От страха до любви один шаг. Или как научиться любить
Оригинал взят у sea2712 в От страха до любви один шаг. Или как научиться любить
Я не видела, как он падал, не видела, как ударялся. Просто пришел бледный, даже велосипед сам привез, сказал:
- Ударился.
- Где, как?
- Головой.
- Больно?
- Уже нет.
- Расскажи мне!
- Потом. Я хочу полежать, мам.
Дети сказали, что он упал в строительный котлован и ударился головой о какой-то металлический щит, после того как соседский мальчишка выбил из-под него велосипед палкой. Рвоты не было, сознание при мне он не терял - я грамотная, наблюдала, выспрашивала, спать не давала.
Три дня он просто вялый и ему хочется полежать. "Так как ты ударился, сынок?" "Ай"…
Впереди майские праздники и долгие выходные, я немного волнуюсь, все ли с ним в порядке действительно? На четвертый день с утра вдруг слышу крик боли, и дальше только крик-крик-крик. Скорая, больница. Диагноз: ушиб мозга и последующий за ним отек. Боже, столько дней упущено! Его "Ай", как оказалось, означало "не помню" - амнезия…
Могла ли я тогда представить, что обычная велосипедная прогулка и три дня моего пассивного наблюдения обернутся восемью годами ежедневной борьбы с болью, за жизнь, за психическое здоровье, за сохранение интеллекта моего ребенка? Это было с 9 до 17 его детско-подростково-юношеских лет…
Болезнь - борьба
Мне казалось, я борюсь с ветряными мельницами... За свою жизнь я делала это не единожды. Не всегда успешно - иногда побеждали мельницы. В этот раз я не могла себе позволить расслабиться. Ни на минуту. Без него я бы не выжила - он был смыслом моей жизни. Потому надо было постоянно сохранять бдительность, контролировать течение болезни и очень много знать: массажи, уколы, обследования, консультации, специалисты, разные методы лечения, книги по неврологии и детской психиатрии... Ему же становилось только хуже.
Воспалительный процесс, усугубленный перенесенным через полгода после травмы затяжным гриппом с высокой температурой, охватывал все большую и большую часть мозга. У меня опускались руки. Но это только ночами, без свидетелей. А днем я была сильной и его учила: "Ничего, сыночек, всем бывает плохо, не надо сдаваться. Вот и у меня голова болит постоянно, я же не сдаюсь! Когда совсем не можешь, когда уже совсем не остается сил, обязательно открывается второе дыхание!"
Через год после травмы он уже почти не встаёт с постели. До туалета доходит по стеночке, по пути часто теряет сознание. Давление скачет как бешеное, за час-полтора от 250 до 20 и назад. В такие дни он держится за голову двумя руками - кричит! А я звоню в скорую, боюсь инсульта, колю уколы и молчу. Мой крик застревает внутри меня. Как и моя боль.
Ещё через год он уже редко жалуется на боль. Не потому что не болит - болит ещё сильнее, а потому что вконец измучен. Он просто лежит в постели сутками, накрыв голову подушкой. Иногда стонет. Ночами не спит. Обычно я на полу рядом, возле его кровати... И ещё этот запах… запах смерти - тошнотворный, сладковатый, вызывающий холодящий ужас внутри! Запах смерти, исходящий от моего собственного ребенка в тяжелые моменты кризисов… я его хорошо помню… Теперь я знаю, что такие ассоциации, как запах смерти, есть только у зрительников. 8 лет такого нашего с ним ада.
И ещё семья в унисон с врачами со своим "Что ты делаешь? Это старческие препараты! От них он отупеет, они ж тормозят развитие!" "Да какое развитие? У него разрушается мозг! Вы знаете, о чем говорите? А вот я знаю, что делать - это лечение мне назначал врач, и я буду делать то, что она мне велела!" Из всех я доверилась только одному врачу, тому, у которого собственный ребенок перенес тяжелую черепно-мозговую травму. Поверила, когда она мне сказала, что знает, что делать, нужно только набраться терпения… Терпение, ожидание… иногда это самое сложное для меня.
