерние развлечения одного строптивого, отстраненного от полетов пилота.
Быть может, вынуждена признать она, когда взгляд блуждает в сторону уже в сотый раз - дело в Ли, спящем в койке напротив; он слишком сильно устал, чтобы задернуть занавеску.
Она намеренно сосредотачивается на небольшом сером пятне на стене перед собой и гадает - не в первый раз - что заставило его выбрать эту конкретную койку. Еще с Академии она знала, что он предпочитает возможность уединения и уютное пространство, которое предоставляет верхний ярус, так что ее удивило, когда он зашел, в ту первую ночь нерешительных глубоких вдохов и выдохов после первой волны атаки Сайлонов, и бросил свою сумку на нижнюю койку прямо напротив. И все же, она была единственным человеком, кроме его отца, которого он знал на Галактике в то время, так что, наверное, это объясняло то, что он выбрал место рядом. И теперь действительно не было особого смысла менять что-либо.
Так она говорит самой себе.
Это первая ночь нового, изломанного мира, и она внезапно просыпается ото сна, темного и затуманенного плотными облаками, из-за звуков размеренных шагов, отражающихся эхом от металла. Вспотевшая и задыхающаяся, она резко садится в койке, простыни сбиты вокруг колтуном. Впервые за все это время Галактика ощущается чужой, угрожающей, и слишком много темных углов вокруг, слишком много пустых постелей.
Потом взгляд останавливается на койке напротив. Ли здесь - понимает она. Его скрывает занавеска, но слышно, как он дышит, мягко и ровно. Она сонастраивает собственные вдохи и выдохи с его дыханием, закрывает глаза вопреки внезапному напору слез. Кара скрепляет саму себя его присутствием… и медленно сползает в сон без сновидений.
Стимуляторы, наконец, начинают терять свой эффект, и она чувствует, как вес пяти дней и двухсот с лишним прыжков заставляет веки захлопнуться; ударяет свинцовыми ногами в стену койки. Но она не может отпустить себя, не может позволить себе провалиться в сон, потому что слышит Ли через комнату, ворочающегося и вздыхающего как можно тише, чтобы не мешать никому.
Она знает, что дело не только в стимах. Знает, что он видит Олимпик Кэрриер, лица детей в пустых окнах, видит, как они взрываются в голубом пламени. Она думает, заметил ли он вообще, что она тоже нажала на курок?!
Его дыхание становится неровным, и она больше не может этого вынести, заставляет себя подняться с кровати, чувствует, как будто плывет неимоверно медленно через пространство комнаты к его койке. Ли немного отдергивает шторку из-за шума, просто смотрит, и в темноте сложно сказать, но она уверена, что в его глазах какой-то необычный блеск. Она практически видит попытку сформулировать что-то словами, возобновить контроль над выражением лица, быть уверенным КАГом, как она и прокричала ему в лицо.
«Пойдем» - говорит она.
Он моргает, сбитый с толку; красные от вечного бодрствования глаза и тень щетины на щеках. Она пытается не думать о том, когда последний раз видела Ли таким, два года назад,… - кажется, как будто вчера…
«Давай» - повторяет она. «Мы слишком долго были в кабинах - нужно размяться».
Он уже наполовину одет, майка и шорты; готовый вскочить с кровати при первом же сигнале о возвращении Сайлонов. Так что она открывает его шкафчик, берет обувь и пару аккуратно свернутых носков и бросает перед ним, потом идет к своему шкафчику за собственными.
Он все еще выглядит озадаченным и настолько уставшим, что удивительно, как вообще в силах прямо сидеть, но кажется, что в его глазах в то же время отражается начало благодарности. Она склоняется лицом к своим ботинками и поспешно шнурует, пока не успела увидеть слишком многое; заканчивает, встает и хлопает его по плечу.
«Идем, флайбой».
Только основная часть команды сейчас при исполнении обязанностей, и корабль погрузился во тьму, практически тихую, когда они бегут трусцой через коридоры. Они не часто смотрят друг на друга, но Кара чувствует, как напряжение оставляет его. Ритмичный топот обуви по палубе постепенно убаюкивает до изнеможения.
