(no subject)
Его звали Альт Баронович Шварц. Потому что его имя должно было начинатся на “А”, и потому что его папу звали Барон Шварц. Ему было 13. Собственно, почти 14, но до 14 оставалось 1,5 месяца. Он был самой красивой, самой умной, если не самой мудрой, собакой в мире. Хотя нет, он был самым красивым, самымым мудрым и самым-самым любимым мальчиков во всем мире. И я никогда никого так не любила. и никого так не буду любить, как его. Потому что, когда не оставалось никого, он был. Когда мне было плохо, он был, он приходил ко мне и ложил голову ко мне на колени. Он облизывал мне лицо. Он любил меня. Он был для меня всем. А теперь его нет. И есть я и пустая квартира. И это так больно. И я бы отдала все, даже саму себя, за то, чтобы он был здесь и сейчас. Но его больше нет. Я помню, как он появился у меня. Маленьким черным комочком с большим пузиком, в которого мама влюбилась, увидев на рынке, и которого привезла домой. А он только то и делал, что шлепал косолапыми ножками и писал. А потом он вырос. И превратился в здорового черного медвеженка, коорый забирался ко мне на кровать, и забирал все место, так что мне не оставалось, где спать. А еще он любил покушать. Он кушал все подряд. и периодически воровал со стола, потому что у него был талант к пожрать. А теперь его нет. И я больше никогда не покормлю его мороженым с ложечки, и он никогда не попытается проглотить не только мороженое, но и ложки, и мою руку. Я не хочу никого никогда так любить, потому что это так больно. Больно терять его. Больно сидеть дома, одной, и не понимать, что сейчас, даже если прислушаться, ты его больше никогда не услышишь.