Музыкально-этнографический проект «Белый Свет» ищет новых участников-единомышленников!
-Для совместного пения;
- Исследования разнообразных тонкостей, стоящих за традиционным (русским этническим) пением;
- Изучения традиционного мировоззрения и применения его к пению;
-Самопознания и саморазвития через звучание\пение;
- Взаимодействия с окружающим миром (и с природой, и с людьми) через звучание и пение.
Наш проект - это не фольклорный ансамбль, а скорее - исследовательская лаборатория. Традиционное пение\звучание\музыка - мощнейший инструмент с удивительными возможностями, недаром он широко используется всеми народами мира - от быта и до религиозных ритуалов. Нам хочется исследовать этот инструмент применительно, в первую очередь, к себе. К своему сознанию, жизни, общению. И нравится периодически делиться результатами своих исследований в формате интерактивных концертов, хороводных программ, семинаров, посвященных календарным праздникам.
Проект некоммерческий - исследования никем не финансируются, а результаты используются в первую очередь самими участниками. Поэтому и занятия, и обучение, и работа на мероприятиях проекта для участников - бесплатные.
Этническое (традиционное) пение дает очень много сил, ощущение внутренней цельности, наполнение, смысл. Но при этом требует внутренней душевной работы. Не всегда легкой и приятной. И еще, как любой инструмент, требует тренировки и наработки технического навыка. Это надо учитывать и планировать на это какое-то количество времени.
Дух проекта лучше всего отражает приведенный ниже отрывок с этнографическими описаниями из статьи А.Андреева «Духовное Пение старой Руси». Если описанное вызывает в вас душевный отклик и желание двигаться в направлении освоения именно такого пения - есть вероятность, что нам по пути! ;)
Что еще требуется:
1. Наличие «музыкального слуха» - то есть способность попадать своим голосом в звуки нужной высоты и способность запоминать мелодии.
2. Готовность к настоящему глубокому исследованию себя.
3. Желание (подкрепляемое действиями) работать с собой и меняться - как в области пения, так и в целом.
4. Личная встреча-собеседование с руководителем проекта Алексеем Колядой. Для этого нужно прислать заявку Алексею на почту - alexey @ slps.ru.
Предпочтение - знающим технику «кресения» и прошедшим тренинг «Открытие Голоса».
Ждем вас и будем рады встрече! :)
А. Андреев «Духовное Пение старой Руси», отрывок:
…однажды летом 1989 года в одной деревушке Ковровского района мне удалось собрать вместе сразу троих, причём, одну бабушку, тётю Шуру, я привёз аж из Савинского района. В какой-то момент они решили спеть на три голоса, "как раньше", но сначала как бы распевались. Благодаря этому я впервые имел возможность не только услышать их "духовное пение", но и увидеть саму систему входа в состояние такого пения. Они запели какую-то народную свадебную песню <…>. Начало сразу же не заладилось, наверное, потому что они давно не пели вместе. На мой взгляд им надо было просто поспеваться, но Поханя, как они звали хозяина, сказал тёте Шуре: "Позволение, Егоровна, позволение…" Я ничего не понял, но она кивнула и приступила ещё раз. Должно быть, у них опять что-то не заладилось, потому что Поханя опять остановился и сказал своей жене: "Ну-ка, Кать, побеседуй с ней. Не в позволении идёт…" Бабки тут же как-то перестроились, будто вырезали свой собственный мирок, замкнулись друг на друга, и я услышал после нескольких незначительных фраз о самочувствии, как тётя Шура рассказывает о том, как к ней не так давно приезжали с радио и записывали на магнитофон пение. Сумели уговорить, хоть она и отказывалась. А она после них разнервничалась, потому что это, может быть, грех. Я не смог тогда понять, почему она считала то пение грехом, а это нет, но она рассказала, что чуть ли не дала себе слово вообще не петь больше.
- Так чуть ли или дала? - тут же спросила тётя Катя.
