Терри Гудкайнд - "Первое правило волшебника". Рецензия.
- Терри Прачетт - мучит меня и плачет...
- Да не Прачетт - Гудкайнд!!
Прочитала этого вашего Гудкайнда, а впрочем, почему же вашего, теперь уж и моего. Живенько на белых роялях по костям-крови сыграно, смело.
Первая попытка прочитать его была у меня не сейчас, а в ранние постстуденческие времена. Книжка вызвала чрезмерную тошноту и ужас - и прежде всего потому, что там страшная гомосексуализьма. По славной традиции фантастики XX века гады сделаны извращенцами, в лютой, нечеловеческой степени, то есть, главный - маньяк-убийца-садист, подручный - маньяк-убийца-пыдарас, и оба - по деткам, с натурализмом необычным. Поэтому читала я отрывками.
Один из них запомнился с теплотой - эпизод, где главгерой попадает к вражеским изуверкам-доминам, и они его бруталят до кровяки и визгов о пощаде, пока он не оттачивает унутре себя Свет, Любовь и Милосердие. С помощью этой новой силы они и побеждает - как домин, так и Высшее Зъло. Несмотря на то, что поведение героя и его мотивации в плену выглядели для меня причудливым пораженчеством, и одобрять их не получалось, эта способность любить врага своего не только побеждённым, но и раздающим пощёчины, запала мне в подсознание - «ууу, я так не умею, хочу!» Вообще говоря, сейчас я вспоминаю, что книжку мне дала почитать ведьма-бдсмщица, в порядке пропаганды, специально упомянув этот эпизод. Именно поэтому он был воспринят с осторожностью, без должных восторгов.
Сейчас, перечитав, понимаю, что ешё один привлекательный момент забылся. В произведении найдётся с дюжину откровенных эротических сцен и намёков, для которых автор находит повод как бы невзначай: магический ритуал, изнасилование, бытовая случайность и т.п. Половина из них - «с извращениями» (педо, геронто, садо-мазо, прерванный акт, и пр.)
Так же, для меня прояснилось, почему книжка показалась мне какой-то мутной, внешне патетической, но в подложке - неправильной. Дело в том, что «наиболее этическими и логическими действиями» автор каждый раз считает то, что ему в этот момент интереснее для сюжета. В этом плане он похож на добродушного гризли, дорвавшегося до человеческой атрибутики и неуклюже играющегося с ней, без понимания, что у него в лапах. Вот, например, герой Ричард ставит себе абсурдно высокую планку честности: «Я Искатель Истины, я должен сознаться болотным каннибалам, что я не дух, посланный им на помощь, даже если они на меня набросятся», и это оказывается правильно и героично, а через пару страниц - ловко и похвально обманывает их, чтобы избежать ритуального секса с каннибалкой, ради сохранения верности даме сердца. Верность? Она не мешает Ричарду влюбиться во вражескую домину и трахаться с ней. Всё это принудительно и в омрачении, но потом его чувства не меняются, он с грустью и нежностью изуверку вспоминает, а дама сердца, что очень удобно, не задаёт никаких вопросов. Логика: чтобы убедить злодея сделать роковую ошибку, герой подставляется под чары порабощающего очарования всё той же дамы, делает вид, что страшно боится за её жизнь, и готов отвечать на вопросы. Чары действительно побудили бы его ответить на любой вопрос, спасающий жизнь Госпожи, честно. Но чары на него не действуют, поскольку «он и без того её любит больше жизни, и готов быть её рабом навек». Поэтому он врёт, несмотря на обоснованные угрозы злыдня перерезать этой леди глотку. Состояние «безупречной любви», в котором он находится, очевидно, значительно менее требовательно к готовности пожертвовать всем, нежели магический аналог. Остаётся добавить, что, во исполнение договора с Ричардом, злодей оставляет заложницу в живых, прежде чем испробовать сомнительный (даже с собственной точки зрения) совет. Это чудеснее всего, учитывая его любовь к убийствам и предательствам до того.
Положительные герои регулярно вынуждены коммуницировать с недобрыми силами для продвижения своего квеста, и часто заключают сомнительные сделки, но их выбор оказывается неизменно правильным постфактум. Одно и то же решение («не бросать кого-то на произвол») в одних случаях может быть правильным и достойным героя, а в других - страшной ошибкой, которую чудом удалось избежать. Без всякой логики.
Любовь и светлость, которые герой нарабатывает под бичеванием, если присмотреться, тоже ущербны: они обращены только на непосредственную истязательницу. К другим палачам (в особенности тем, кто «обидел МОЕГО палача!») - герою проявить любовь не получается, к мелким предателям - тем более. Так что это действительно БДСМ на марше.
