У-Лица
Так на улице висел, что голос мой подсел… "Константа"
Я поднял воротник и надвинул шапку на глаза. Сигарету в зубы. Скамейка. Это мой двор. 11 лет детства. Подъезды. Разбитое лицо. Похмелье. Любовь. Опера. Машины без номеров. Патрули с собаками. Девяностые, начало нулевых. А вон видишь окно? Там до сих пор живут мои родители. Простите родные, я сегодня снаружи. Я пришел не к вам. Я пришел к своей Улице. Пять-шесть малышей во дворе. Как минимум один вырастет наркоманом, почти все узнают, где находится райотдел, кто то умрет до 30.
Моя улица. Прямо у лица. Прям внутри. Из подъезда выбежал Максуд, оглянулся на меня, не узнал и нырнул в свою суету. Через пару минут- его младший брат с двумя соседскими пацанами. Выросли. Щетина на рожах. Прошли мимо. Когда то я тут мечтал. Влюблялся. Первый «косяк», первая «рубашка» трамала. А вот там жила Петровна которую я ненавидел вместе со всеми соседями, за то что она наводила порядки во дворе и у нее был очень пронзительный голос. А потом она помогала мыть мне лицо и причитала «Сынок, прости им, как Христос прощал своим врагам». После этого, я над ней не подшучивал. Не мог.
У земли тут особый вкус
Я иду, она смотрит искоса
Улица выскажись, улица ты скажи
Ты же здесь, тыщи лет, ты смелей
Любишь нас, своих сыновей? (с)
Борцы, тхэквондинсты, пьяницы, наркоманы. Семечки во дворе. Пиво. Джамбул иногда приезжал с гитарой. Играл роскошно. Сейчас он мой сосед. Ездил позавчера вытаскивать своего братишку из лап опера-одиночки. Хлопнул того прямо на выходе из аптеки.
- Как он, Джамбулат?
- Да как он может быть, Мара? Опухший весь. Умрет скоро. Мусор даже базарить не захотел, сразу отпустил.
Много нас таких было. Арсена и Басыра били ножами. Ибра погиб в аварии. Артур умер от «сердечной недостаточности», Махач повесился. Имам сидит. Расул сидит. Наверное, еще сигарету.
Мне 32. Пора бы уходить. Оставить сзади.
- Салам Алейкум!- телефон у уха
- Че делаешь, Марыч?
- Работаю, Эльдарка
- Расслабиться нет желания?
- Я ж не делаю, брат
- Да я просто, без кайфов поинтересовался. Звони если чо.
Машинки были. «Малютка» дяди Магомеда, отца Исы, «шестера» Насира, «девятка» Гуссейна. И наши мечты о джипах, больших делах, крутых стволах. Смешные. Дурные. Мальчишки. Мутили, как могли. Кто то отбирал у слабых. Кто то завяз в фальшивых баксах, кто то перепродавал стволы. И день от бутылки до бутылки. От папиросы до иглы. От ремня, намотанного на руку, до пули в живот. По-всякому. С девчонками целовались по подъездам. Влюблялись и разбегались. Улица. У лица. Взглянув практически на любое окно, получаю дозу воспоминаний. Постаревшие соседи. Повзрослевшие щенки.
Я достал «чекушку», открутил, приложился. Обжег горло. Еще раз. И еще. И швырнул бутылку в палисадник. Надо уходить. Пора прощаться.
Маршрутка. Аптеки. Магазинчики. На углах пацаны. А ведь еще не потеплело толком. Я достал наушники и включая трек подумал, что недолго осталось до того времени когда
- Ты куда собрался?
- На улицу, папа….
«Мы все уйдем, а улица поставит трек и вспомнит то столетие
Заплачет и вспомнит, кто стоял здесь
И вспомнит, кто стоял здесь…»
Я поднял воротник и надвинул шапку на глаза. Сигарету в зубы. Скамейка. Это мой двор. 11 лет детства. Подъезды. Разбитое лицо. Похмелье. Любовь. Опера. Машины без номеров. Патрули с собаками. Девяностые, начало нулевых. А вон видишь окно? Там до сих пор живут мои родители. Простите родные, я сегодня снаружи. Я пришел не к вам. Я пришел к своей Улице. Пять-шесть малышей во дворе. Как минимум один вырастет наркоманом, почти все узнают, где находится райотдел, кто то умрет до 30.
Моя улица. Прямо у лица. Прям внутри. Из подъезда выбежал Максуд, оглянулся на меня, не узнал и нырнул в свою суету. Через пару минут- его младший брат с двумя соседскими пацанами. Выросли. Щетина на рожах. Прошли мимо. Когда то я тут мечтал. Влюблялся. Первый «косяк», первая «рубашка» трамала. А вот там жила Петровна которую я ненавидел вместе со всеми соседями, за то что она наводила порядки во дворе и у нее был очень пронзительный голос. А потом она помогала мыть мне лицо и причитала «Сынок, прости им, как Христос прощал своим врагам». После этого, я над ней не подшучивал. Не мог.
У земли тут особый вкус
Я иду, она смотрит искоса
Улица выскажись, улица ты скажи
Ты же здесь, тыщи лет, ты смелей
Любишь нас, своих сыновей? (с)
Борцы, тхэквондинсты, пьяницы, наркоманы. Семечки во дворе. Пиво. Джамбул иногда приезжал с гитарой. Играл роскошно. Сейчас он мой сосед. Ездил позавчера вытаскивать своего братишку из лап опера-одиночки. Хлопнул того прямо на выходе из аптеки.
- Как он, Джамбулат?
- Да как он может быть, Мара? Опухший весь. Умрет скоро. Мусор даже базарить не захотел, сразу отпустил.
Много нас таких было. Арсена и Басыра били ножами. Ибра погиб в аварии. Артур умер от «сердечной недостаточности», Махач повесился. Имам сидит. Расул сидит. Наверное, еще сигарету.
Мне 32. Пора бы уходить. Оставить сзади.
- Салам Алейкум!- телефон у уха
- Че делаешь, Марыч?
- Работаю, Эльдарка
- Расслабиться нет желания?
- Я ж не делаю, брат
- Да я просто, без кайфов поинтересовался. Звони если чо.
Машинки были. «Малютка» дяди Магомеда, отца Исы, «шестера» Насира, «девятка» Гуссейна. И наши мечты о джипах, больших делах, крутых стволах. Смешные. Дурные. Мальчишки. Мутили, как могли. Кто то отбирал у слабых. Кто то завяз в фальшивых баксах, кто то перепродавал стволы. И день от бутылки до бутылки. От папиросы до иглы. От ремня, намотанного на руку, до пули в живот. По-всякому. С девчонками целовались по подъездам. Влюблялись и разбегались. Улица. У лица. Взглянув практически на любое окно, получаю дозу воспоминаний. Постаревшие соседи. Повзрослевшие щенки.
Я достал «чекушку», открутил, приложился. Обжег горло. Еще раз. И еще. И швырнул бутылку в палисадник. Надо уходить. Пора прощаться.
Маршрутка. Аптеки. Магазинчики. На углах пацаны. А ведь еще не потеплело толком. Я достал наушники и включая трек подумал, что недолго осталось до того времени когда
- Ты куда собрался?
- На улицу, папа….
«Мы все уйдем, а улица поставит трек и вспомнит то столетие
Заплачет и вспомнит, кто стоял здесь
И вспомнит, кто стоял здесь…»