Тётя Шура засмущалась, а потом призналась, что решила больше не петь совсем, как только Поханя с тётей Катей умрут. Все засмеялись. Ей было около 85 лет в это время, и я понял по их смеху, что хозяева старше. Мы попили чайку, и они потихоньку снова приступили к песне. Но в этот раз незаладилось у тёти Кати. С ней, правда, беседовать не пришлось, потому что, как только Поханя взглянул на нее своим суровым взглядом, она тут же махнула рукой и объяснила: "Не помню, двор, что ли оставила открытым?.. Люське зайти. Поди, скоро пригонются. Сижу, саму свербит вместо пенья". Очевидно, скоро должны были пригнать с выпаса деревенское стадо, и тётя Катя, не желая отвлекаться во время пения, открыла ворота двора и дверь хлева, чтобы её единственная коза Люська могла зайти в стойло, да сама в суете забыла, сделала ли это. "И че, так и будешь свербиться?" - только и сказал ей на это дед. "Вот ведь дура какая стала!" - пожаловалась она тёте Шуре и убежала проверять свои ворота. После этого песня, пошла лучше, но Поханя все-таки перебил её ещё раз, спросив вдруг старушек с хитрым прищуром: "Чего это вы, девки важные, молодость, что ли, вспомнили?!" - и подмигнул им в мою сторону. Они засмеялись: "Ну как же! Получше выглядеть надо". "Смотрите у меня", - только и сказал он им и снова запел.
Я с удовольствием наблюдал на практике их систему очищения сознания, которую они называли Креcением и с которой я уже неплохо был знаком к тому времени. Подумал, что неподготовленный человек, пожалуй, даже профессионал, ничего бы не заметил, настолько это все бытовое, неброское… Устранив все помехи, старички все-таки распелись, и маленькое чудо, за которым я приехал, все же произошло для меня. Впервые за шесть лет я услышал, как они поют.
Их голоса вдруг начали сливаться, причём, вначале слились каким-то странным образом голоса тёти Кати и Похани, хотя я не могу объяснить, что значит для меня "слились". Но другого слова я найти не могу. Голос же тёти Шуры, хоть и красивый, несколько дисгармонировал на фоне их совместного звучания. Потом вдруг что-то произошло, и она словно впрыгнула внутрь их голоса и слилась с ними. Какое-то время их совместное звучание осознавалось мною как слившиеся голоса, но произошёл ещё один переход, и общее звучание-голос словно отделилось от них и зазвучало само по себе, будто над столом, вокруг которого они сидели, появилось самостоятельно поющее пространство!.. У меня в теле началась мелкая дрожь, словно я трудился до изнеможения на голодный желудок, в глазах начало плыть. Изменились очертания избы, лица у стариков начали меняться, становились то очень молодыми, то жуткими, то просто другими. Я помню, что ко мне из кромешной тьмы пришли несколько раз очень важные для меня воспоминания, но это было почему-то страшно и больно, и я вдруг заметил, что боюсь глядеть на певцов. Я сумел выдержать это состояние только потому, что уже испытывал подобное раньше, при учёбе у других стариков.
Песня закончилась. Они ещё сидели какое-то время молча улыбаясь, словно чего-то пережидая. И действительно, через некоторое время то ли моё состояние, то ли состояние пространства стало возвращаться к обычному: сначала вернулись на место обои на стенах, потом исчезли, точно растаяли у меня на глазах мои странные воспоминания, и я не смог их удержать…А Поханя сказал:
- Вот, совместились… - и велел подавать чаю.
- Ну вы дали! - не выдержал я.
Они засмеялись, и тётя Катя объяснила мне, накрывая на стол:
- Это ещё не песня. Это совместное пение… храмовое! А мы тебе просто споём, на голоса. На вопрос, почему она это пение назвала храмовым, она ответила:
- В Храме так петь надо. Некоторые песни…
Я тут же попытался выяснить в каком храме:
- В христианском? В церкви?