Кроме фетиша сильных женщин и абсолютного подчинения им, автор так же с подозрительной частотой муссирует насилие над девочками и умерщвление мальчиков. Последним занимаются не только тёмные, но и светлые - поскольку мальчики, рождённые магичками, становятся супермагами-самодурами-очарователями-поработителями, новорожденным ломают шею священным посохом. Пару раз упоминается воспитательная порка, хотя, отношение к ней не акцентируется.
Но в целом - произведение, как мне кажется, имеет один жирный плюс. Оно не создаёт впечатления, что автор чему-то учит и к чему-то призывает. Уже с первых глав, где говорится, что «зло является в трёх лицах», видно, что это какие-то локальные культурные элементы. А в одном из мест Высшее Зло произносит нетипично проницательную и верную вещь - с коварными целями, разумеется, но... Слово Магистру Ралу.
Один раз в год даже шкатулки Одена показывают точное московское время
Карл поднял глаза и посмотрел на солнечный луч.
- Но, знаешь, я должен сказать, что мои родители сейчас страшно злятся. Ведь я так надолго пропал.
- Они злятся, когда ты возвращаешься после долгого отсутствия?
- Конечно. Как-то раз я заигрался с другом и вернулся поздно. Мама была прямо как сумасшедшая, а отец отхлестал меня ремнем. Он сказал: это за то, что я причинил им столько беспокойства.
- Ремнем? Отец отхлестал тебя ремнем? .... Карл, - его голос был так тих, что Карлу пришлось напрячься, чтобы разобрать слова, - у тебя есть собака?
- Конечно! - Мальчик кивнул. - Тинкэ. Она просто замечательная. Я взял ее еще щенком.
- Тинкэ, - ласково повторил Рал. - А Тинкэ когда-нибудь терялась или убегала?
Карл наморщил лоб, пытаясь вспомнить.
- Да, конечно. Раза два. Еще когда была щенком. Но на следующий день она всегда возвращалась.
- Ты беспокоился, когда убегала твоя собака? Когда она пропадала?
- Ну конечно.
- Почему?
- Потому, что я люблю ее.
- Понимаю. А что ты делал, когда она возвращалась?
- Я брал ее на руки и крепко-крепко обнимал.
- Ты не бил Тинкэ ремнем?
- Нет! ....
- Но ты ведь беспокоился?
- Да. ....
Рал слегка откинулся назад и внимательно посмотрел на мальчика.
- Понимаю. А если бы ты отхлестал Тинкэ ремнем, когда она вернулась? Как ты думаешь, что бы она сделала?
- Готов поспорить на что угодно, в следующий раз она бы не вернулась.
Присоединяйтесь на DreamWidth
- Да не Прачетт - Гудкайнд!!
Прочитала этого вашего Гудкайнда, а впрочем, почему же вашего, теперь уж и моего. Живенько на белых роялях по костям-крови сыграно, смело.
Первая попытка прочитать его была у меня не сейчас, а в ранние постстуденческие времена. Книжка вызвала чрезмерную тошноту и ужас - и прежде всего потому, что там страшная гомосексуализьма. По славной традиции фантастики XX века гады сделаны извращенцами, в лютой, нечеловеческой степени, то есть, главный - маньяк-убийца-садист, подручный - маньяк-убийца-пыдарас, и оба - по деткам, с натурализмом необычным. Поэтому читала я отрывками.
Один из них запомнился с теплотой - эпизод, где главгерой попадает к вражеским изуверкам-доминам, и они его бруталят до кровяки и визгов о пощаде, пока он не оттачивает унутре себя Свет, Любовь и Милосердие. С помощью этой новой силы они и побеждает - как домин, так и Высшее Зъло. Несмотря на то, что поведение героя и его мотивации в плену выглядели для меня причудливым пораженчеством, и одобрять их не получалось, эта способность любить врага своего не только побеждённым, но и раздающим пощёчины, запала мне в подсознание - «ууу, я так не умею, хочу!» Вообще говоря, сейчас я вспоминаю, что книжку мне дала почитать ведьма-бдсмщица, в порядке пропаганды, специально упомянув этот эпизод. Именно поэтому он был воспринят с осторожностью, без должных восторгов.
Сейчас, перечитав, понимаю, что ешё один привлекательный момент забылся. В произведении найдётся с дюжину откровенных эротических сцен и намёков, для которых автор находит повод как бы невзначай: магический ритуал, изнасилование, бытовая случайность и т.п. Половина из них - «с извращениями» (педо, геронто, садо-мазо, прерванный акт, и пр.)