Он изможден, думает она, глаза снова блуждают, возвращаются к нему - наполовину отдернутая штора - ясное тому доказательство. Между его сдержанностью и страстью к порядку, эта маленькая оплошность выдает столь же многое, как темные круги под глазами и небольшие тени у линии скул. Сочувствие пробирает ее до костей, но она не может отрицать, что у ситуации есть свои преимущества, не последнее из которых заключается в том, что на Ли Адаму всегда мучительно просто смотреть, и всякий слишком пристальный взгляд в то время, пока он бодрствует, даже не рассматривается как вариант. Новобранцы и команда механиков могут хихикать и вздыхать по нему, но Старбак может лишь подшучивать, изводить, критиковать, дразнить и изредка отпускать похабные ремарки. Сейчас, однако, темно… и колено болит, и две трети корабля уже заснуло,.. и ее сила воли дает слабину. Она говорит своему внутреннему цинику заткнуться, оставляет попытку сделать вид, что играет в карты. Немного переворачивается на бок и позволяет глазам задержаться…
Она изучает лицо, линию плеча, мраморно-бледную кожу из-за слишком длительного нахождения на борту и в униформе. Свет тусклый, но она знает его очень-очень хорошо и ей почти видна небольшая сосредоточенная морщинка между бровями - возможно, размышляет о великих моральных, философских и политических вопросах даже в своих снах.
Его рот также слегка приоткрыт, и она нежно улыбается, когда замечает струйку слюны, венчающую подушку Капитана Аполло. Ради его же блага Кара надеется, что он перевернется до того, как кто-то другой войдет или проснется, но ей нравится видеть его таким вот, взъерошенным.. не без изъянов.. - и Настоящим.
Он вернулся поздно после длинного дня, встреч с Президентом и своим отцом, перемежавшихся с несколькими инструктажами и полной сменой воздушного патруля в довершение - и какое-то странное стремление побудило ее закрыть глаза и притвориться спящей, когда он рухнул на свою койку с усталым выдохом. Его дыхание успокоилось и стало глубже в считанные секунды.
И хотя Кара сойдет в могилу, отрицая это - она только на него и смотрела с тех пор.
Она много наблюдает за ним в эти дни: на самом деле, больше, чем он знает,.. больше, чем кто-либо знает - будем надеяться - хотя иногда ей кажется, что старик мог раскусить. Просто дело в том, что это как будто непристойно - видеть и чувствовать его рядом, вернувшимся… прямо посреди этого безумия - всего того, что потерял каждый из них. Она знает: это дар, которого не заслуживает, да и в любом случае она никогда не доверяла подаркам судьбы, и живет с постоянным ужасом в глубине души, что это просто-напросто прелюдия к очередной пощечине от богов - чтобы наказать несравненную Кару Трейс за надменность, самоуверенность и многое другое...
Когда они летают вместе, его положение всегда фиксировано в сознании и мурлычет в теле вторым сердцем. В битве, она переворачивается и вращается вокруг него, словно магнит.
Она выскакивает из кабины пилота и сразу на палубу, отказываясь позволить глазам взглянуть: куда угодно - только не на страшные ожоги, чернеющие по всему корпусу его Вайпера. Слишком близко, слишком близко к пилотской кабине - и сердце бешено колотится.
Она терпеть не может необходимость смотреть снизу вверх, поэтому ждет, пока он снимает шлем и спускается с лестницы. Механики знают, что именно надвигается, и предоставляют обоим широкое пространство, внезапно занимая себя проблемами других птичек. Как только его ноги касаются пола, она уже прямо перед его лицом.
«Какого фрака это было?!» требует ответа она - и это далеко не все, что хочется сказать, но то, что ложится на язык.
Он вздыхает и проводит рукой по волосам. « «Что это было», Кара?» Сама того не желая, она замечает, что Ли бледнее обычного, и стоя так близко.., чувствует мелкую дрожь в его теле. Если только это не она сама дрожит; по правде говоря, точно сейчас сказать невозможно.
