Симфония (набросок к когда-нибудь ненаписанному).
И было ему видение.
Стоял он на пюпитре пред огромным симфоническим оркестром. И дано было ведать ему все партии всех инструментов. И хоть не знал он даже нот, но чувствовал в себе рвущееся желание и способность к сотворению гармонии звуков и управлению ей.
Взметнул он дирижёрскую палочку и с плавной уверенностью подчеркнул ей
в воздухе линию скрипок, отозвавшихся пронзительной безупречностью граней
горного хрусталя. Слегка поддел тромбоны, радостно выпустившие сгусток
паровозного выдоха. Ткнул в гнездо литавр, разбудив медный ритм...
Он взмахивал палочкой всё чаще и чаще, вплетая всё новые оттенки в
нарастающую густоту симфонического звучания. И был он красив и харизматичен. Музыканты с восторженным почтением ожидали мановения его указующего перста, дабы принять участие в этом пиршестве звуков. Он ловил на себе взгляды кларнетистов, видел нетерпеливое подрагивание занесённых смычков, чувствовал напряжение в пальцах тромбонистов, готовых подхватить дарованный им жест указующей десницы. Жерла духовых тянулись к нему, пытаясь обратить на себя действенное внимание своего бога.
Нарастающий темп не давал опомниться. Отбросив палочку он продолжал кистями этот безумный вихреподобный танец. Руки его вытянулись, а ладони стали огромными, пытаясь охватить каждым движением максимум инструментов.
Энергичными взмахами продолжал он поднимать в атаку батальоны струнных
групп и властно приглушать батареи духовых. Волосы его разметались, а
горячий пот разьедал глаза...
Он не успел понять в какой такой момент инициатива выскользнула из него и предательски растворилась в его же творении. Теперь он сам стал во власти музыки, как ветер, которому не дают остановиться разбушевавшиеся деревья. Яростная симфония подчинила его действия своим демоническим желаниям. Он чувствовал что не успевает: казалось скрипки издевательски вступали на неуловимое мгновение раньше его команды, барабан бил в перепонки упрёком за недостаточную расторопность, труба агрессивно пинала в спину невидимым инфразвуком. Невинные флейты ощетинились змеиным шипением, вельвет контрабаса стал жёстким как наждачка,а цепной фагот недобро рычал, требуя перейти из аллегретто в престиссимо.
Не смея позволить себе промедления он изо всех сил отчаянно старался
вписаться в партитуру, с трудом успевая отвечать всё новым и новым инструментам, стреляющим в него звуками и всё сжимавшим своё жуткое кольцо. Измождённый, но не сломленный мобилизовал он всю свою волю и яростно отбивался от накатывающих децибелов. Казалось ещё немного и этот напор раздавит его.
И вот наконец, когда уже готов он был пасть без чувств, взвился ввысь и рухнул где-то за спиной подстреленным кондором спасительный финальный аккорд.
На несколько секунд, выдернутых из контекста вечности, мир накрыла тень тишины.
В голове стучало "Я смог! Я справился! Я выстоял!".
Сзади послышался нарастающий гул. Вцепившись руками в пюпитр он с трудом обернулся.
Колизей жаждал крови. Тысячи оскалившихся людей апплодировали стоя и плотоядно орали "Браво! Бис!!! Ещё!!!!!!"
Ноги перестали держать его.
Изображение съёжилось как у вырубившегося телевизора, свернувшись в
точку.
Пред ним лежал раскрытый ежедневник и настойчиво звонящий мобильный
телефон.