- Не знаю… - с недоумением ответила тётя Катя. - В каком же ещё? Мы иногда в церкви так пели… Где же ещё?… Иногда на гулянье…
А Поханя добавил, засмеявшись:
- Это они так баловали девками. Соберутся так-то компанией девок и пойдут на службу в церковь. Там как запоют, они и подхватят, да переведут на себя! Все и поплывёт в храме, головы кружатся! Мы специально парнями, кто понимал, смотреть ходили… Никто не понимает, чего они делают, а они довольны. Идут, хахалятся! Их любили, просили петь…
- <…> И меня было подзывал, и прямо прикажет чтобы пели сегодня! Мы и поем, нам чего - молодые девчонки! Храм иной раз пропадёт…
- Как пропадёт? - мне почему-то вспомнилась тьма, из которой приходили стёршиеся воспоминания, и я в этот момент осознал, что не скажи тётя Катя слов про пропадающий храм, я бы и тьму эту никогда больше не вспомнил.
- Так… - странно ответила она. - Плывёт, плывёт все…, стены исчезнут потом… как тьма наступит… Люди из глаз исчезать начинают, у батюшки лики пойдут… Некоторые падали, другие молются про себя, ничего не видят… в молитве…
- Да, да! - подхватила тётя Шура. - Батюшка потом все про Страшный суд рассказывал!
- Вот ты оттого и петь боишься, - неожиданно сказал ей Поханя, а тётя Катя закончила:
- А нам все смешно! Девчонки!.. - и без перехода начала новую песню.
Сначала они опять слились, "совместились", как это у них называлось, и я ожидал, что все повторится. Но после того, как появилось совместное звучание, их голоса начали проявляться внутри общего звучания и "порыскивать", выводя свои собственные мелодии. Общее звучание как бы обнимало отдельные голоса, они текли в нем, как сплетающиеся струи внутри общего потока. "Соплетаясь", голоса создавали удивительно сильный эмоциональный настрой. Это была какая-то рекрутская песня. Меня захватило настолько, что к глазам подкатили слезы. Я крепился, сколько мог, а потом разрыдался. Я очень хотел сдержаться, мне было стыдно, но в результате рыдания стали по-детски безудержными. Старички не прервали пения, только тётя Шура села; рядом со мной и гладила меня по голове…
- Исследования разнообразных тонкостей, стоящих за традиционным (русским этническим) пением;
- Изучения традиционного мировоззрения и применения его к пению;
-Самопознания и саморазвития через звучание\пение;
- Взаимодействия с окружающим миром (и с природой, и с людьми) через звучание и пение.
Наш проект - это не фольклорный ансамбль, а скорее - исследовательская лаборатория. Традиционное пение\звучание\музыка - мощнейший инструмент с удивительными возможностями, недаром он широко используется всеми народами мира - от быта и до религиозных ритуалов. Нам хочется исследовать этот инструмент применительно, в первую очередь, к себе. К своему сознанию, жизни, общению. И нравится периодически делиться результатами своих исследований в формате интерактивных концертов, хороводных программ, семинаров, посвященных календарным праздникам.
Проект некоммерческий - исследования никем не финансируются, а результаты используются в первую очередь самими участниками. Поэтому и занятия, и обучение, и работа на мероприятиях проекта для участников - бесплатные.
Этническое (традиционное) пение дает очень много сил, ощущение внутренней цельности, наполнение, смысл. Но при этом требует внутренней душевной работы. Не всегда легкой и приятной. И еще, как любой инструмент, требует тренировки и наработки технического навыка. Это надо учитывать и планировать на это какое-то количество времени.
Дух проекта лучше всего отражает приведенный ниже отрывок с этнографическими описаниями из статьи А.Андреева «Духовное Пение старой Руси». Если описанное вызывает в вас душевный отклик и желание двигаться в направлении освоения именно такого пения - есть вероятность, что нам по пути! ;)
Что еще требуется:
1. Наличие «музыкального слуха» - то есть способность попадать своим голосом в звуки нужной высоты и способность запоминать мелодии.
2. Готовность к настоящему глубокому исследованию себя.
3. Желание (подкрепляемое действиями) работать с собой и меняться - как в области пения, так и в целом.
