Как Книга нашла нас?
Какое счастье, что теперь есть это сообщество, какое счастье!.. Словно в детство вернулась...
А давайте вспомним, как у каждого из нас появилась эта Книга, как она нас нашла и какие истории были с ней связаны?
Я отчетливо помню, что свою Книгу я нашла в макулатурных завалах в своей школе. Мы, пионЭры, в начале далеких 70-х собирали макулатуру вначале у себя дома, изымая подшивки родительских газет, тыря журналы у старших братьев, опустошая в тайне от родителей книжные шкафы. Когда макулатура дома заканчивалась, мы дружно шли по подъездам, звоня во все квартиры. Потом все это богатство сваливалось временно под лестницей спортзала нашей школы. И наступал мой звездный час - я сбегала с физкультуры и бешено рылась во всех этих завалах, выискивая ценности, в запале сданные кем-то рьяным пионЭрам... Вот нисколько не стыдно в этом признаваться, потому что нашла я там немало. И в том числе изрядно уже потрепанный том "Дороги...". Нашла, унесла в клюве, даже не успела еще ее открыть - и на следующий день здорово сломала ногу и попала с ней в больницу. А мама мне Книгу-то туда и принесла. И все - я уж ничего из больничного быта не помню, не помню даже, больно ли мне было (перелом был сложный, делали операцию, потом ногу ломали и заново оперировали) - зато отчетливо помню свои первые впечатления о Книге, то, как я каждый день ее читала вслух другим детям, лежащим в моей палате, как мы даже разыгрывали сценки из книги, тряся своими гипсами и как плакала девочка, лежащая с ногой на вытяжке - ей неизменно доставалась роль Мели Норейко, а она хотела быть Лидой Карцевой... Когда меня увозили на повторную операцию, я умоляла позволить мне взять Книгу с собой - я сильно боялась, что ее непременно зачитают, уведут, растащат в других палатах по листочку (книга и так уже от немолодости распадалась, и я ее подклеивала бинтами и даже подумывала соскрести немного гипса с чьей-нибудь ноги).
Читала я тогда очень много, залпом просто читала - все, что только попадалось под руку с буквами, но книга Бруштейн меня сразу в себя впустила каким-то особенным образом. Редко бывает такое чувство, когда видишь не строки, не слова - а живых людей, живое время, живую эпоху, живую историю. И ощущаешь себя ее частью, становишься одной из героинь, влюбляешься, переживаешь, страдаешь, крепнешь вместе с ними. И вот книга прочитана - и ты открываешь ее снова,и снова читаешь, и переживаешь, и живешь вместе с ними. Не знаю, какое-то магическое действие на меня она тогда оказывала. Я вообще крайне редко во взрослом уже возрасте перечитывала любимые детские книжки - все боялась, что то, что в детстве мне казалось страшно интересным, сейчас покажется наивным или скучным. Хвала богам, с Книгой это невозможно. Вообще, такое странное чувство - я ее сегодня в очередной раз взялась перечитывать, и как бы раздвоилась. Мне уже почти 50, читать я ее должна бы вроде глазами взрослого человека - а ощущения детские, словно мне опять 12...
Но к истории моего экземпляра. Через год ее у меня не стало - приехала тетушка, погостила у нас и, уезжая, схватила "что-нибудь в поезде почитать". Схватила, естественно, то, что лежало на виду - мою Книгу, и я об этом узнала только на следующий день после ее отъезда. Уж я рвала волосенки-то - не передать! В книжных, ясное дело, ее не было, бегала по друзьям-знакомым, родители всем звонили - ну ни у кого не было. Еле дождались, пока тетушка приедет к себе домой, стали звонить и требовать, чтобы книгу вернула на родину. Тетушка пообещала, да кузины мои ее зачитали... В общем, я тогда пошла по библиотекам. В тех трех, в которых я была записана, ее не было. Специально записалась еще в две. И в одной из них Книга обнаружилась. И мне пришлось ее украсть, как мне тогда казалось, самым интеллигентным способом. Мне ее выдали, записали в формуляр, а когда пришло время ее сдавать, я принесла фальшивые слезы, 5 рублей и на всякий пожарный на замену книгу "Марийкино детство" (у меня их было аж 3 макулатурных найденыша) - "О Фердинанд! Меч навис над твоей и над моей головой..." Удивительно, но моим слезам поверили, сильно не ругали и отпустили. С тех пор краденая библиотечная книга путешествует со мной. Уж потом я нашла и выпросила у кого-то из одноклассников "Весну", спустя вечность, когда Книгу переиздали, купила и ее. И по-прежнему, как и многие из вас, вздрагиваю от радости узнавания, когда на какое-то - уже ставшее привычным - цитирование Книги мой собеседник оживленно отвечает продолжением цитаты. Наш, свой, оттуда, из детства!
