< 25 only :)
Всё больше читаю. Всё больше молчу. И вроде бы
давно уже вышла из внутренних берегов.
Но тянет бесстыдно на пафосных на молоденьких,
как будто в их жилах течёт голубая кровь.
Как будто они все заведомо менделеевы,
коперники, грибоедовы, бельмондо.
Я с ними борюсь, я ими всегда болею, и
меняю свой рыжий на яркий колор бордо.
Теряю привычки, неправильные и пошлые,
учусь предугадывать будущие шаги.
И даже когда ори(е)нтируюсь на хорошее,
то тоже зачем-то всё думаю о других.
Об их интересах, о пиве и водке с трубочки,
о девках распутных из их всевозможных мечт.
О том, что зовут исключительно Люда-Людочка,
и просят фривольно чуть-чуть на плечо прилечь.
С три короба врут, чтоб оправдываться старательно.
И страстью поддельной обманывают зрачки.
И я почему-то по-разному избирательна.
И пальцы сжимаю в изящные кулачки.
Рисую глаза, наношу накладные родинки,
легко улыбаюсь их шуткам со стороны.
Мои-то мужчины с расчётом и сумасбродинкой.
А эти - совсем нерастраченны и юны.
давно уже вышла из внутренних берегов.
Но тянет бесстыдно на пафосных на молоденьких,
как будто в их жилах течёт голубая кровь.
Как будто они все заведомо менделеевы,
коперники, грибоедовы, бельмондо.
Я с ними борюсь, я ими всегда болею, и
меняю свой рыжий на яркий колор бордо.
Теряю привычки, неправильные и пошлые,
учусь предугадывать будущие шаги.
И даже когда ори(е)нтируюсь на хорошее,
то тоже зачем-то всё думаю о других.
Об их интересах, о пиве и водке с трубочки,
о девках распутных из их всевозможных мечт.
О том, что зовут исключительно Люда-Людочка,
и просят фривольно чуть-чуть на плечо прилечь.
С три короба врут, чтоб оправдываться старательно.
И страстью поддельной обманывают зрачки.
И я почему-то по-разному избирательна.
И пальцы сжимаю в изящные кулачки.
Рисую глаза, наношу накладные родинки,
легко улыбаюсь их шуткам со стороны.
Мои-то мужчины с расчётом и сумасбродинкой.
А эти - совсем нерастраченны и юны.