Почти каждый год на Йом а-Шоа я выставляю у себя в журнале этот пост об уничтожении еврейского населения в Гомеле, городе в котором я родился и прожил 19 лет своей жизни. Это нужно помнить...
Немцы захватили Гомель 19-го августа 1941 г. Большинство из довоенного сорокотысячного еврейского населения города успело покинуть город.
Практически сразу после вступления нацистов начались убийства евреев. Евреев заставили нашить желтые латы на одежду и носить повязки с Маген-Давидом. Ранней осенью 1941 г. немцы сосредоточили евреев Гомеля в четырёх гетто, три из которых находились в нынешнем Советском районе города. Самым большим было гетто в Монастырьке, куда загнали 800 узников. В гетто на Любенской улице находилось 500 евреев (включая около сотни депортированных из Лоева) и ещё несколько сот в гетто Быховской улице. Четвёртое гетто было создано в Новобелице, но просуществовало оно недолго и уже в сентябре 200 его узников было переведено в Монастырёк.
Около 1000 евреев Гомеля было загнано в два рабочих лагеря на территории города.
Рано утром 3-го или 4-го ноября 1941 г. местные полицаи и немцы из Айнзацгруппы 8 оцепили все три гомельских гетто и стали выгонять евреев из домов.
Из показаний бывшего полицая Феликса Гулевича:
"От немецкого офицера поступило распоряжение-всех мужчин и женщин, способных передвигаться построить в колонну по четыре. Остальных погрузить на две автомашины с прицепами, которые к этому времени были сюда поданы.
Мы, полицейские, были здесь непосредсвенными исполнителями воли немцев-приступили к погрузке. Поднялся сташный шум. Плакали женщины и старики, из кузова машин раздавался детский крик и плач...Пристав нашего полицейского участка-Слободской начал избивать одну женщину-старуху, которая не в силах была сама залезть на машину. Полицейский Маркевич в стороне около колонны палкой с которой он всегда ходил, избивал старика...
Когда погрузка закончилась и машины тронулись, вслед за ними немцы, полиция, в том числе и я конвоировали в тюрьму колонну пеших.
Как только мы дошли до Песочной улицы, ко мне подошел Слободской и сказал, что я вместе с ним пойду ещё на улицу Быховскую, где нужно забрать ещё две еврейские семьи. Во главе с одним немцем, я-Гулевич, Слободской и Туников через 20-30 минут были уже на квартире по Быховской улице. Вошедший первым в дом Слободской крикнул: "Собирайтесь". Женщина уже в преклонном возрасте, спросила: "Куда?"-"Не разговаривай"-крикнул Слободской и вытолкал ее на улицу. Другая женщина лет 32 начала собирать вещи, но Слободской брать их ей не разрешил.
В это время в квартиру снова вошла старуха и со слезами начала умолять нас оставить ее дома, т.к. брат лежит в постели-болен. Действительно в комнате на кровати лежал старик лет 60. Не обращая никакого внимания мы зашли в комнату, немец схватил старика за руки и начал тянуть на улицу. Так как он не в состоянии был передвигаться, то немец решил покончить с ним и произвел в него выстрел из пистолета. Старик был тяжело ранен и в предсмертных судорогах, истекая кровью, издавал страшные стоны. Так он мучился около 30 минут, а затем его труп я выволок во двор и здесь же его закопал"
Собранных евреев отправили в городскую тюрьму. Здесь их продержали ночь, а затем погрузили на грузовики и вывезли на юго-запад от Гомеля к деревне Лещинец, где рядом с машинно-тракторной станцией были пронтивотанковые рвы.
Из свидетельства местного жителя Владимира Степанцева:
"Перед октябрьскими праздниками, примерно 4 или 5-го ноября я дежурил по топливному складу Гомельской квартчасти, я работал сторожем и видел как подъезжали машины. Машины по 2, по 3 раза подьезжали ко рву и из машин выбрасывали в ров евреев, там из автоматов расстреливали".
Ещё одним местом массового убийства евреев Гомеля был ров на 9-м километре шоссе Гомель-Чернигов за Новобелицей. Так же как и в Лещинце, жертв привозили на грузовиках, заставляли раздеваться, становиться на край рва и убивали из автоматов.
Из показаний бывшего члена Айнзацкоммандо 8, Губерта С.:
"После того как жертвы привозились на грузовиках к месту расстрела, ожидающие расстрела должны были оставаться на сборном пункте вблизи рва и подводились затем индивидуально к расстрельному рву. Там они убивались одиночным выстрелом из автомата. Командир расстрельной команды, насколько я помню распределял стрелков только у ямы. Иногда в яме находился ещё один [член расстрельной команды], чтобы расставлять жертв по своим местам и аккуратно складывать трупы. Со сборного пункта можно было видеть процесс расстрела. Я был поражен мужеством евреев перед лицом смерти. В основном они шли спокойно к яме. Конечно, женщины и дети плакали и кричали, особенно когда от них забирали их родных и вели к яме. Я также знаю, что жертвы, пока они были вместе со своими семьями, молились.
Матери с грудными детьми на руках пытались в яме бросаться поверх своего ребёнка, чтобы защитить ребёнка. В этих случаях сначала мать убивалась выстрелом в затылок, а затем грудной ребёнок вытаскивался из-под матери и также расстреливался."
Евреи, укрывшиеся от расстрелов, но пойманные, доставлялись в тюрьму СД, находившуюся на Столярной улице в нынешнем Центральном районе города, откуда они вывозились на расстрел к Лещинцу, на Черниговское шоссе, к деревням Красное и Давыдовка, западнее Гомеля, в район завода торгового оборудования на нынешней улице Барыкина и к военному городку по Речицкому шоссе.
Всего за годы оккупации в Гомеле было уничтожено от трёх до четырёх тысяч евреев всех возрастов и обоих полов.
Я сам около 19-и лет прожил примерно в районе, где в годы войны были организованы гетто, учился в школе на Столярной, на которой была тюрьма СД в застенках которой держали евреев и откуда их вывозили на расстрел, не имея ни малейшего понятия о том что же произошло с теми евреями, которые в отличие от моих родственников так и не смогли (или не захотели) покинуть родной город.
Пусть будет их память благословенна