Больницы
Даже в больнице я должна все контролировать: и их лечение, и его состояние. Хуже всего та больница, которая за городом. То есть она лучшая, но в неё тяжело добираться, особенно зимой. В пургу после работы километр без единого фонаря да через лес. Я должна идти - ему плохо, он меня ждет, потому что я - единственный человек, приносящий ему облегчение. Я - мама. Мама, которая смертельно боится темноты, с самого детства, та, которая ногу ночью с кровати не спустит...
Я - мама, которая ещё девчонкой дала себе клятву не выходить из дома, как стемнеет - понимала, что в темном городе таится для меня серьезная опасность. Та, которую в 14 чуть не похитили, затолкав наполовину в машину. Та, за которой полгода охотился маньяк, поджидая на автобусных остановках и в подъездах домов... А спустя пару лет появился следующий, ходивший по пятам и карауливший возле дома. Я помню, как он схватил меня сзади за волосы, бил головой о стену, тащил в подвал - слишком хорошо помню для того, чтобы выходить в ночь...
Это было «до» - сейчас, когда мой сын болен, мне уже не до собственных страхов. Зимой, несмотря на то, что я смертельно боюсь темноты, каждый вечер после работы я иду через пургу и ночной лес к больному ребенку. Иду и плачу - так мне страшно... Но моя любовь сильнее страха, моё счастье в светящемся вдали больничном окошке - его прислоненный к стеклу лобик. Он меня ждет, я дошла, ууффф... Побуду с ним пока не прогонят, поговорю, а сама с ужасом всё время думаю, как же я буду возвращаться: "Тебе не страшно, мам, там же совсем ночь?" Смеюсь: "Да ты что, милый?! Я ж не боюсь! Я же смелая!"...
Летом в больнице немного полегче, но там все детки играют, а мой лежит, там всех водят на речку, на Днепр, и мой мальчик тоже хочет. На речку - это так далеко: целую широкую лестницу в несколько пролетов с холма вниз! Ему 14. Сам он столько не пройдет. Он проговаривает свои желания деликатно: "Дети ходили на речку…" "Ну так и мы пойдем, раз ты хочешь, а ну-ка поднимайся!"
Вниз по лестнице оно тяжеловато, но ещё кое-как. Полежим у реки на травке - его голова на моих коленях, поболтаем, посмеемся, хоороошоо! Назад трудно, я, конечно, устаю: "Я не могу, сыночек, без отдыха, такие широкие пролеты!" Садимся на лестницу отдохнуть на каждом пролёте… Я устаю? Ну, если только морально - мне надо уважать его мужественность в его 14.
Образование
От чтения книг у него открывается рвота, даже пару абзацев для него непосильный труд. Поэтому ежедневно, по нескольку раз в день, я беру в руки книги и читаю ему вслух. Читаю все подряд из того, что люблю и хочу сама. Он может только слушать, накрыв голову подушкой. Весь его красочный мир в его мыслях и в его голове, а в реальности - только постель.
А когда ему лучше, он рисует. Тогда я вожу его в художку - его туда приняли в 5, ещё до болезни, сказали, что способный очень, из "такого мальчика явно что-то будет". Рисование - это его страсть, его потребность, туда он, наверное, поползет ползком. Он будет архитектором.
А учителям сложно под него подстроиться. Придут, постоят на пороге: сегодня он не в состоянии, "ну ладно, может в следующий раз". Все, кроме учительницы математики Ядвиги Константиновны. Кланяюсь ей в ноги, она придет аж три раза на день, проверить, не полегчало ли ему? Надо ж позаниматься…
Меня тоже не устраивает этот "следующий раз" и такое обучение на дому - боюсь, мы так отстанем, что потом не нагоним! Упорный каждодневный труд - все уроки "от" и "до". Сам он не может - ничего не запоминает, не понимает ни одного предложения. Ухватываю периоды между болью, чтобы впихнуть в его голову знания. А потом осеняет: "Сынок, мозги - это ж та же мышца! Будем тренировать!" И мы заучиваем стихи наизусть - сразу это трудно, почти никак, а потом все легче и больше - у нас получается!!!
