Всё в этом мире бесконечно лично
Вся глобальная мировая экономическая и политическая идеологическая борьба за некую свободу и счастье народа основана на стремлении к материальному благополучию и это всё внешние проявления далёкие от духовного христианского миропонимания. При этом, как бы ни бились люди на определенном отрезке исторического процесса, а "пряников сладких всегда не хватает на всех", и те, кто проливали кровь получают мизерное социальное пособие, а потом и вовсе... А те самые блага, за которые они жизни не жалели куда-то со временем уплывают. Остается только один подвиг - твой личный, только твоя кровь, которая пролита за други своя, только внутренний твой подвиг остаётся ценностью.
Вот как об этом протоиерей Александр Шмеман говорил в проповеди:
...Все современные идеологии борьбу за человеческое счастье, за осмысление человеческой жизни выносят из человеческой души наружу, все они полагают центр тяжести этой борьбы в политических, экономических и иных внешних формах устройства человеческого общества. Упрощая, можно сказать, что для этих идеологий человек является всегда не субъектом, а объектом исторического процесса; иными словами, начисто отрицаются внутренняя жизнь человека и решающее значение этой внутренней жизни для самого исторического процесса. Схематически столкновение этих идеологий с христианством можно изобразить так. Христианство говорит: все зависит от тебя, от того внутреннего решения, которое только ты один можешь принять и осуществить, судьба всего мира в каком-то смысле зависит от тебя, от твоей внутренней свободы, чистоты, красоты, совершенства. Все в этом мире, следовательно, бесконечно лично, и, таким образом, творцом исторического процесса является личность. Христос не сказал ни одного слова о политических и социальных проблемах своего времени. Весь Его призыв всегда был обращен к каждому, к личности, вот к этому ты, а между тем невозможно отрицать, что исторически христианство осуществило самую радикальную из всех революций, ибо его учение о личности изнутри изменило психологию государства, общества, да, наконец, и всей культуры.
Антихристианская идеология, со своей стороны, настаивает не только на том, что от личности ничего не зависит в истории, но в конечном итоге она отрицает саму эту личность, ибо человек, по этой идеологии, является продуктом общества, а не наоборот. И поэтому вся его жизнь целиком зависит от форм этого общества. Христианство устами святого Серафима Саровского говорит: спаси себя, и спасутся около тебя тысячи. Антихристианская идеология говорит: ты не спасешь себя иначе, как прежде всего переменой общества и его форм. Там - в христианстве - перемена и преображение всего мира зависят от личности. Здесь - в материализме и коммунизме - перемена зависит от внешнего преображения общества. Отсюда вытекает призыв христианства к личной свободе и личной ответственности человека и, напротив, стремление материалистического коллектива до конца подчинить себе человека, слить его без остатка с партией, обществом, государством и так далее.
Спор этот, конечно, старый; он-то и привел Христа к смерти; но в наши дни он возобновился с необычайной силой.
Технический прогресс, так называемые «завоевания науки», необходимость плана и организации как будто подтверждают учение антихристианское: все в этом мире настолько превышает возможности человека, так безнадежно, казалось бы, подчиняет его коллективу и растворяет в нем. Что могу я? - Больше чем когда бы то ни было может казаться, что, проповедуя примат внутреннего над внешним, личности над коллективом, христианство ошибается, или же оно проповедует религиозный эгоизм - какое мне дело до мира? Я занят своей бессмертной личной душой.
Но так ли это? Опять-таки, можно не вдаваться в отвлеченности, а посмотреть кругом себя, чтобы убедиться в том, в какой кровавый хаос, в какую бессмыслицу, в какой страх и страдание завели людей идеологии, утверждающие примат внешнего над внутренним, подчиняя человека всегда и во всем безличному коллективу. И не пора ли пересмотреть это ходячее и столь устаревшее утверждение, согласно которому религия, вера, христианство, сосредоточивая внимание христианина на его внутреннем мире, тем самым уводит его от заботы о внешнем мире?
Когда-то Достоевский сказал, что нет и не может быть никакой любви к человечеству без веры в бессмертие души. С первого взгляда это утверждение может показаться спорным, если не абсурдным, - при чем тут бессмертие души? Ведь нужно добиваться элементарной свободы, справедливости, сытости. Не надо ли, напротив, забыть о бессмертии, чтобы полюбить смертного человека на этой земле? Достоевский утверждает: если нет веры в бессмертие, все кончается ненавистью и рабством. Если вдуматься, то правда Достоевского, а за ним и правда христианства становятся самоочевидными, ибо если нет этого вечного и неразрушимого начала в человеке, того, что возвышает его над материей, то что же любить в нем? Так, рано или поздно, миру придется вернуться - увы, путем страшных страданий, крови и слез - к этим простым словам Евангелия: «Царство Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:21). И всякий, кто узнал его, живет его красотой, светом и истиной, в конечном итоге делает больше для мира и человечества, чем носители отвлеченных программ грядущего человеческого счастья, для которого сначала нужно лишить свободы и превратить в рабов чуть ли не всех людей.
