(no subject)
в начале лета традиционно лезу в кладовку, куда сбрасывается то, что не принадлежит жилой зоне, - выбросить всё, хоум-дистракшн триллер. психологически сложно ужиться с вещами, которые не трогала более полугода. накапливаются за зиму, лежат и тихо, по-мольи, жрут моё пространство, подгрызают стены, портят идеально и строго расчерченный плинтусами контур помещения. всё на него посягает, всё. трепетных чувств к нажитому нет, дзэнцы были бы довольны, одобрительно трепали бы по плечу, улыбчиво курлыкали на своём. есть, правда, одна слабость - нежно любимый стол. большой, грубый, устойчивый халк, в колониальном, как модно говорить, стиле, с пристегивающимися крыльями. эдакой символ стабильности, мужик, друг, уже с десяток лет упирающий руки в пол "так, ну чё у нас там за проблема". вот его возьму с собой на тот свет, буду держать в гробу под мышкой, запоминайте.
за последние годы накупила себе горы кокетливых дамских тряпок, забила шкафы, но это ладно, терпимо, - посттравматическое. но стоит чему-нибудь чуть полежать ненадёванным, - оно обречено. отдаю, выбрасываю, жгу и смеюсь. походя, поштучно, внешне незаметно, неумолимо и неотвратимо. потраченных когда-то денег не жалко.
[жесть]подарки-безделушки летят в помойку сразу как только гость вынесет ногу за порог, - хорошо еще, что не ему в голову. слава богу, уже возраст, - несут только бутылки. особо милые безделушки выживают, до первой пыли.
к памяти пиетета тоже нет: открытки просуществуют максимум сутки, обычные детские рисунки, килограммы поделок "любимой мамочке" закапываются глубоко в макулатуру через день, чтобы не так быстро обнаружилась моя материнская чёрствость. заглядываюсь на старые фотоальбомы, скрежещу зубами, но как-то держусь. хожу мимо регулярно прореживаемых папок с документами, оплаченными счетами, всем, что нужно хранить семь лет минимум, и нутром слышу как желтеет бумага, бледнеют буквы, выцветают цифры. слышу. давит, чешется, зудит.
клубки проводов, удлинители ненавижу больше всего. техническая офиофобия - всё должно быть беспроводное: лептопы, наушники, мыши, телевизоры... по дому бегает первый в жизни робот, - беспроводной пылесос-еврей Изечка Райдер. как он оттирает пятнышки на ламинате можно любоваться получасами.
плотоядно заглядываюсь на завалы сидиромов с музыкой: перегнать на стики, еще лучше загнать в комп, - пока что пугают объёмы. телевизор - плоский как лист бумаги, стоит на одной подошве, - лишить ноги, вжать в стену как можно крепче.
вчера добралась до книг в коробках, путешествующих за мной по европе лет десять, - давно читаю только с киндля или лептопа. что не жильцы известно давно, руки не доходили. распотрошила коробку, села на пол, фотографировать: пристроить по знакомым, оставшееся - в библиотеку. сначала шло легко: досужее чтиво конца 90х - биографии, Брик, мерзкий Кончаловский зачем-то, Радзинскийойбля, Раневская... это сразу под раздачу, не глядя. Бабское: Петрушевская, Улицкая, Рубина, Смирнова, Толстая, Литвинова даже.. Арбатовапростигосподи... ОК. Вторым слоем всякие Мураками, Фаулзы, Кафки, Маркесы, прочие немцы, - не дрогнет рука. Третий слой пошел: сухомятка Чехов, через "не хочу" когда-то, краснокожий Маяковский два тома, пятнадцать лет возила за собой, Булгаков, Набоков, совсем не жалко, Гоголь, вот здесь почти рыдаю и делаю то, что ни в коем случае, - влезаю к Довлатову под крыло. и погиб козак, пропал для всего козацкого рыцарства, и на час. чувство потом острое такое - нельзя, нельзя вон! - и совсем уж глупо-наивное вслед - ну, а вдруг дети... - и все книжки дружно реабилитированы обратно в коробку. и Арбатовапростигосподи. о чём ей там только говорить с Гоголем, о чём.
за последние годы накупила себе горы кокетливых дамских тряпок, забила шкафы, но это ладно, терпимо, - посттравматическое. но стоит чему-нибудь чуть полежать ненадёванным, - оно обречено. отдаю, выбрасываю, жгу и смеюсь. походя, поштучно, внешне незаметно, неумолимо и неотвратимо. потраченных когда-то денег не жалко.
[жесть]подарки-безделушки летят в помойку сразу как только гость вынесет ногу за порог, - хорошо еще, что не ему в голову. слава богу, уже возраст, - несут только бутылки. особо милые безделушки выживают, до первой пыли.
к памяти пиетета тоже нет: открытки просуществуют максимум сутки, обычные детские рисунки, килограммы поделок "любимой мамочке" закапываются глубоко в макулатуру через день, чтобы не так быстро обнаружилась моя материнская чёрствость. заглядываюсь на старые фотоальбомы, скрежещу зубами, но как-то держусь. хожу мимо регулярно прореживаемых папок с документами, оплаченными счетами, всем, что нужно хранить семь лет минимум, и нутром слышу как желтеет бумага, бледнеют буквы, выцветают цифры. слышу. давит, чешется, зудит.
клубки проводов, удлинители ненавижу больше всего. техническая офиофобия - всё должно быть беспроводное: лептопы, наушники, мыши, телевизоры... по дому бегает первый в жизни робот, - беспроводной пылесос-еврей Изечка Райдер. как он оттирает пятнышки на ламинате можно любоваться получасами.
плотоядно заглядываюсь на завалы сидиромов с музыкой: перегнать на стики, еще лучше загнать в комп, - пока что пугают объёмы. телевизор - плоский как лист бумаги, стоит на одной подошве, - лишить ноги, вжать в стену как можно крепче.
вчера добралась до книг в коробках, путешествующих за мной по европе лет десять, - давно читаю только с киндля или лептопа. что не жильцы известно давно, руки не доходили. распотрошила коробку, села на пол, фотографировать: пристроить по знакомым, оставшееся - в библиотеку. сначала шло легко: досужее чтиво конца 90х - биографии, Брик, мерзкий Кончаловский зачем-то, Радзинскийойбля, Раневская... это сразу под раздачу, не глядя. Бабское: Петрушевская, Улицкая, Рубина, Смирнова, Толстая, Литвинова даже.. Арбатовапростигосподи... ОК. Вторым слоем всякие Мураками, Фаулзы, Кафки, Маркесы, прочие немцы, - не дрогнет рука. Третий слой пошел: сухомятка Чехов, через "не хочу" когда-то, краснокожий Маяковский два тома, пятнадцать лет возила за собой, Булгаков, Набоков, совсем не жалко, Гоголь, вот здесь почти рыдаю и делаю то, что ни в коем случае, - влезаю к Довлатову под крыло. и погиб козак, пропал для всего козацкого рыцарства, и на час. чувство потом острое такое - нельзя, нельзя вон! - и совсем уж глупо-наивное вслед - ну, а вдруг дети... - и все книжки дружно реабилитированы обратно в коробку. и Арбатовапростигосподи. о чём ей там только говорить с Гоголем, о чём.