Да что там - я уже тут в комментарии обмолвилась о том, что и мужа-голландца к цитированию Книги приучила. Он, конечно, ее знает по моим пересказам (по-русски он не читает), но уже проникся сильно. Первое время - как он мне потом рассказывал - ему вообще казалось, что я пересказываю ему не содержание Книги, а историю моей семьи (на самом деле очень много сходства с историей моей бабушки). Честно говоря, я даже не знаю, есть ли перевод, скажем, на английский - я почему-то боюсь искать, мне почему-то кажется, что при переводе исчезнет вот это живое, осязаемое чувство Времени, за которое я так люблю "Дорогу...". Некоторые, часто повторяемые мною цитаты он уже затвердил на русском (естественно, я ему объяснила, что они означают) и применяет их и в своей жизни и общении. Иногда даже производит сильное впечатление на людей - особенно когда мы бываем вместе в моем родном Минске. На чистой трасянке,не хуже Юзефы "други доктор за такую працу в золотых подштанниках ходил бы!" - это его любимая..
И если попытаться проанализировать, почему я так люблю "Дорогу", почему из множества прочитанных в детстве и позже книг именно она стала для меня такой особенной - не знаю, получится ли вообще такой анализ, да и нужен ли он? Для меня это - прежде всего память о моих родителях. Я помню, как, дойдя до дела Дрейфуса, к примеру,я тормошила только пришедшего со службы папу, и, не давая ему хотя бы снять китель, требовала, чтобы он мне объяснил вот это, вот то, и вот отсюда. И папа садился, и объяснял, и мама открывала один из книжных шкафов, доставала энциклопедию, потом дореволюционный еще энциклопедический словарь, и мы искали что-то там, потом мама сердилась, что ужин совсем простыл, дай отцу хотя бы чаю выпить! потом звонила своей приятельнице-филологу, они, хохоча, тоже начинали разговаривать цитатами... Мне было 12, родители были живы и здоровы, впереди была вся жизнь,и счастливая дорога уходила в даль...
А давайте вспомним, как у каждого из нас появилась эта Книга, как она нас нашла и какие истории были с ней связаны?
Я отчетливо помню, что свою Книгу я нашла в макулатурных завалах в своей школе. Мы, пионЭры, в начале далеких 70-х собирали макулатуру вначале у себя дома, изымая подшивки родительских газет, тыря журналы у старших братьев, опустошая в тайне от родителей книжные шкафы. Когда макулатура дома заканчивалась, мы дружно шли по подъездам, звоня во все квартиры. Потом все это богатство сваливалось временно под лестницей спортзала нашей школы. И наступал мой звездный час - я сбегала с физкультуры и бешено рылась во всех этих завалах, выискивая ценности, в запале сданные кем-то рьяным пионЭрам... Вот нисколько не стыдно в этом признаваться, потому что нашла я там немало. И в том числе изрядно уже потрепанный том "Дороги...". Нашла, унесла в клюве, даже не успела еще ее открыть - и на следующий день здорово сломала ногу и попала с ней в больницу. А мама мне Книгу-то туда и принесла. И все - я уж ничего из больничного быта не помню, не помню даже, больно ли мне было (перелом был сложный, делали операцию, потом ногу ломали и заново оперировали) - зато отчетливо помню свои первые впечатления о Книге, то, как я каждый день ее читала вслух другим детям, лежащим в моей палате, как мы даже разыгрывали сценки из книги, тряся своими гипсами и как плакала девочка, лежащая с ногой на вытяжке - ей неизменно доставалась роль Мели Норейко, а она хотела быть Лидой Карцевой... Когда меня увозили на повторную операцию, я умоляла позволить мне взять Книгу с собой - я сильно боялась, что ее непременно зачитают, уведут, растащат в других палатах по листочку (книга и так уже от немолодости распадалась, и я ее подклеивала бинтами и даже подумывала соскрести немного гипса с чьей-нибудь ноги).