«Тот ублюдок почти сбил тебя».
Его рот с горечью искривляется. «Что ж, слава богам - великая Старбак была рядом, чтобы снова спасти мою задницу». Он поворачивается спиной и выходит с палубы.
«Ты не можешь так колебаться, Ли»- настаивает она, спеша вслед за ним и игнорируя тот факт, что, механики, похоже, перестали двигаться все как один.
«Я не колебался, мать твою! Кэт приближалась на полную, я не мог стрелять, не рискуя ей» - набрасывается он. «У тебя было время» - настаивает она - «У меня было».
Он склоняется ближе и голос выходит полусвистом-полушипением, собранный и гневный: «Ну каждый здесь, похоже, прекрасно знает: я не ты, Кара. Не все мы достаточно обольстили фортуну, и не у всех спусковой курок благословлен богами, ясно?»
Но меня не благословили боги - с отчаянием думает она - в этом-то и заключается вся фракова проблема!
«Ли..» - начинает она, и он снова отстраняется - гнев в каждом мускуле, в каждом движении. Он даже не смотрит в глаза. «Вы свободны, лейтенант». Он отходит еще на несколько шагов, а потом все же смотрит на нее, и все, что творится в его взгляде заставляет ее взмолиться, чтобы он не смотрел…
«И если ты еще хоть раз подвергнешь члена команды риску вот так, я сниму твой летный статус. Мне плевать, как много пилотов у нас не хватает».
А затем его нет, и она направляется в тренажерный зал, бьет боксерскую грушу до тех пор, пока руки не становятся красными, сплошными битыми синяками. К тому времени, как она возвращается в рубку офицеров, он уже в своей койке, занавески специально задернуты от стены до стены.
Она тихо вздыхает, опускается на свою постель и кладет голову на руки. Она знает, что ведет себя безрассудно - даже безумно - и возможно это не позволяет исполнять обязанности наилучшим образом, и она очевидно давит даже на необыкновенное терпение Ли. Но те несколько часов, что она провела в мире, в котором не было Ли Адамы, были вечностью, и это не тот опыт, который она намерена повторить.
Наблюдая за ним, невозможно не замечать, как хорошо он продвигается, сколь многим становится. Даже в Академии в Ли всегда была некая дуальность, естественная склонность к лидерству совмещенная в то же время со страхом руководить, неуверенностью в самом себе. Иногда она думает, где бы он был, если бы мир не рухнул, если бы оставил воинскую службу и открыл бар в каком-то тихом городке, женился бы на милой девушке и растратил весь свой ум и проницательность, пытаясь угадывать проблемы капризных клиентов. Она думает, что не исключена и такая возможность - и видеть его медленно расцветающим вот так, как сейчас - это еще один подарок, еще кое-что, за что она держится всем существом и чему не доверяет.
Разумеется, ничего из этого она не может рассказать ему.
Она равнодушно вчитывается в «Продовольственные Распределения Галактики», когда Ли соскальзывает на стул напротив. Он смел, надо отдать должное; никто другой не осмелился сегодня приблизиться к ней. Она поднимает на него глаза, и судя по тому, как взлетают его ресницы, она знает, что ее собственный взгляд по крайней мере наполовину слишком пристальный.
«Уау. Тяжелый денек?» - спрашивает он, взяв в руки вилку и начав загребать что-то зеленое в рот. Он заканчивает, примерно три раза пожевав, и морщится.
«Боги, думаю это становится все хуже и хуже».
И что-то в том, как он морщит нос заставляет широко улыбаться против собственной воли.
«Я надеялась, что это невозможно, но думаю ты прав».
Он хватается за сердце.
«Подожди... Ты сказала, я прав?» Она бросает в него кусок салата-латука, но он лишь начинает обыскивать карманы.
«Погоди, дай найду ручку, нужно записать это событие…»
«Заткнись, Ли». Но он игнорирует ее, находит наконец что искал - всегда готов - и хватает салфетку с подноса. Он ставит дату одним росчерком и помечает:
«Старбак… сказала… что Аполло…был…»
Теперь она в открытую гогочет на всю столовую, и непостижимо как, но еда вдруг начинает внушать аппетит.