Излечение
И, наконец, болезнь отступает - сдается под нашим напором. Боли все реже, снимки все лучше, черных областей воспаления становится все меньше. С восьмого класса он начинает ходить в школу, нерегулярно, но хоть как-то. В принципе, мы пытались это сделать каждый сентябрь, но всегда безуспешно - его сил хватало дней на 15.
Знаете, что такое высокий темперамент? Это огромная сила желания. Это когда ты хочешь быть архитектором, тебе сдавать два теста и три специальных экзамена в ВУЗе, а университет в другом городе и репетиторы там же. Но ты так сильно хочешь, что несмотря на то, что все предыдущие восемь лет провел в постели с тяжелой болезнью, на то, что и сейчас ещё не слишком здоров, что у тебя по-прежнему мало сил и часто болит голова, ты упорно каждую субботу садишься утром в поезд, едешь в другой город и возвращаешься только в воскресенье в ночь. 11 часов плотных еженедельных занятий с репетиторами в другом городе и 8 часов в своем.
Я езжу с ним, потому что опасно: у него ещё есть обмороки. Выходные живу на вокзале, жду, заказываю еду в привокзальных кафе, в перерывах - читаю. И так каждые выходные с ноября по май - вот такая у нас была вступительная пора.
Куда ушли страхи?
Кто кого вылечил? Я его? А может он меня? Я излечила его от болезни, а он меня от страхов.
Зрительным людям (людям с врожденным зрительным вектором) изначально присущ страх смерти и его следствие - страх темноты. Избавиться от этого страха можно только одним путем - состраданием к людям, потому что, сострадая, о себе не думаешь, в такие моменты не до себя. Заботясь о других, забываешь о себе и о своих страхах, научаешься сначала сострадать, а потом любить. Любить не только своего ребенка, а вообще любить людей.
До его болезни я испытывала страхи, и в своей кожно-зрительной связке я выделяла феромоны страха, которые чувствовали те, кто и должен был их чувствовать - те, кто на меня нападал. После всего пережитого я больше не боюсь. Вообще теперь никого не боюсь - и их больше не выделяю. Я самая смелая женщина на свете! Все мои страхи переросли в любовь к людям :)
Хотите стать такой же смелой как я? Это просто - научитесь любить людей. Только придется учиться действенно, не словами о любви и сострадании, а своими делами и поступками.
Откуда пришла любовь?
Мало того, что своей болезнью сын научил меня любить, я обязана ему и ещё одним - он полностью изменил меня. Его выздоровление перевело мою кожно-зрительную векторальную связку из состояния "мир" в состояние "война". Что это значит? Это просто - я начала нравиться мужчинам: мне дарят цветы и подарки, слова любви и ухаживания. Когда это началось, причин для таких перемен я не понимала. Однако теперь я знаю эту причину: женщины с кожно-зрительной связкой в состоянии "мир" скрывают для всех свои феромоны. Выходя же из стресса в состояние "война" они также для всех их раскрывают!
Попросту закончился стресс, и я отпустила свои феромоны. Только и всего-то.:)
Просто поразительно, как на тренинге по системно-векторной психологии Юрия Бурлана для меня раскрывается моя жизнь! Фантастически приятно понимать себя, понимать причины всех своих «странностей» - все, что с тобой происходило и происходит. Эти странности все больше и больше для меня уже не загадка - мой мир стал ярче, разноцветнее и, главное, он стал осознаным!
Мой сын - настоящий борец. Я ему благодарна за то, что он выдержал и за меня - новую, смелую и живую. Никогда не сдавайтесь! Я счастлива, люди, я улыбаюсь вам:)
Статья написана по результатам тренинга по системно-векторной психологии Юрия Бурлана.
