Про Тимофеева-Ресовского - часть третья
В конце 1980-х, на волне перестройки, возник спрос на литературу, изобличающую проклятый тоталитаризм с точки зрения просвещенного гуманизма и ценностей демократии. Даниил Гранин ответил на социальный заказ романом «Зубр» (1986), героизирующим Тимофеева-Ресовского.
Немецкий генетик Бенно Мюллер-Хилл тогда же дал книге Гранина такую оценку: "..Его книга не представляет собой ни серьёзной биографии, ни высокохудожественного произведения. Это лишь хорошо сделанная публицистика, убедительно преподнесённая полуправда".
Неправда начинается уже с названия романа. Гранин всю книгу называет своего героя Зубром и многие полагают, что таково было прозвище Ресовского. Однако в реальности "Зубром" его никто не называл. Образное сравнение с зубром принадлежит художнику Рубену Габриеляну, рисовавшему портрет Ресовского в миасский период. Гранину этот образ понравился и он использовал его на полную катушку. После выхода книги многие ученики и друзья Ресовского протестовали против этой выдумки Гранина.
Разбирать весь роман не имеет смысла, ограничимся лишь еще одной важной деталью.
Стремясь выгородить Ресовского в глазах читателя, Гранин настойчиво повторяет, что институт Фогта, где работал Ресовский, «числился германо-советским». Это, вобщем-то, наглая ложь. Институт изучения мозга был создан Оскаром Фогтом в 1914-м году и входил в структуру Общества кайзера Вильгельма, являвшегося негосударственной организацией. Поэтому быть «германо-советским учреждением» институт никак не мог.
О каком «германо-советском учреждении» можно говорить, если в ходатайстве в германское Министерство науки о командировке Ресовского с женой в его институт Фогт в 1925 году писал: «Хотел бы определенно присовокупить, что оба вышеуказанных зоолога являются противниками коммунизма».
В другом месте Гранин вновь пишет, что в Бухе помимо Ресовского и Царапкина «были Блинов, Слепков, Кудрявцев и другие, поскольку институт числился германо-советским научным учреждением». Не совсем понятно, кто такие Блинов и Кудрявцев, но В.Н.Слепков был командирован в 1928-м вовсе не в «германо-советский» институт Фогта в Берлин-Бухе, как неоднократно утверждает Гранин, а в лабораторию Курта Штерна в Берлин-Далеме. Гранин вводит читателя в заблуждение.
Еще в одном месте Гранин повторяет, что «институт Фогта продолжал числиться как германо-советский, они с Царапкиным оставались советскими гражданами». Однако полноценными советскими гражданами они были лишь до 1937-го года, когда после отказа вернуться на родину советское посольство перестало продлять им паспорта. В том же году, как мы помним, Фогт был вынужден покинуть пост директора собственного института, т.к. «не мог больше работать под властью нацистов» (Уотсон), а институт всё больше вовлекался в орбиту нацистских исследований.
(В 1945-м моральная оценка работы Ресовского в нацистской Германии двух мнений не вызывала. Как пишет сам Гранин, физик Лев Андреевич Арцимович при знакомстве с Ресовским не захотел подать ему руки.)
Полуправдивый «Зубр» Гранина пользовался успехом и личность Ресовского стремительно популяризировалась среди пока еще советских граждан. Вдохновленные успехом «Зубра», почитатели Ресовского загорелись идеей добиться его полной реабилитации. (Идея довольно абсурдная, учитывая, что главный пункт обвинения - отказ вернуться на родину - никаких сомнений не вызывал и никогда никем не оспаривался.)
Эта инициатива неожиданно (для них) вышла боком. Следователи Главной военной прокуратуры копнули следственные и архивные материалы и пришли к выводу, что при желании на Ресовского можно навесить еще пару обвинений - переход на сторону врага и пропаганду расовых теорий фашизма, но вот оправдать его никак не получается.
В июле 1989-го дело по вновь открывшимся обстоятельствам было прекращено - «в связи с отсутствием оснований к принесению протеста и реабилитации Тимофеева-Ресовского».
В постановлении говорилось, что ученый, «являясь гражданином СССР и руководя германским научно-исследовательским учреждением, лично сам и совместно с сотрудниками активно занимался исследованиями, связанными с совершенствованием военной мощи фашистской Германии, чем совершил измену Родине в форме перехода на сторону врага, то есть преступление, предусмотренное ст.58-1а УК РСФСР».
Вряд ли следователи 80-х испытывали к Ресовскому какую-то личную неприязнь. Да и общий вектор политики (апогей горбачёвской перестройки, между прочим) был вполне благоприятным. Постановление было вроде бы неблагоприятным по отношению к Ресовскому, однако оно содержало важную подвижку - акцент смещался с очевидного факта невозвращения, который отрицать невозможно, на гораздо более труднодоказуемый факт предположительного сотрудничества с нацистами (который, кажется, даже не фигурировал в приговоре суда 1946 года).