Так же, для меня прояснилось, почему книжка показалась мне какой-то мутной, внешне патетической, но в подложке - неправильной. Дело в том, что «наиболее этическими и логическими действиями» автор каждый раз считает то, что ему в этот момент интереснее для сюжета. В этом плане он похож на добродушного гризли, дорвавшегося до человеческой атрибутики и неуклюже играющегося с ней, без понимания, что у него в лапах. Вот, например, герой Ричард ставит себе абсурдно высокую планку честности: «Я Искатель Истины, я должен сознаться болотным каннибалам, что я не дух, посланный им на помощь, даже если они на меня набросятся», и это оказывается правильно и героично, а через пару страниц - ловко и похвально обманывает их, чтобы избежать ритуального секса с каннибалкой, ради сохранения верности даме сердца. Верность? Она не мешает Ричарду влюбиться во вражескую домину и трахаться с ней. Всё это принудительно и в омрачении, но потом его чувства не меняются, он с грустью и нежностью изуверку вспоминает, а дама сердца, что очень удобно, не задаёт никаких вопросов. Логика: чтобы убедить злодея сделать роковую ошибку, герой подставляется под чары порабощающего очарования всё той же дамы, делает вид, что страшно боится за её жизнь, и готов отвечать на вопросы. Чары действительно побудили бы его ответить на любой вопрос, спасающий жизнь Госпожи, честно. Но чары на него не действуют, поскольку «он и без того её любит больше жизни, и готов быть её рабом навек». Поэтому он врёт, несмотря на обоснованные угрозы злыдня перерезать этой леди глотку. Состояние «безупречной любви», в котором он находится, очевидно, значительно менее требовательно к готовности пожертвовать всем, нежели магический аналог. Остаётся добавить, что, во исполнение договора с Ричардом, злодей оставляет заложницу в живых, прежде чем испробовать сомнительный (даже с собственной точки зрения) совет. Это чудеснее всего, учитывая его любовь к убийствам и предательствам до того.
Положительные герои регулярно вынуждены коммуницировать с недобрыми силами для продвижения своего квеста, и часто заключают сомнительные сделки, но их выбор оказывается неизменно правильным постфактум. Одно и то же решение («не бросать кого-то на произвол») в одних случаях может быть правильным и достойным героя, а в других - страшной ошибкой, которую чудом удалось избежать. Без всякой логики.
Любовь и светлость, которые герой нарабатывает под бичеванием, если присмотреться, тоже ущербны: они обращены только на непосредственную истязательницу. К другим палачам (в особенности тем, кто «обидел МОЕГО палача!») - герою проявить любовь не получается, к мелким предателям - тем более. Так что это действительно БДСМ на марше.
Кроме фетиша сильных женщин и абсолютного подчинения им, автор так же с подозрительной частотой муссирует насилие над девочками и умерщвление мальчиков. Последним занимаются не только тёмные, но и светлые - поскольку мальчики, рождённые магичками, становятся супермагами-самодурами-очарователями-поработителями, новорожденным ломают шею священным посохом. Пару раз упоминается воспитательная порка, хотя, отношение к ней не акцентируется.
Но в целом - произведение, как мне кажется, имеет один жирный плюс. Оно не создаёт впечатления, что автор чему-то учит и к чему-то призывает. Уже с первых глав, где говорится, что «зло является в трёх лицах», видно, что это какие-то локальные культурные элементы. А в одном из мест Высшее Зло произносит нетипично проницательную и верную вещь - с коварными целями, разумеется, но... Слово Магистру Ралу.
Один раз в год даже шкатулки Одена показывают точное московское время
Карл поднял глаза и посмотрел на солнечный луч.
- Но, знаешь, я должен сказать, что мои родители сейчас страшно злятся. Ведь я так надолго пропал.
- Они злятся, когда ты возвращаешься после долгого отсутствия?
- Конечно. Как-то раз я заигрался с другом и вернулся поздно. Мама была прямо как сумасшедшая, а отец отхлестал меня ремнем. Он сказал: это за то, что я причинил им столько беспокойства.
- Ремнем? Отец отхлестал тебя ремнем? .... Карл, - его голос был так тих, что Карлу пришлось напрячься, чтобы разобрать слова, - у тебя есть собака?
- Конечно! - Мальчик кивнул. - Тинкэ. Она просто замечательная. Я взял ее еще щенком.
- Тинкэ, - ласково повторил Рал. - А Тинкэ когда-нибудь терялась или убегала?
Карл наморщил лоб, пытаясь вспомнить.
- Да, конечно. Раза два. Еще когда была щенком. Но на следующий день она всегда возвращалась.
- Ты беспокоился, когда убегала твоя собака? Когда она пропадала?
- Ну конечно.
- Почему?
- Потому, что я люблю ее.
- Понимаю. А что ты делал, когда она возвращалась?
- Я брал ее на руки и крепко-крепко обнимал.
- Ты не бил Тинкэ ремнем?
- Нет! ....
- Но ты ведь беспокоился?
- Да. ....
Рал слегка откинулся назад и внимательно посмотрел на мальчика.
- Понимаю. А если бы ты отхлестал Тинкэ ремнем, когда она вернулась? Как ты думаешь, что бы она сделала?
- Готов поспорить на что угодно, в следующий раз она бы не вернулась.
Присоединяйтесь на DreamWidth