4. Личная встреча-собеседование с руководителем проекта Алексеем Колядой. Для этого нужно прислать заявку Алексею на почту - alexey @ slps.ru.
Предпочтение - знающим технику «кресения» и прошедшим тренинг «Открытие Голоса».
Ждем вас и будем рады встрече! :)
А. Андреев «Духовное Пение старой Руси», отрывок:
…однажды летом 1989 года в одной деревушке Ковровского района мне удалось собрать вместе сразу троих, причём, одну бабушку, тётю Шуру, я привёз аж из Савинского района. В какой-то момент они решили спеть на три голоса, "как раньше", но сначала как бы распевались. Благодаря этому я впервые имел возможность не только услышать их "духовное пение", но и увидеть саму систему входа в состояние такого пения. Они запели какую-то народную свадебную песню <…>. Начало сразу же не заладилось, наверное, потому что они давно не пели вместе. На мой взгляд им надо было просто поспеваться, но Поханя, как они звали хозяина, сказал тёте Шуре: "Позволение, Егоровна, позволение…" Я ничего не понял, но она кивнула и приступила ещё раз. Должно быть, у них опять что-то не заладилось, потому что Поханя опять остановился и сказал своей жене: "Ну-ка, Кать, побеседуй с ней. Не в позволении идёт…" Бабки тут же как-то перестроились, будто вырезали свой собственный мирок, замкнулись друг на друга, и я услышал после нескольких незначительных фраз о самочувствии, как тётя Шура рассказывает о том, как к ней не так давно приезжали с радио и записывали на магнитофон пение. Сумели уговорить, хоть она и отказывалась. А она после них разнервничалась, потому что это, может быть, грех. Я не смог тогда понять, почему она считала то пение грехом, а это нет, но она рассказала, что чуть ли не дала себе слово вообще не петь больше.
- Так чуть ли или дала? - тут же спросила тётя Катя.
Тётя Шура засмущалась, а потом призналась, что решила больше не петь совсем, как только Поханя с тётей Катей умрут. Все засмеялись. Ей было около 85 лет в это время, и я понял по их смеху, что хозяева старше. Мы попили чайку, и они потихоньку снова приступили к песне. Но в этот раз незаладилось у тёти Кати. С ней, правда, беседовать не пришлось, потому что, как только Поханя взглянул на нее своим суровым взглядом, она тут же махнула рукой и объяснила: "Не помню, двор, что ли оставила открытым?.. Люське зайти. Поди, скоро пригонются. Сижу, саму свербит вместо пенья". Очевидно, скоро должны были пригнать с выпаса деревенское стадо, и тётя Катя, не желая отвлекаться во время пения, открыла ворота двора и дверь хлева, чтобы её единственная коза Люська могла зайти в стойло, да сама в суете забыла, сделала ли это. "И че, так и будешь свербиться?" - только и сказал ей на это дед. "Вот ведь дура какая стала!" - пожаловалась она тёте Шуре и убежала проверять свои ворота. После этого песня, пошла лучше, но Поханя все-таки перебил её ещё раз, спросив вдруг старушек с хитрым прищуром: "Чего это вы, девки важные, молодость, что ли, вспомнили?!" - и подмигнул им в мою сторону. Они засмеялись: "Ну как же! Получше выглядеть надо". "Смотрите у меня", - только и сказал он им и снова запел.
Я с удовольствием наблюдал на практике их систему очищения сознания, которую они называли Креcением и с которой я уже неплохо был знаком к тому времени. Подумал, что неподготовленный человек, пожалуй, даже профессионал, ничего бы не заметил, настолько это все бытовое, неброское… Устранив все помехи, старички все-таки распелись, и маленькое чудо, за которым я приехал, все же произошло для меня. Впервые за шесть лет я услышал, как они поют.
