Элеонора. Воспоминания. Часть 10.
Начало..
Воспоминания. Часть 1.
Воспоминания. Часть 2.
Воспоминания. Часть 3.
Воспоминания. Часть 4.
Воспоминания. Часть 5.
Воспоминания. Часть 6.
Воспоминания. Часть 7.
Воспоминания. Часть 8.
Воспоминания. Часть 9.
Петр вышел на улицу и с удивлением обнаружил, что, во-первых, оставил зонт в, с позволения сказать, гостях, в которых пробыл последние.. а собственно, сколько? Он посмотрел на наручные часы, на циферблате показывало 20:20. «Символично», - подумал Петр, вдыхая полной грудью воздух. Во-вторых, закончился дождь. И сразу стало как-то тихо. Непозволительно тихо, словно жизнь ушла не только из квартиры на 6 этаже - Петр поднял голову вверх и увидел горящее на кухне, как он думал, окно, - но и по всему городу. Жители попрятались от стихии в свои норки-коморки, и улицы города в раз опустели. Он любил гулять после дождя, да и сейчас с удовольствием прогулялся бы, но он был на работе. «На работе!» - Петр стукнул себя ладонью по лбу и кинулся к машине. Черт! Он всё забыл с этой чехардой последних нескольких часов. Его, наверное, уже обыскались, или чего доброго уволили за такое безответственное поведение. Нырнув в прохладное нутро машины, он тут же глянул на индикатор вызовов от диспетчера. И как раз в этот момент раздался сигнал.
- Улица Кирова, 12.
Петр резко схватил приемник.
- Принято, улица Кирова, 12.
- Петр Сергеевич, у Вас всё нормально? - из приёмника доносился дребезжащий, словно через века, голос Юленьки. Таксисты в шутку называли её дочерью полка, потому как её дедушка - Федор Тимофеевич - проработал в такси всю свою жизнь и брал её на работу еще когда она была совсем крохой, а повзрослев, Юля добровольно пришла к ним работать диспетчером. Непутевая, но милая и добрая девчушка 18 лет от роду быстро втянулась в работу. И хотя её мама - дочь Федора Тимофеевича - и переживала, что дочь вместо того, чтобы пойти учиться, пошла работать, да не просто работать, а «каким-то диспетчером», как она говорила, дедушка исправно за ней присматривал и раз в неделю проводил с ней воспитательные беседы, рисуя ей туманные перспективы её не менее туманного будущего. Юленька слушала, кивала, всегда соглашалась, но менять на данный момент ничего не собиралась.
- Да, всё в порядке. Тут небольшой форс-мажор случился.
- Я так и подумала. Вы очень долго не отвечали, я переживать начала, всё же Вам не 20 лет, мало ли что, - на этих словах Юленька зажала ладонью свой болтливый рот. Петр, конечно, этого не видел, но и на расстоянии почувствовал, что девушка смутилась от того, что сказала.
- Мне не 20, но я и не дряхлый старик. Мы еще повоюем, - через силу улыбнулся Петр и закончил связь. Порыскав в бардачке, Петр нашел диск Ванессы Мэй, который ему подарила на последний Новый Год Зоя, и когда по салону разлились чарующие звуки скрипки сонаты Вивальди в её исполнении, тронулся с места. Вдохновенные переливы, которые создавал её смычок от соприкосновения со скрипкой, всегда его успокаивали. И тогда, когда ушла Лида, и он впервые за долгие годы остался один на один со своей пусть и надуманной, но бедой, и тогда, когда он поссорился с дочерью, оказавшись перед захлопнутой дверью тогда еще их квартиры, и тогда, когда ему было особенно одиноко и холодно наедине со своими мыслями. Всегда, в каждом тревожном моменте его жизни присутствовала её скрипка. Он даже не мог наверняка сказать, когда и как она вошла в его жизнь, но, войдя, уже никогда его не покидала. Это было единственное, что было всегда с ним, и никуда бы не делось, случись даже конец света.
Остановившись на светофоре, Петр положил голову на руль и задумался. Сегодняшний день был не просто странным, он выбивался из ровной череды последних 14 лет его жизни. Взорвав сначала его жизнь разноцветными брызгами выпускных нарядов и юных лиц девчонок и мальчишек, которые так стремились поскорее стать взрослыми, каждый последующий час, добавлял в него стремительные штрихи перемен. Петр перебирал в голове каждую минуту последних нескольких часов, нанизывая их на нить его действительности, и ему казалось, что и его жизнь сегодня словно резко повернула в пугающую его своей неизвестностью сторону. Перед его взором мелькали кадры минувшего дня: женщина с темно-каштановые волосами - только сейчас Петр понял, что так и не узнал её имени, - облепившими под дождем её строгий профиль, печать горя на её таком еще молодом лице, руки, перебирающие полотенце, кухня, залитая ярким светом, бой курантов из глубины квартиры, девочка, которая выплевывала ему в лицо свою боль, слова, которые хлестали его по щекам и заставляли сжимать кулаки. Он даже не мог на неё сердится, потому как на самом деле понимал всё, что она чувствует. Ведь уходить люди из жизни могут по-разному: могут тихо, собрав вещи и закрыв дверь в совместное будущее, могут громко, с боем посуды, а могут и вот так вот, в миг, оставляя за собой память, километры воспоминаний и боль, которая расплескивается, грозя снести всё вокруг.
Гудок машины вывел Петра из задумчивости, и он понял, что проморгал зеленый свет, что было еще одним подтверждением тому, что сегодняшний день всё же придется занести в анналы его такой размеренной жизни как день, когда возможно всё. Петр смотрел в окно на теперь уже никуда не спешащих людей, мирным шагом прогуливающихся по мокрым улицам города, и пытался читать их лица.
Вот молодая мама с непослушной дочкой. Девочка постоянно норовила вырваться из цепкой маминой ладони и прыгнуть в очередную лужу, а мама что-то кричала ей вслед. Петр не мог разобрать слов, но вполне мог предположить, что она сейчас отчитывает ребенка за его шалости. А он только улыбнулся, наблюдая, как девчушка прыгнула в очередную лужу и подняла вокруг себя сонм брызг. Следом за ними шла молодая пара, девушка прижималась к молодому человеку, накрытая его курткой, и он видел, даже из машины видел, каким счастьем горели её глаза, когда она поднимала с его плеча голову только за тем, чтобы ему улыбнуться. Чуть поодаль шла сгорбленная старушка, опираясь на трость. Каждый шаг давался ей с трудом, а за ней, словно кадры из диафильма, тянулся шлейф её долгой жизни. Переведя взгляд снова на маму с дочкой, Петр увидел поворот на улицу Кирова, и крутанул руль, машина послушно вошла в поворот и нырнула в тихий двор.
