Мама не претендовала быть чрезмерно близкой ко мне, у ней было много разных обязанностей, занятий, увлечений. Но она находила время, чтобы напомнить о том, что она думает обо мне. И, после выпускного бала она купила мне красивое "взрослое" платьице из легкого шелка и туфли на каблуках. Эти наряды я решила показать одноклассницам, и, видимо, слишком резво помчалась по лесной дорожке к поселку. Из-за непривычной обуви я налетела коленкой на острый конец древесный ветки и упала, сраженная болью.
Домой приплелась, истекая кровью из рваной раны, сидела целый месяц на веранде, не имея сил ходить искупаться на речку или прогуляться до ставших вдруг отдалившимися и почти чужими одноклассниц. Мама, видя, что я обрекаю себя на одиночество и не составляю планов на будущее, подступила ко мне с вопросом - куда я собираюсь поступать? Выяснив, что я не изменила своим прежним задумкам о геологическом факультете университета, она съездила к своему студенческому другу Г.А.Кузнецову, декану факультета, и уверила меня о том, что он окажет мне поддержку при поступлении. Экзамены я сдала средненько, по конкурсу не прошла, но, все-таки, удержалась на учебе, несмотря на неудачи в первых сессиях.
Студенты и студентки на факультете оказались очень демократичными, никто не шокировал других модными аксессуарами. Мне очень понравилось общее желание учиться, познавать новое. И, хотя, освоение новых непривычных знаний давалось с трудом, но уже отчетливо было ясно, что будущая профессия будет для меня интересна. О том, что "романтики" будет мало, я знала много раньше, видя, как достается отцу на его топосъемках. Полевые практики привнесли много нового не только в познание специальных предметов. Домашняя девочка сама решала, как вести себя во "взрослом мире". Много было сомнений, подумывала иногда бросить учебу. Но заставляла себя учиться, зная, что родители не одобрят такой мой поступок.
На первых курсах моей ближайшей "соратницей" стала Люда Лубнина из нашего класса в большелугской школе. Она до 8 класса училась в Шелеховском интернате, потому очень хорошо ориентировалась в "социуме": общалась с выдающимися студентами курса и факультета, была в курсе событий общежитской жизни, умела делать нужные и яркие покупки девичьих нарядов, каких-то украшений, вязала яркие вещички. Я могла бы жить в городе у родственников, но мне казалось более интересным ездить с Людой на электричке. Она привлекала меня своей энергией, знанием жизни, но, со временем, она перестала для меня быть интересной. Оттого, что главной для нее была не будущая профессия, а житейские дела.
В нашей группе "лидеры"(староста, комсорг и профорг), отслужившие ранее в армии, держали нас, вчерашних школьников весьма строго. Не сказать, что они нас "строили", но участие в разных мероприятиях группы было непреложным, парни даже не помыслили протестовать. Из оставшегося десятка девочек, никто во время учебы не вышел замуж, даже открыто влюбляться побаивались почему-то ... Наверно, оттого, мир моды, ярких стильных украшений меня благополучно миновал в то время.
Единственно, что приковало мой неиспорченный излишествами взгляд - золотой перстень-печатка, граммов на 10 на безымянном пальце Евгения Алганаевича Намолова, у которого я проходила производственную практику. Сейчас понимаю, что это было даже не украшение, а, скорее, символ утверждения его во взрослой жизни. И, когда у меня образовались небольшие свободные деньги, я купила себе подобный же перстень. Внешне, я оставалась прежней девчонкой, но печатка на пальце свидетельствовала, что я уже подросла.
Интересно, но родители никак не осудили это украшение, потому, что в остальном я менялась мало. Ни позднее замужество, ни тяжелая полевая работа, ни участие в научных исследованиях не изменили девичий облик. Я умела стильно одеть свою красивую сестричку, подчеркнуть хорошими украшениями ее природные данные, но сама оставалась "серой мышкой". Впрочем, печатка позже нашла свое место в шкатулке, потому, что она, всерьез, мешала мне на поисках золоторудных процессов в Бодайбинском районе. Туда же последовали обручальное кольцо, пара подобных же золотых колечек и тончайшая цепочка.
Мама всегда любовалась моими густыми волосами с легким пепельным оттенком, одобряла отсутствие косметики на моем лице, всегдашнюю худощавость и сдержанный стиль одежды. Она говорила, что мне достаточно моих природных данных. Только не уточняла - достаточно для чего? Она давно поняла, что у меня не будет собственной настоящей семьи. И, самоотверженно, помогала мне растить моего единственного сына. Ванюшка почти не знал своего отца, но не был обделен всеобщей любовью и сам приносил нам радость.