Их голоса вдруг начали сливаться, причём, вначале слились каким-то странным образом голоса тёти Кати и Похани, хотя я не могу объяснить, что значит для меня "слились". Но другого слова я найти не могу. Голос же тёти Шуры, хоть и красивый, несколько дисгармонировал на фоне их совместного звучания. Потом вдруг что-то произошло, и она словно впрыгнула внутрь их голоса и слилась с ними. Какое-то время их совместное звучание осознавалось мною как слившиеся голоса, но произошёл ещё один переход, и общее звучание-голос словно отделилось от них и зазвучало само по себе, будто над столом, вокруг которого они сидели, появилось самостоятельно поющее пространство!.. У меня в теле началась мелкая дрожь, словно я трудился до изнеможения на голодный желудок, в глазах начало плыть. Изменились очертания избы, лица у стариков начали меняться, становились то очень молодыми, то жуткими, то просто другими. Я помню, что ко мне из кромешной тьмы пришли несколько раз очень важные для меня воспоминания, но это было почему-то страшно и больно, и я вдруг заметил, что боюсь глядеть на певцов. Я сумел выдержать это состояние только потому, что уже испытывал подобное раньше, при учёбе у других стариков.
Песня закончилась. Они ещё сидели какое-то время молча улыбаясь, словно чего-то пережидая. И действительно, через некоторое время то ли моё состояние, то ли состояние пространства стало возвращаться к обычному: сначала вернулись на место обои на стенах, потом исчезли, точно растаяли у меня на глазах мои странные воспоминания, и я не смог их удержать…А Поханя сказал:
- Вот, совместились… - и велел подавать чаю.
- Ну вы дали! - не выдержал я.
Они засмеялись, и тётя Катя объяснила мне, накрывая на стол:
- Это ещё не песня. Это совместное пение… храмовое! А мы тебе просто споём, на голоса. На вопрос, почему она это пение назвала храмовым, она ответила:
- В Храме так петь надо. Некоторые песни…
Я тут же попытался выяснить в каком храме:
- В христианском? В церкви?
- Не знаю… - с недоумением ответила тётя Катя. - В каком же ещё? Мы иногда в церкви так пели… Где же ещё?… Иногда на гулянье…
А Поханя добавил, засмеявшись:
- Это они так баловали девками. Соберутся так-то компанией девок и пойдут на службу в церковь. Там как запоют, они и подхватят, да переведут на себя! Все и поплывёт в храме, головы кружатся! Мы специально парнями, кто понимал, смотреть ходили… Никто не понимает, чего они делают, а они довольны. Идут, хахалятся! Их любили, просили петь…
- <…> И меня было подзывал, и прямо прикажет чтобы пели сегодня! Мы и поем, нам чего - молодые девчонки! Храм иной раз пропадёт…
- Как пропадёт? - мне почему-то вспомнилась тьма, из которой приходили стёршиеся воспоминания, и я в этот момент осознал, что не скажи тётя Катя слов про пропадающий храм, я бы и тьму эту никогда больше не вспомнил.
- Так… - странно ответила она. - Плывёт, плывёт все…, стены исчезнут потом… как тьма наступит… Люди из глаз исчезать начинают, у батюшки лики пойдут… Некоторые падали, другие молются про себя, ничего не видят… в молитве…
- Да, да! - подхватила тётя Шура. - Батюшка потом все про Страшный суд рассказывал!
- Вот ты оттого и петь боишься, - неожиданно сказал ей Поханя, а тётя Катя закончила:
- А нам все смешно! Девчонки!.. - и без перехода начала новую песню.
Сначала они опять слились, "совместились", как это у них называлось, и я ожидал, что все повторится. Но после того, как появилось совместное звучание, их голоса начали проявляться внутри общего звучания и "порыскивать", выводя свои собственные мелодии. Общее звучание как бы обнимало отдельные голоса, они текли в нем, как сплетающиеся струи внутри общего потока. "Соплетаясь", голоса создавали удивительно сильный эмоциональный настрой. Это была какая-то рекрутская песня. Меня захватило настолько, что к глазам подкатили слезы. Я крепился, сколько мог, а потом разрыдался. Я очень хотел сдержаться, мне было стыдно, но в результате рыдания стали по-детски безудержными. Старички не прервали пения, только тётя Шура села; рядом со мной и гладила меня по голове…