(no subject)
Касаются ли меня проблемы, которыми мучается народ? Куда разместить своё сердце, любит- не любит, та или не та? Очень даже касаются постоянно.
Приводит недавно старый друг бабу откуда-то. (Он уже года два как в москве, опытный.) Глаз не сводит с неё. Тост наливает- вот, наконец, та, которую я искал. Она меня полностью понимает, как ни одна баба никогда не понимала. Полностью близкий мне человек, с ней мне так естественно, как со старым другом. (А у неё действительно голос хриплый, как у мужика. Простудилась, говорит. И взгляд свойский в доску.)
Посидели мы, наговорился он пламенных слов, а потом вдруг потянул её к себе и начал целовать. Бля, думаю, щас он её ещё и ебать начнёт, урод. Так хорошо сидели и на тебе. А он действительно наглаживает ей сиськи и юбку теребит. Встал я над ними в задумчивости. Нупиздец без договора так поступать. Любовь у него, значит, веселья не будет.
А теперь представьте сцену в лицах. Она, продолжая целоваться, протягивает назад руку, находит меня и тянется к ширинке. Я, естественно, подаю вперёд, чтобы удобнее. А мой кореш, скашивает вдоль её руки глаза, будто слонёнок, чей хобот держит крокодил, и эту руку опускает, словно вернул упавшее- ничего типа не было нифига. Только как это не было, если я уже сфоткал и заценил всё? Я уже путь её руки от коленки до ширинки пережил, как свидание после разлуки. Уже она стала мне близким, понимающим человеком. А этот самовлюблённый осёл заграбастал её в объятия, прижал руки вдоль тела, и засобирался уходить. Посидели, говорит, и хватит. Так и упиздухал со своей Джульеттой, вторично за вечер обломав мне кайф. Не объявляется уже неделю. Даже не знаю, убил он её или женился. Короче, думаю о всей той хуйне, какой народ забивает себе головы. Поприкалываюсь и брошу к ебеням.
Жаль, не с кем поспорить, когда этот мудачок наконец объявится, чего скажет...
Приводит недавно старый друг бабу откуда-то. (Он уже года два как в москве, опытный.) Глаз не сводит с неё. Тост наливает- вот, наконец, та, которую я искал. Она меня полностью понимает, как ни одна баба никогда не понимала. Полностью близкий мне человек, с ней мне так естественно, как со старым другом. (А у неё действительно голос хриплый, как у мужика. Простудилась, говорит. И взгляд свойский в доску.)
Посидели мы, наговорился он пламенных слов, а потом вдруг потянул её к себе и начал целовать. Бля, думаю, щас он её ещё и ебать начнёт, урод. Так хорошо сидели и на тебе. А он действительно наглаживает ей сиськи и юбку теребит. Встал я над ними в задумчивости. Нупиздец без договора так поступать. Любовь у него, значит, веселья не будет.
А теперь представьте сцену в лицах. Она, продолжая целоваться, протягивает назад руку, находит меня и тянется к ширинке. Я, естественно, подаю вперёд, чтобы удобнее. А мой кореш, скашивает вдоль её руки глаза, будто слонёнок, чей хобот держит крокодил, и эту руку опускает, словно вернул упавшее- ничего типа не было нифига. Только как это не было, если я уже сфоткал и заценил всё? Я уже путь её руки от коленки до ширинки пережил, как свидание после разлуки. Уже она стала мне близким, понимающим человеком. А этот самовлюблённый осёл заграбастал её в объятия, прижал руки вдоль тела, и засобирался уходить. Посидели, говорит, и хватит. Так и упиздухал со своей Джульеттой, вторично за вечер обломав мне кайф. Не объявляется уже неделю. Даже не знаю, убил он её или женился. Короче, думаю о всей той хуйне, какой народ забивает себе головы. Поприкалываюсь и брошу к ебеням.
Жаль, не с кем поспорить, когда этот мудачок наконец объявится, чего скажет...