Факт же невозвращения объявлялся, непонятно на каком основании, «не содержащим состава контрреволюционного преступления». Тем самым, почитателям Ресовского давалась возможность для дальнейшего развития успеха, которой они и постарались воспользоваться.
Шумиха вокруг реабилитации Ресовского продолжалась, и Главная военная прокуратура под давлением "общественности" была вынуждена вновь возобновить "расследование" в отношении Ресовского и Царапкина - теперь уже с целью «выяснения характера и направленности деятельности осужденных в период войны с фашистской Германией и не способствовала ли эта их деятельность в указанное время усилению военной или политической мощи Германии, находившейся в состоянии войны с СССР». В октябре 1991-го расследование было вновь прекращено, но уже с противоположной по смыслу формулировкой - «за отсутствием оснований к возобновлению дела и за отсутствием в их действиях состава преступления».
Новое постановление содержало, в частности, феерические формулировки, смысл которых сводился к тому, что работы Ресовского в Германии не носили военного характера, потому что он сам так говорит. Полноценная реабилитация, однако, вновь не состоялась - ввиду произошедшего распада страныи властных структур.
(Вопрос о том, выполнял ли отдел Ресовского работы военного значения - отдельный и сложный. Хотя с другой стороны и довольно риторический - думается, в далеком 1945-м, особенно после бомбардировки Хиросимы, военное значение работ Ресовского ни у кого сомнений не вызывало.
Английский журналист Дэвид Ирвинг (известный ныне как отрицатель холокоста) в своей книге «Вирусный флигель» писал, что отдел генетики института в Берлин-Бухе выполнял по заданию германского военного ведомства основные исследования генетических последствий воздействия нейтронной и другой проникающей радиации на биологические объекты.
В.Пютц, сотрудник военной разведки(!), ведавший в Институте изучения мозга финансами, показывал, что «Тимофеев как директор генетического отделения института был в курсе всех секретных директив, направлявших всю деятельность института на нужды войны», «при приближении Красной Армии давал приказания об уничтожении секретных документов».
Сам Ресовский показывал, что его сотрудники Борн и Циммер выполняли «в помещении» отдела генетики работы, имевшие отношение к военному делу. Циммер показывал на допросе в октябре 1945-го, что с 1942 года произошла перестройка работы отдела генетики «целиком на эксперименты для нужд войны».
В частности, по словам Флориана Шмальца, современного исследователя, отдел генетики Института изучения мозга в сотрудничестве с обществом «Ауэр» - главным производителем армейских противогазов - занимался испытанием фильтров для противогазов с радиоактивными изотопами.)
Тимофеев-Ресовский был реабилитирован лишь в июне 1992 г. на основании ельцинского закона «О реабилитации жертв политических репрессий». Этот закон объявлял огульную амнистию всем «пострадавшим от политических репрессий» за годы Советской власти - «с 7 ноября 1917 года».
(Ресовский, что характерно, был реабилитирован на основании статьи 3-а и статьи 5 указанного закона. Статья 3-а объявляет реабилитацию всем "лицам, которые были по политическим мотивам осуждены за государственные и иные преступления", а в соответствии со статьёй 5 реабилитировались независимо от фактической обоснованности обвинения "лица, осужденные за антисоветскую агитацию и пропаганду и распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный или общественный строй".)
Таким образом, следует констатировать, что Н.В.Тимофеев-Ресовский подвергся в 1945-м году уголовному преследованию в полном соответствии с законом. Виновность его была объективна, очевидна и им самим не отрицалась.
Дискуссии о том, имело ли место в его случае сотрудничество с нацистами и в чем конкретно оно выражалось, имеют в данном случае второстепенное значение, рассчитаны во многом на публику и призваны отвлечь внимание от того простого факта, что предусмотренное уголовным кодексом преступление он совершил уже самим фактом отказа от возвращения в СССР. Несмотря на виновность в измене Родине, всё наказание Ресовского фактически вылилось в полгода лагеря (и то по недоразумению), после чего ему были предоставлены все условия для комфортной жизни и работы.
В противовес многочисленным голосам "защитников" Ресовского уместно привести его собственные слова: «Я всю жизнь делал всегда то, что хотел, и не изображал из себя какую-то фигурку, которая страдает от того, что её заставляют всё время делать не то, что ей хочется. Таких страдающих людей вокруг меня до сих пор до чёрта. Их всё угнетает, их все угнетают, и они принуждены, видите ли, заниматься не тем, чем хотели бы. ..Врут дьяволы!»