Я не видела, как он падал, не видела, как ударялся. Просто пришел бледный, даже велосипед сам привез, сказал:
- Ударился.
- Где, как?
- Головой.
- Больно?
- Уже нет.
- Расскажи мне!
- Потом. Я хочу полежать, мам.
Дети сказали, что он упал в строительный котлован и ударился головой о какой-то металлический щит, после того как соседский мальчишка выбил из-под него велосипед палкой. Рвоты не было, сознание при мне он не терял - я грамотная, наблюдала, выспрашивала, спать не давала.
Три дня он просто вялый и ему хочется полежать. "Так как ты ударился, сынок?" "Ай"…
Впереди майские праздники и долгие выходные, я немного волнуюсь, все ли с ним в порядке действительно? На четвертый день с утра вдруг слышу крик боли, и дальше только крик-крик-крик. Скорая, больница. Диагноз: ушиб мозга и последующий за ним отек. Боже, столько дней упущено! Его "Ай", как оказалось, означало "не помню" - амнезия…
Могла ли я тогда представить, что обычная велосипедная прогулка и три дня моего пассивного наблюдения обернутся восемью годами ежедневной борьбы с болью, за жизнь, за психическое здоровье, за сохранение интеллекта моего ребенка? Это было с 9 до 17 его детско-подростково-юношеских лет…
Болезнь - борьба
Мне казалось, я борюсь с ветряными мельницами... За свою жизнь я делала это не единожды. Не всегда успешно - иногда побеждали мельницы. В этот раз я не могла себе позволить расслабиться. Ни на минуту. Без него я бы не выжила - он был смыслом моей жизни. Потому надо было постоянно сохранять бдительность, контролировать течение болезни и очень много знать: массажи, уколы, обследования, консультации, специалисты, разные методы лечения, книги по неврологии и детской психиатрии... Ему же становилось только хуже.
Воспалительный процесс, усугубленный перенесенным через полгода после травмы затяжным гриппом с высокой температурой, охватывал все большую и большую часть мозга. У меня опускались руки. Но это только ночами, без свидетелей. А днем я была сильной и его учила: "Ничего, сыночек, всем бывает плохо, не надо сдаваться. Вот и у меня голова болит постоянно, я же не сдаюсь! Когда совсем не можешь, когда уже совсем не остается сил, обязательно открывается второе дыхание!"
Через год после травмы он уже почти не встаёт с постели. До туалета доходит по стеночке, по пути часто теряет сознание. Давление скачет как бешеное, за час-полтора от 250 до 20 и назад. В такие дни он держится за голову двумя руками - кричит! А я звоню в скорую, боюсь инсульта, колю уколы и молчу. Мой крик застревает внутри меня. Как и моя боль.
Ещё через год он уже редко жалуется на боль. Не потому что не болит - болит ещё сильнее, а потому что вконец измучен. Он просто лежит в постели сутками, накрыв голову подушкой. Иногда стонет. Ночами не спит. Обычно я на полу рядом, возле его кровати... И ещё этот запах… запах смерти - тошнотворный, сладковатый, вызывающий холодящий ужас внутри! Запах смерти, исходящий от моего собственного ребенка в тяжелые моменты кризисов… я его хорошо помню… Теперь я знаю, что такие ассоциации, как запах смерти, есть только у зрительников. 8 лет такого нашего с ним ада.
И ещё семья в унисон с врачами со своим "Что ты делаешь? Это старческие препараты! От них он отупеет, они ж тормозят развитие!" "Да какое развитие? У него разрушается мозг! Вы знаете, о чем говорите? А вот я знаю, что делать - это лечение мне назначал врач, и я буду делать то, что она мне велела!" Из всех я доверилась только одному врачу, тому, у которого собственный ребенок перенес тяжелую черепно-мозговую травму. Поверила, когда она мне сказала, что знает, что делать, нужно только набраться терпения… Терпение, ожидание… иногда это самое сложное для меня.
