о моей племяннице. часть раз.
Когда Катюша была в той стадии своего развития, когда главной ценностью является материнская грудь и новый подгузник, ее заносили к нам в дом будто по особым праздникам и вокруг начиналось неистовое треволнение. Все считали своим святым долгом держать на руках этот сопящий сверток, умиленно сюсюкать, тревожно давать советы и облегченно вздыхать, когда дверь за ней и ее родителями закрывалась - чувство выполненного долга. В те времена она уже выделяла меня среди остальных родственников хотя бы тем, что только на моих руках она просыпалась и начинала громко жаловаться на свою несколькомесячную жизнь, да так громко, что меня охватывала паника и осознание своей никчемности, как женщины и будущей матери.
Шли годы. Я завоевывала авторитет. Изо всех сил обожая этого ребенка, я невольно чувствовала, что она в какой-то мере и мое дитя. От того я пыталась воспитывать ее, насколько это возможно, вразрез воспитанию, которое ей давали родители и многочисленные родственники. Наблюдая как ее бесстыдно балуют, тетя Аня была, наверное, единственным человеком, которого нельзя было подкупить капризами, притворством и наигранными обидами. Что вы! Никакого насилия, только диалог, только аргументы, только здравый смысл.
Ребенок растет, и я не без удовольствия вижу, что уроки мои не прошли даром, не только не отвратив от меня детеныша, но и внушив ей искреннее уважение и неискусственную любовь. "Если тетя Аня разрешит, то давай", "Я пойду туда только с тетей Аней", "Аня, а если я .... а что бы ты сделала если... а как ты думаешь, надо.... ", "Когда я вырасту, то буду такой же красивой, как Аня" - авторитет - думаю я. Приходя к нам в выходной, как правило, утро ее раньше чем мое начинается, детеныш считает совершенно необходимым залезть в мою постель и будить тетушку совершенно бесцеремонно.
Когда меня предупредили накануне, что назавтра нам сдают Катюшу, я категорично наказала, что планирую спать до обеда, ко мне не под каким предлогом не пускать. Проснулась от того, что под дверью кто-то беспрестанно скребся и ныл: "ну баааабушка, ну почемуууу? Ну можно я войду?"
Шли годы. Я завоевывала авторитет. Изо всех сил обожая этого ребенка, я невольно чувствовала, что она в какой-то мере и мое дитя. От того я пыталась воспитывать ее, насколько это возможно, вразрез воспитанию, которое ей давали родители и многочисленные родственники. Наблюдая как ее бесстыдно балуют, тетя Аня была, наверное, единственным человеком, которого нельзя было подкупить капризами, притворством и наигранными обидами. Что вы! Никакого насилия, только диалог, только аргументы, только здравый смысл.
Ребенок растет, и я не без удовольствия вижу, что уроки мои не прошли даром, не только не отвратив от меня детеныша, но и внушив ей искреннее уважение и неискусственную любовь. "Если тетя Аня разрешит, то давай", "Я пойду туда только с тетей Аней", "Аня, а если я .... а что бы ты сделала если... а как ты думаешь, надо.... ", "Когда я вырасту, то буду такой же красивой, как Аня" - авторитет - думаю я. Приходя к нам в выходной, как правило, утро ее раньше чем мое начинается, детеныш считает совершенно необходимым залезть в мою постель и будить тетушку совершенно бесцеремонно.
Когда меня предупредили накануне, что назавтра нам сдают Катюшу, я категорично наказала, что планирую спать до обеда, ко мне не под каким предлогом не пускать. Проснулась от того, что под дверью кто-то беспрестанно скребся и ныл: "ну баааабушка, ну почемуууу? Ну можно я войду?"