Обо всем этом напоминают нам, свидетельствуют нам пасхальные дни. Ибо напоминают нам они об одном Человеке, не искавшем ничего кроме торжества в душе человеческой Царства Божия и вот, на протяжении тысячелетий, наполнившем мир Своим учением. Сейчас, по всей вероятности, мы достигли предела внешнего в мире. Но потому так показательно, что именно сейчас, сильнее чем когда-либо, звучат голоса одиноких людей, зовущих нас назад - к внутреннему, к вечному, к бессмертному.
Вот как об этом протоиерей Александр Шмеман говорил в проповеди:
...Все современные идеологии борьбу за человеческое счастье, за осмысление человеческой жизни выносят из человеческой души наружу, все они полагают центр тяжести этой борьбы в политических, экономических и иных внешних формах устройства человеческого общества. Упрощая, можно сказать, что для этих идеологий человек является всегда не субъектом, а объектом исторического процесса; иными словами, начисто отрицаются внутренняя жизнь человека и решающее значение этой внутренней жизни для самого исторического процесса. Схематически столкновение этих идеологий с христианством можно изобразить так. Христианство говорит: все зависит от тебя, от того внутреннего решения, которое только ты один можешь принять и осуществить, судьба всего мира в каком-то смысле зависит от тебя, от твоей внутренней свободы, чистоты, красоты, совершенства. Все в этом мире, следовательно, бесконечно лично, и, таким образом, творцом исторического процесса является личность. Христос не сказал ни одного слова о политических и социальных проблемах своего времени. Весь Его призыв всегда был обращен к каждому, к личности, вот к этому ты, а между тем невозможно отрицать, что исторически христианство осуществило самую радикальную из всех революций, ибо его учение о личности изнутри изменило психологию государства, общества, да, наконец, и всей культуры.
Антихристианская идеология, со своей стороны, настаивает не только на том, что от личности ничего не зависит в истории, но в конечном итоге она отрицает саму эту личность, ибо человек, по этой идеологии, является продуктом общества, а не наоборот. И поэтому вся его жизнь целиком зависит от форм этого общества. Христианство устами святого Серафима Саровского говорит: спаси себя, и спасутся около тебя тысячи. Антихристианская идеология говорит: ты не спасешь себя иначе, как прежде всего переменой общества и его форм. Там - в христианстве - перемена и преображение всего мира зависят от личности. Здесь - в материализме и коммунизме - перемена зависит от внешнего преображения общества. Отсюда вытекает призыв христианства к личной свободе и личной ответственности человека и, напротив, стремление материалистического коллектива до конца подчинить себе человека, слить его без остатка с партией, обществом, государством и так далее.
Спор этот, конечно, старый; он-то и привел Христа к смерти; но в наши дни он возобновился с необычайной силой.
Технический прогресс, так называемые «завоевания науки», необходимость плана и организации как будто подтверждают учение антихристианское: все в этом мире настолько превышает возможности человека, так безнадежно, казалось бы, подчиняет его коллективу и растворяет в нем. Что могу я? - Больше чем когда бы то ни было может казаться, что, проповедуя примат внутреннего над внешним, личности над коллективом, христианство ошибается, или же оно проповедует религиозный эгоизм - какое мне дело до мира? Я занят своей бессмертной личной душой.
Но так ли это? Опять-таки, можно не вдаваться в отвлеченности, а посмотреть кругом себя, чтобы убедиться в том, в какой кровавый хаос, в какую бессмыслицу, в какой страх и страдание завели людей идеологии, утверждающие примат внешнего над внутренним, подчиняя человека всегда и во всем безличному коллективу. И не пора ли пересмотреть это ходячее и столь устаревшее утверждение, согласно которому религия, вера, христианство, сосредоточивая внимание христианина на его внутреннем мире, тем самым уводит его от заботы о внешнем мире?
Когда-то Достоевский сказал, что нет и не может быть никакой любви к человечеству без веры в бессмертие души. С первого взгляда это утверждение может показаться спорным, если не абсурдным, - при чем тут бессмертие души? Ведь нужно добиваться элементарной свободы, справедливости, сытости. Не надо ли, напротив, забыть о бессмертии, чтобы полюбить смертного человека на этой земле? Достоевский утверждает: если нет веры в бессмертие, все кончается ненавистью и рабством. Если вдуматься, то правда Достоевского, а за ним и правда христианства становятся самоочевидными, ибо если нет этого вечного и неразрушимого начала в человеке, того, что возвышает его над материей, то что же любить в нем? Так, рано или поздно, миру придется вернуться - увы, путем страшных страданий, крови и слез - к этим простым словам Евангелия: «Царство Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:21). И всякий, кто узнал его, живет его красотой, светом и истиной, в конечном итоге делает больше для мира и человечества, чем носители отвлеченных программ грядущего человеческого счастья, для которого сначала нужно лишить свободы и превратить в рабов чуть ли не всех людей.
Обо всем этом напоминают нам, свидетельствуют нам пасхальные дни. Ибо напоминают нам они об одном Человеке, не искавшем ничего кроме торжества в душе человеческой Царства Божия и вот, на протяжении тысячелетий, наполнившем мир Своим учением. Сейчас, по всей вероятности, мы достигли предела внешнего в мире. Но потому так показательно, что именно сейчас, сильнее чем когда-либо, звучат голоса одиноких людей, зовущих нас назад - к внутреннему, к вечному, к бессмертному.