Больницы
Даже в больнице я должна все контролировать: и их лечение, и его состояние. Хуже всего та больница, которая за городом. То есть она лучшая, но в неё тяжело добираться, особенно зимой. В пургу после работы километр без единого фонаря да через лес. Я должна идти - ему плохо, он меня ждет, потому что я - единственный человек, приносящий ему облегчение. Я - мама. Мама, которая смертельно боится темноты, с самого детства, та, которая ногу ночью с кровати не спустит...
Я - мама, которая ещё девчонкой дала себе клятву не выходить из дома, как стемнеет - понимала, что в темном городе таится для меня серьезная опасность. Та, которую в 14 чуть не похитили, затолкав наполовину в машину. Та, за которой полгода охотился маньяк, поджидая на автобусных остановках и в подъездах домов... А спустя пару лет появился следующий, ходивший по пятам и карауливший возле дома. Я помню, как он схватил меня сзади за волосы, бил головой о стену, тащил в подвал - слишком хорошо помню для того, чтобы выходить в ночь...
Это было «до» - сейчас, когда мой сын болен, мне уже не до собственных страхов. Зимой, несмотря на то, что я смертельно боюсь темноты, каждый вечер после работы я иду через пургу и ночной лес к больному ребенку. Иду и плачу - так мне страшно... Но моя любовь сильнее страха, моё счастье в светящемся вдали больничном окошке - его прислоненный к стеклу лобик. Он меня ждет, я дошла, ууффф... Побуду с ним пока не прогонят, поговорю, а сама с ужасом всё время думаю, как же я буду возвращаться: "Тебе не страшно, мам, там же совсем ночь?" Смеюсь: "Да ты что, милый?! Я ж не боюсь! Я же смелая!"...
Летом в больнице немного полегче, но там все детки играют, а мой лежит, там всех водят на речку, на Днепр, и мой мальчик тоже хочет. На речку - это так далеко: целую широкую лестницу в несколько пролетов с холма вниз! Ему 14. Сам он столько не пройдет. Он проговаривает свои желания деликатно: "Дети ходили на речку…" "Ну так и мы пойдем, раз ты хочешь, а ну-ка поднимайся!"
Вниз по лестнице оно тяжеловато, но ещё кое-как. Полежим у реки на травке - его голова на моих коленях, поболтаем, посмеемся, хоороошоо! Назад трудно, я, конечно, устаю: "Я не могу, сыночек, без отдыха, такие широкие пролеты!" Садимся на лестницу отдохнуть на каждом пролёте… Я устаю? Ну, если только морально - мне надо уважать его мужественность в его 14.
Образование
От чтения книг у него открывается рвота, даже пару абзацев для него непосильный труд. Поэтому ежедневно, по нескольку раз в день, я беру в руки книги и читаю ему вслух. Читаю все подряд из того, что люблю и хочу сама. Он может только слушать, накрыв голову подушкой. Весь его красочный мир в его мыслях и в его голове, а в реальности - только постель.
А когда ему лучше, он рисует. Тогда я вожу его в художку - его туда приняли в 5, ещё до болезни, сказали, что способный очень, из "такого мальчика явно что-то будет". Рисование - это его страсть, его потребность, туда он, наверное, поползет ползком. Он будет архитектором.
А учителям сложно под него подстроиться. Придут, постоят на пороге: сегодня он не в состоянии, "ну ладно, может в следующий раз". Все, кроме учительницы математики Ядвиги Константиновны. Кланяюсь ей в ноги, она придет аж три раза на день, проверить, не полегчало ли ему? Надо ж позаниматься…
Меня тоже не устраивает этот "следующий раз" и такое обучение на дому - боюсь, мы так отстанем, что потом не нагоним! Упорный каждодневный труд - все уроки "от" и "до". Сам он не может - ничего не запоминает, не понимает ни одного предложения. Ухватываю периоды между болью, чтобы впихнуть в его голову знания. А потом осеняет: "Сынок, мозги - это ж та же мышца! Будем тренировать!" И мы заучиваем стихи наизусть - сразу это трудно, почти никак, а потом все легче и больше - у нас получается!!!
