Познавать никогда не поздно.
* * *
За 43 года жизни в Иерусалиме, образовались белые пятна, вернее дыры, которые я латаю медленно, но упорно. Знакомые многим российские поэты, писатели , музыканты, вдруг для меня становятся открытием , и...всё ясно...просто лечу!
Мне часто везёт. Вот и на этот раз. Лена Левина приехала в наши края на ПМЖ, и я её забрала к себе, предчувствуя общение с очень хорошим человеком. Мы не были знакомы. Но кажется были вместе с рождения.
Открытие через Лену.
Александр Павлович Т И М О Ф Е Е В С К И Й - поэт, известность которого пала в основном на 90-е гг. 20 века, хотя страна давно уже распевала "Песенку крокодила Гены", написанную на его слова.
После публикации в рукописном сборнике А. Гинзбурга "Синтаксис" талант поэта был "отмечен" в Комитете госбезопасности.
Понятно, что писал " в стол", но служил редактором и сценаристом на телевидении и радио.
Ч И Т А Е М .
* * *
Он ищет читателя, ищет
Сквозь толщу столетий, и вот -
Один сумасшедший - напишет,
Другой сумасшедший - прочтет.
Сквозь сотни веков, через тыщи,
А может всего через год -
Один сумасшедший - напишет,
Другой сумасшедший - прочтет.
Ты скажешь: «Он нужен народу…»
Помилуй, какой там народ?
Всего одному лишь уроду
Он нужен, который прочтет.
И сразу окажется лишним -
Овации, слава, почет…
Один сумасшедший - напишет,
Другой сумасшедший - прочтет.
Версия для печати
* * *
Примета времени - молчанье,
Могучих рек земли мельчанье,
Ночей кромешных пустота
И дел сердечных простота.
Как обесценены слова…
Когда-то громкие звучанья
Не выдержали развенчанья.
Примета времени - молчанье.
Примета времени - молчанье.
Предпраздничная кутерьма…
Ноябрьский ветер, злой и хлёсткий,
Бесчинствует на перекрёстке.
Стоят такси, оцепенев,
И не мигают светофоры,
По главной улице в стране
Проходят бронетранспортёры.
Грохочут танки по Москве,
И только стёкол дребезжанье.
Прохожий ёжится в тоске.
Примета времени - молчанье.
Мысль бьётся рыбою об лёд,
И впрямь, и вкривь, в обход, в облёт.
И что ж - живой воды журчанье
Сковало льдом повсюду сплошь.
Мысль изреченная есть ложь.
Примета времени - молчанье.
<1990?>
* * *
… В России время неподвижно, и таймеры здесь не в ходу: все дико, каменно, булыжно, как в девятнадцатом году. Везде, куда ни взглянешь только, недвижный каменный простор, и наша каменная тройка, застыв, летит во весь опор. Все злее, все страшней, все круче необозримый сей содом, здесь дни и годы сбились в кучу, как пьянка, сваленная сном. В густой чернобыльской полыни бок о бок и обшлаг в обшлаг соседствует Катынь с Хатынью, Собчак и генерал Колчак…
…Перестроимся. И, не мешкая, перестроившись, побежим. И короткими перебежками на исходные рубежи. Сквозь проклятые семидесятые, сквозь тридцатые злые года, до того поворотного столбика, от какого мы все - не туда.
…Бег попятный ощущаю кожею, на душе все гаже и стыдней. До войны и до блокады дожили, доживем до окаянных дней.
…Время двинулось вспять, покатилось, как с горки буханка. Все, что было - опять, и пугает названье Лубянка. Время вспять, как во снах. По велению черта ли, Бога ль… И у нас на столах неразрезанный Пушкин и Гоголь.
…Живые, сквозь царство подземное Вия, мы движемся вспять. Мы бредем в камалоке. Грядущие дни превратились в былые. А близкое стало далеким-далеким. Побег удался. Был продуман в деталях. Беглец о побеге помыслил лишь было. Мы снимся себе. Наперед все узнали. И мы повторяем во сне то, что было. Опять Рождество, мандаринки, снежинки, и трудно понять, по которому разу адаптер снимает с разбитой пластинки все ту же с ума нас сводящую фразу. Мы снова войдем в переулки кривые, и будем брести, спотыкаясь по снегу, неважно, мы мертвые или живые. Россия, прощай. Мы готовы к побегу.
…Снесенные дома умершего Арбата, спасенные тома и вирши самиздата. Колодцы пустоты, расколотые арки и нашей нищеты бесценные подарки. Та оттепель и пляс под звуки той капели и дом, где в первый раз мы Галича запели. И кухонь тех восьми-метровая свобода, тот воздух, черт возьми, и даже непогода. Да вот и сам я, вот… Вон, у того портала - одно плечо вперед, другое чуть отстало…
…Он их встречал в морозном дыме лет двадцать каждый день подряд. И был он замордован ими, и замурован был в квадрат. Он думал, что они навеки, а, оказалось, думал зря: нет улицы, и нет аптеки, канала нет и фонаря. (1992 - 2003 гг.)
* * *
ПЕСНЯ СКОРБНЫХ ДУШОЙ
Что они делают со мною!
Они льют мне на голову холодную воду.
... С одной стороны море, с другой
Италия: вон и русские избы виднеют.
Н.В.Гоголь
Нас свезли в Строгино или Мневники,
В типовые вселили дома,
И живут в тех домах шизофреники,
И не знают, что сходят с ума.
Неизвестно, как это случается.
Вдруг случается, нас не спрося.
С тем случается, с этим случается,
И безумеет нация вся.
Колдуном наши души похищены,
Заморожены в первом кругу,
Может, все мы в России Поприщины,
Да о том никому ни гу-гу.
Наша совесть снегами завалена,
На три метра промерзла во льду,
А квитанция в сейфе у Сталина,
А сам Сталин с тем сейфом в аду.
Нам одели халатики серые,
Завязали узлом рукава,
И мы сами не знаем, что делаем,
И не те повторяем слова.
А под окнами ходит униженно
Мать Россия с котомкой своей,
Чтоб на нас посмотреть, на остриженных,
На убогих своих сыновей.
Пожалей ты детей неутешенных!
Что ж они нам вздохнуть не дают!
И лапшу все нам на уши вешают,
И все воду на голову льют!
Где ж ты, где ж ты, полоска бетонная?
Где ж ты, линия взлетных огней?
Где ж ты, темная ночка бездомная?
Где ж ты, резвая тройка коней?
В небе снежное месиво месится
Над простором российских полян.
Черти прятки затеяли с месяцем.
Под ногами клубится туман.
Мы летим над родной аномалией,
Где магнитная скрыта руда.
Нам бы с этого света подалее,
Чтоб его не видать никогда!
Вот выносят нас кони заветные
Прямо к морю, и в блеске луны
Сосны темные, рыла ракетные
И Италия с той стороны.
Ходят по морю волны, как пленники,
Бьют о берег, и всюду одно:
И у нас, и в Италии - Мневники,
И с обеих сторон Строгино
1983г.