(no subject)
Эх.
Началась олимпиада, а смотреть в семье некому. Бабуля всегда смотрела все зимние виды спорта, особенно биатлон. И всегда выключала Губерниева, ибо раздражал.
Каждый раз, когда вижу рекламу МТС, где ему говорят: "Не орал бы так, нас бы не рассекретили", вспоминаю о бабуле. Хорошо, что рекламы этой сейчас почти нету. А в декабре всё время вспоминала, и думала, что надо бы спросить рецепт капустных котлет. Не спросила.
Вообще, это главная эмоция - ах, поделиться бы, а нет.
Книжку читаю: о, вот это бы она прочитала, а у меня сил нет продраться. Или: не, про это бы она сказала "невкусно" (это не про стиль, а про физиологические подробности и про секс). Или: а вот это надо ей подсунуть.
Бабуля читала толстый роман за два-три вечера, до самого последнего времени.
Она любила Диккенса и Джона Гришэма, Стивена Кинга и Уильяма Фолкнера, она читала зубодробительную "Розу мира" Даниила Андреева, "Красное колесо" Солженицына (еще жаловалась, что стала глупеть к старости и у неё тяжело идёт, но это, конечно, было кокетство) и дамские романы Джуд Деверо. И так далее, и так далее, и так далее.
При этом она никогда не была в современной библиотеке или даже просто в хорошем современном книжном, потому что когда наступил этот книжный рай, она стала уже очень плохо ходить. Это ужасно несправедливо.
Началась олимпиада, а смотреть в семье некому. Бабуля всегда смотрела все зимние виды спорта, особенно биатлон. И всегда выключала Губерниева, ибо раздражал.
Каждый раз, когда вижу рекламу МТС, где ему говорят: "Не орал бы так, нас бы не рассекретили", вспоминаю о бабуле. Хорошо, что рекламы этой сейчас почти нету. А в декабре всё время вспоминала, и думала, что надо бы спросить рецепт капустных котлет. Не спросила.
Вообще, это главная эмоция - ах, поделиться бы, а нет.
Книжку читаю: о, вот это бы она прочитала, а у меня сил нет продраться. Или: не, про это бы она сказала "невкусно" (это не про стиль, а про физиологические подробности и про секс). Или: а вот это надо ей подсунуть.
Бабуля читала толстый роман за два-три вечера, до самого последнего времени.
Она любила Диккенса и Джона Гришэма, Стивена Кинга и Уильяма Фолкнера, она читала зубодробительную "Розу мира" Даниила Андреева, "Красное колесо" Солженицына (еще жаловалась, что стала глупеть к старости и у неё тяжело идёт, но это, конечно, было кокетство) и дамские романы Джуд Деверо. И так далее, и так далее, и так далее.
При этом она никогда не была в современной библиотеке или даже просто в хорошем современном книжном, потому что когда наступил этот книжный рай, она стала уже очень плохо ходить. Это ужасно несправедливо.