Несколько.
Пока кто-то тусил на даче и жарил шашлыки в парке, сорок листов диплома родила Лиза за праздники. Даже больше.
Скоро мое избавление:)
У нас появились новые позитивные соседи. Когда мы в понедельник шли с прогулки, они таскали какие-то вещи, поздоровались, представились, поулыбались... мило так:) тоже молодая пара:)
А на следующий день мы обнаружили на лестничной клетке стиральную машинку:)
И я подумала, что ааах, когда нибудь и мы будем вот так вот весело въезжать в маленькую квартирку... свою....
На улицах царит лето. О грязный берег бьется грязная вода... но я вижу за этим такую удивительную красоту, которая - несмотря ни на что! И дома, которые вдалеке, за поймой, немного в дымке и отражаются...
И еще. Вероника Тушнова. Салют.
Мы час назад не думали о смерти.
Мы только что узнали: он убит.
В измятом, наспех порванном конверте
на стуле извещение лежит.
Мы плакали. Потом молчали обе.
Хлестало в стёкла дождиком косым...
По-взрослому нахмурив круглый лобик,
притих её четырёхлетний сын.
Потом стемнело. И внезапно, круто
ракетами врезаясь в вышину,
волна артиллерийского салюта
тяжёлую качнула тишину.
Мне показалось, будет очень трудно
сквозь эту боль и слёзы видеть ей
цветенье жёлтых, красных, изумрудных
над городом ликующих огней.
Но только я хотела синей шторой
закрыть огни и море светлых крыш,
мне женщина промолвила с укором:
"Зачем? Пускай любуется малыш".
И, помолчав, добавила устало,
почти уйдя в густеющую тьму:
"...Мне это всё ещё дороже стало -
ведь это будто памятник ему".
Скоро мое избавление:)
У нас появились новые позитивные соседи. Когда мы в понедельник шли с прогулки, они таскали какие-то вещи, поздоровались, представились, поулыбались... мило так:) тоже молодая пара:)
А на следующий день мы обнаружили на лестничной клетке стиральную машинку:)
И я подумала, что ааах, когда нибудь и мы будем вот так вот весело въезжать в маленькую квартирку... свою....
На улицах царит лето. О грязный берег бьется грязная вода... но я вижу за этим такую удивительную красоту, которая - несмотря ни на что! И дома, которые вдалеке, за поймой, немного в дымке и отражаются...
И еще. Вероника Тушнова. Салют.
Мы час назад не думали о смерти.
Мы только что узнали: он убит.
В измятом, наспех порванном конверте
на стуле извещение лежит.
Мы плакали. Потом молчали обе.
Хлестало в стёкла дождиком косым...
По-взрослому нахмурив круглый лобик,
притих её четырёхлетний сын.
Потом стемнело. И внезапно, круто
ракетами врезаясь в вышину,
волна артиллерийского салюта
тяжёлую качнула тишину.
Мне показалось, будет очень трудно
сквозь эту боль и слёзы видеть ей
цветенье жёлтых, красных, изумрудных
над городом ликующих огней.
Но только я хотела синей шторой
закрыть огни и море светлых крыш,
мне женщина промолвила с укором:
"Зачем? Пускай любуется малыш".
И, помолчав, добавила устало,
почти уйдя в густеющую тьму:
"...Мне это всё ещё дороже стало -
ведь это будто памятник ему".