Читала я тогда очень много, залпом просто читала - все, что только попадалось под руку с буквами, но книга Бруштейн меня сразу в себя впустила каким-то особенным образом. Редко бывает такое чувство, когда видишь не строки, не слова - а живых людей, живое время, живую эпоху, живую историю. И ощущаешь себя ее частью, становишься одной из героинь, влюбляешься, переживаешь, страдаешь, крепнешь вместе с ними. И вот книга прочитана - и ты открываешь ее снова,и снова читаешь, и переживаешь, и живешь вместе с ними. Не знаю, какое-то магическое действие на меня она тогда оказывала. Я вообще крайне редко во взрослом уже возрасте перечитывала любимые детские книжки - все боялась, что то, что в детстве мне казалось страшно интересным, сейчас покажется наивным или скучным. Хвала богам, с Книгой это невозможно. Вообще, такое странное чувство - я ее сегодня в очередной раз взялась перечитывать, и как бы раздвоилась. Мне уже почти 50, читать я ее должна бы вроде глазами взрослого человека - а ощущения детские, словно мне опять 12...
Но к истории моего экземпляра. Через год ее у меня не стало - приехала тетушка, погостила у нас и, уезжая, схватила "что-нибудь в поезде почитать". Схватила, естественно, то, что лежало на виду - мою Книгу, и я об этом узнала только на следующий день после ее отъезда. Уж я рвала волосенки-то - не передать! В книжных, ясное дело, ее не было, бегала по друзьям-знакомым, родители всем звонили - ну ни у кого не было. Еле дождались, пока тетушка приедет к себе домой, стали звонить и требовать, чтобы книгу вернула на родину. Тетушка пообещала, да кузины мои ее зачитали... В общем, я тогда пошла по библиотекам. В тех трех, в которых я была записана, ее не было. Специально записалась еще в две. И в одной из них Книга обнаружилась. И мне пришлось ее украсть, как мне тогда казалось, самым интеллигентным способом. Мне ее выдали, записали в формуляр, а когда пришло время ее сдавать, я принесла фальшивые слезы, 5 рублей и на всякий пожарный на замену книгу "Марийкино детство" (у меня их было аж 3 макулатурных найденыша) - "О Фердинанд! Меч навис над твоей и над моей головой..." Удивительно, но моим слезам поверили, сильно не ругали и отпустили. С тех пор краденая библиотечная книга путешествует со мной. Уж потом я нашла и выпросила у кого-то из одноклассников "Весну", спустя вечность, когда Книгу переиздали, купила и ее. И по-прежнему, как и многие из вас, вздрагиваю от радости узнавания, когда на какое-то - уже ставшее привычным - цитирование Книги мой собеседник оживленно отвечает продолжением цитаты. Наш, свой, оттуда, из детства!
Да что там - я уже тут в комментарии обмолвилась о том, что и мужа-голландца к цитированию Книги приучила. Он, конечно, ее знает по моим пересказам (по-русски он не читает), но уже проникся сильно. Первое время - как он мне потом рассказывал - ему вообще казалось, что я пересказываю ему не содержание Книги, а историю моей семьи (на самом деле очень много сходства с историей моей бабушки). Честно говоря, я даже не знаю, есть ли перевод, скажем, на английский - я почему-то боюсь искать, мне почему-то кажется, что при переводе исчезнет вот это живое, осязаемое чувство Времени, за которое я так люблю "Дорогу...". Некоторые, часто повторяемые мною цитаты он уже затвердил на русском (естественно, я ему объяснила, что они означают) и применяет их и в своей жизни и общении. Иногда даже производит сильное впечатление на людей - особенно когда мы бываем вместе в моем родном Минске. На чистой трасянке,не хуже Юзефы "други доктор за такую працу в золотых подштанниках ходил бы!" - это его любимая..
И если попытаться проанализировать, почему я так люблю "Дорогу", почему из множества прочитанных в детстве и позже книг именно она стала для меня такой особенной - не знаю, получится ли вообще такой анализ, да и нужен ли он? Для меня это - прежде всего память о моих родителях. Я помню, как, дойдя до дела Дрейфуса, к примеру,я тормошила только пришедшего со службы папу, и, не давая ему хотя бы снять китель, требовала, чтобы он мне объяснил вот это, вот то, и вот отсюда. И папа садился, и объяснял, и мама открывала один из книжных шкафов, доставала энциклопедию, потом дореволюционный еще энциклопедический словарь, и мы искали что-то там, потом мама сердилась, что ужин совсем простыл, дай отцу хотя бы чаю выпить! потом звонила своей приятельнице-филологу, они, хохоча, тоже начинали разговаривать цитатами... Мне было 12, родители были живы и здоровы, впереди была вся жизнь,и счастливая дорога уходила в даль...