Излечение
И, наконец, болезнь отступает - сдается под нашим напором. Боли все реже, снимки все лучше, черных областей воспаления становится все меньше. С восьмого класса он начинает ходить в школу, нерегулярно, но хоть как-то. В принципе, мы пытались это сделать каждый сентябрь, но всегда безуспешно - его сил хватало дней на 15.
Знаете, что такое высокий темперамент? Это огромная сила желания. Это когда ты хочешь быть архитектором, тебе сдавать два теста и три специальных экзамена в ВУЗе, а университет в другом городе и репетиторы там же. Но ты так сильно хочешь, что несмотря на то, что все предыдущие восемь лет провел в постели с тяжелой болезнью, на то, что и сейчас ещё не слишком здоров, что у тебя по-прежнему мало сил и часто болит голова, ты упорно каждую субботу садишься утром в поезд, едешь в другой город и возвращаешься только в воскресенье в ночь. 11 часов плотных еженедельных занятий с репетиторами в другом городе и 8 часов в своем.
Я езжу с ним, потому что опасно: у него ещё есть обмороки. Выходные живу на вокзале, жду, заказываю еду в привокзальных кафе, в перерывах - читаю. И так каждые выходные с ноября по май - вот такая у нас была вступительная пора.
Куда ушли страхи?
Кто кого вылечил? Я его? А может он меня? Я излечила его от болезни, а он меня от страхов.
Зрительным людям (людям с врожденным зрительным вектором) изначально присущ страх смерти и его следствие - страх темноты. Избавиться от этого страха можно только одним путем - состраданием к людям, потому что, сострадая, о себе не думаешь, в такие моменты не до себя. Заботясь о других, забываешь о себе и о своих страхах, научаешься сначала сострадать, а потом любить. Любить не только своего ребенка, а вообще любить людей.
До его болезни я испытывала страхи, и в своей кожно-зрительной связке я выделяла феромоны страха, которые чувствовали те, кто и должен был их чувствовать - те, кто на меня нападал. После всего пережитого я больше не боюсь. Вообще теперь никого не боюсь - и их больше не выделяю. Я самая смелая женщина на свете! Все мои страхи переросли в любовь к людям :)
Хотите стать такой же смелой как я? Это просто - научитесь любить людей. Только придется учиться действенно, не словами о любви и сострадании, а своими делами и поступками.
Откуда пришла любовь?
Мало того, что своей болезнью сын научил меня любить, я обязана ему и ещё одним - он полностью изменил меня. Его выздоровление перевело мою кожно-зрительную векторальную связку из состояния "мир" в состояние "война". Что это значит? Это просто - я начала нравиться мужчинам: мне дарят цветы и подарки, слова любви и ухаживания. Когда это началось, причин для таких перемен я не понимала. Однако теперь я знаю эту причину: женщины с кожно-зрительной связкой в состоянии "мир" скрывают для всех свои феромоны. Выходя же из стресса в состояние "война" они также для всех их раскрывают!
Попросту закончился стресс, и я отпустила свои феромоны. Только и всего-то.:)
Просто поразительно, как на тренинге по системно-векторной психологии Юрия Бурлана для меня раскрывается моя жизнь! Фантастически приятно понимать себя, понимать причины всех своих «странностей» - все, что с тобой происходило и происходит. Эти странности все больше и больше для меня уже не загадка - мой мир стал ярче, разноцветнее и, главное, он стал осознаным!
Мой сын - настоящий борец. Я ему благодарна за то, что он выдержал и за меня - новую, смелую и живую. Никогда не сдавайтесь! Я счастлива, люди, я улыбаюсь вам:)
Статья написана по результатам тренинга по системно-векторной психологии Юрия Бурлана.