«Ты настолько…»
«Капитан Адама?» Это Гейта стоит рядом с ними с полным подносом и неуверенной улыбкой. Она почти оторвала ему голову утром, и он все еще выглядит слегка настороженно. Ли отрывает взгляд от своего занятия, улыбаясь во весь рот.
«Да, лейтенант? У нас здесь только что был исторический момент…»
Она пытается пнуть Ли под столом, но он с легкостью уворачивается. Кара могла бы постараться лучше, но сейчас просто хочет, чтобы Гейта уже закончил то, что собирался сказать и отвалил. Улыбка Гейты становится чуть шире.
«Просто хотел сказать, что намечается игра в карты, сэр. В 2100 в офицерской, если вам интересно».
Ли улыбается в ответ, и что-то в груди Кары переворачивается. У него отличный позывной, Аполло, и чем больше времени он проводит на борту Галактики, тем ярче сияет. Она говорит себе, что счастлива за него, и так оно и есть, но все же есть часть ее, которая кричит "мой мой мой".
«Думаешь ты сможешь выиграть партию, если я не буду принимать участие, а, Гейта?» Ей не очень хорошо удается избежать колкости в голосе.
Тот снова начинает нервничать.
«Мы просто… мы думали, ты возможно будешь не в настроении. Но будет здорово, если и ты тоже присоединишься, разумеется».
Она с трудом выжимает улыбку и качает головой.
«В любом случае, я паршиво себя чувствую, когда постоянно выигрываю чужое барахло. Думаю, носки Крэша можно уже по пальцам пересчитать, и Бумер никогда меня за это не простит».
Ли изучающее смотрит на нее, и похоже он знает, что что-то не так.
«Да ладно, Кара, у меня есть секретная заначка сигар, которые могли бы стать твоими».
«Нее» - отвечает она, снова накалывает вилкой еду.
«У меня дела». Она сфокусирована на своей тарелке, но слышит, как Ли говорит Гейте: «У меня встреча с Президентом и совещание с Коммандером и полковником Таем, но постараюсь заглянуть к вам. Спасибо за приглашение».
«С нетерпением ждем вас, сэр» - отвечает Гейта, и она гневно режет оставшийся кусок жесткой отбивной, когда тот удаляется.
Ли кашляет, прочищая горло. «Ну так... Ты собиралась рассказать мне о своем дне».
Но после того как он только что упомянул о встрече с тремя возглавляющими флот людьми, она не может заставить себя признать, что они с Келли провели большую часть дня, полулежа на локтях под ее Вайпером, пытаясь решить проблему, решение которой в результате оказалось элементарным.
Кара разминает внезапно затекшее плечо, качает головой. «А, да ничего особенного» - отвечает она. Еда снова превращается в безвкусную кашеобразную массу. Она смотрит на Ли, растягивает рот во что-то похожее на улыбку. «Знаешь что? У меня через пол часа воздушный патруль. Оставь Крэшу пару носков, о’кей, чемпион?»
Она резко поднимается, берет поднос, и Ли, возможно, видит ее насквозь, но она уже на ногах и в движении до того, как он успевает ответить. Звон посуды на кухне позволяет с легкостью проигнорировать взволнованное «Кара!» брошенное вдогонку. Лишь по возвращении в рубку офицеров, она замечает, что каким-то образом надписанная салфетка оказалось смятой у нее в руке. Она бросает ее на полку, хватает жакет от униформы и ныряет в него, направляется вниз на палубу выяснять отношения с Тиролом, пока не начался патруль. Она пытается не кричать слишком много на новобранцев, которым не повезло лететь в этот патруль со Старбак, но ей не удается - насколько, вероятно, должно бы.
Она думает, что уладит все с ними позднее.
Этим вечером Кара зашторивает свои занавески и достает с дальней полки смятую недавно в кулак салфетку, разглаживает у себя на колене и рассматривает его почерк, знакомые, аккуратно выведенные линии. Его постель пуста, и она представляет, как он сидит на ее стуле за карточным столом, представляет, как он смеется с Гейтой и флиртует с Ди, выигрывая немного чаще, чем проигрывает.
Кара лучший пилот, лучший игрок в карты, и порой лучший тактик. Но Ли - она знает - лучший - практически во всем остальном.
И в то же время не только она наблюдает за ним. Он тоже пристально смотрит - так, что обращает кожу в жар, и тембр его голоса в ушах по окончании длительного патруля заставляет ее ерзать в кабине пилота. Временами полеты с ним настолько хороши, что она хочет выкурить сигару после,.. и они никогда, никогда - не прикасаются друг другу, за исключением случаев алкогольного опьянения или когда совсем никак не могут избежать этого. Предостерегающих знаков становится все больше и больше - и это ужасает не только потому, что существует около двадцати причин, почему то что происходит - неправильно, но еще и потому, что старик каким-то чудом любил Кару Трейс так долго, как любил и до сих пор любит, и сейчас она слышит тикающие часы с обратным отсчетом для них обоих.
Кара просыпается вся в поту со сбившимся дыханием, и уходит мгновение на то, чтобы понять - она все-таки одна в своей постели. Она все еще чувствует его руки на себе, его рот на шее, монолитное тепло тела сверху и скользящую по собственной - кожу. Но единственное, что, похоже, реально - это скользкая теплая влага у нее между ног. Она не должна даже думать об этом, но сейчас просто-напросто дрожит от желания и говорит себе - только в этот раз - затем медленно соскальзывает рукой вниз по животу.
Она застывает, услышав шуршание одежды где-то напротив и низкий неясный стон, столь громкий для ее ушей. «Кара… боги, Кара…»
Дыхание останавливается комом в горле.
Он тоже видит сны.
Только три слова - а затем тишина, но этого более, чем достаточно. Она закрывает глаза и содрогается.
Кара не спит.
Она стряхивает внезапно подступивший озноб ужаса, концентрируется на линии подбородка Ли, небольшом изгибе ключицы. Он все еще здесь, рядом с ней, и она пока что не убила его… И внезапно она хочет, чтобы он проснулся и поговорил с ней, улыбнулся ей - только боится того, что скажет…
Когда его ресницы поднимаются, она почти падает с кровати. Ли только наполовину проснулся, смутно моргает, глядя на нее. «Кара?»
Его голос чуть грубее обычного ото сна, а глаза голубые, мягкие и такие незащищенные… И это хорошо - что ее колено в полной жопе, иначе она возможно была бы не в состоянии противостоять внезапному страстному желанию, побуждению - пересечь эту комнату и забраться к нему в койку, обнять и сплестись вместе с ним - и к черту последствия.
«Привеет» - говорит она вместо этого.
Он протирает глаза. «Ты в порядке?»
«Колено болит» - шепчет она, вдруг слишком отчетливо сознавая мягкое посапывание Шерон в двух койках от себя. Он немного хмурится, поднимает голову с подушки. «Хочешь я принесу тебе…» Она морщит нос и улыбается. «Нет. Засыпай, Аполло».
«Уверена?» Его веки уже начинают поникать. «Боги знают, тебе необходим красивый сон» - улыбается она и он бормочет: «Ха-ха», закрывая глаза и снова опускаясь на подушку.
«Ли?» - рискует она минуту спустя; глаза сосредоточены на кончиках его взъерошенных волос там, где они едва уловимо начинают завиваться у шеи.
«Мммм?» - с трудом разбирает она.
Темно… И они в глубоком космосе… И возможно, если она скажет это достаточно тихо - боги не услышат.
«Я рада, что ты здесь».
Это даже не шепот - полушепот, и он наверное уже заснул… Но морщинка тревоги между бровями исчезла, и она думает, что в уголке его рта, возможно, вырисовывается маленькая ямочка улыбки.
Может быть, он снова будет пускать слюну, и будь она настоящим другом, хорошим офицером - снова разбудила бы его и напомнила о занавеске…
Она засыпает, все еще наблюдая за ним.