Из истории Донецкого трамвая
Маяковскому и Драйзеру не повезло. Они приехали в Сталино немного рановато, в 1927
году, и не смогли получить редкого удовольствия от местного трамвая,
который запустили 15 июня 1928 года. Первому описать его удалось
харьковскому литератору-футуристу Александру Полторацкому, приезжавшему
летом 1929 года в Донбасс заниматься его украинизацией
Культура в «бескультурном» Сталино
Ни черта у него с этой затеей, конечно, не вышло. Да и не могло
выйти. И если на соляных рудниках под Бахмутом, где обнаружились залежи
этнических украинцев, тогдашнюю макулатуру на мове еще с грехом пополам
удавалось навязать работягам, то в центральном Донбассе, в Юзовке
украинизаторам кричали из зала: «Да говорите же по-русски, ничего ж не понятно!»
Откуда мы это знаем? Да из очерка самого Полторацкого (написан,
кстати, с задором и «горением», нынче так уже не пишут) с тонким
названием «Донбасс на полпути», который был опубликован тогда же, 90 лет
назад, в харьковском украинском журнале «Новое поколение». В описаниях
донецких реалий у автора неизменно сквозит растерянность. Что он увидел
в городе Сталино? С одной стороны, полное отсутствие нормальных дорог,
потоки глины после дождя, крохотные убогие домишки. С другой - возница,
который вез их из Макеевки, предупредил: «Та не, это не Сталино, это
Юзовка, Сталино - через квартал». И вот там уже - асфальт, дома
из шлакобетона (автор пишет «шлякобетон», равно как и «клюба»,
«металюргия») и ;- примета нового города - сталинский городской трамвай.
Надо понимать, что в те времена трамвай был знаменем большой
культуры, видного города. Но если в Москве, Киеве, Харькове, Одессе,
Ленинграде тогда трамвай был обычным делом, то в Сталино он стал
символом решительных и больших перемен, индустриального рывка.
В конце пятидесятых, в шестидесятых советские художники часто
изображали на картинах летящий в небе самолет обычно с инверсионным
следом от него. Примерно то же самое в двадцатых-тридцатых происходило
с трамваем. Но Александру Полторацкому, уроженцу «аж» губернского, но к
тому времени все еще безтрамвайного Чернигова, надо полагать, было дико
видеть, что в донецкой степи, где и дороги-то до конца недоделаны, уже
бегает трамвай. Правда, ехидничает Полторацкий, трамвай является
для отцов города и приметой культуры, и предметом отчаяния. Дескать,
едет трамвай по Первой линии, она же улица Артема, а в домах гаснет
свет, ибо «все электрическое одеяло» на себя тянет трамвай.
Виновата, дескать, слабая электростанция. Александр Полторацкий
прожил долгую жизнь, скончался в 1971 году, много лет был редактором
замечательного киевского журнала «Всэсвит» - «Вселенная» (аналог
«Иностранки», только лучше), но с вопросами электроснабжения дал маху.
Потому как это трамвай останавливался, потому что ему не хватало
электроэнергии, ведь заводы и шахты, новые дома росли опережающими
темпами, и энергии иногда не хватало и домам, и трамваю одновременно. А
еще в трамваях есть такое устройство, как мотор-генератор. При помощи
оного сталинские трамвайщики совершали, ернически говоря, обряд
рекуперации, то есть на спусках и наклонных плоскостях отдавали
(рекуперировали) электроэнергию в контактную сеть.
Обманутые ожидания писателя Романова
Впрочем, это технические детали, которые не могут затушевать
главного - вчерашняя Юзовка сделала гигантский рывок вперед, к культуре,
проведя трамвайные линии. И то, как она это делала, вызывало
озадаченность не только харьковских футуристов-украинизаторов.
Не без внутреннего неудобства прокатился в тогдашнем сталинском трамвае московский прозаик Пантелеймон Романов.
Спросите, кто это? И будете правы. Сегодня имя его прочно забыто,
а тогда оно соперничало с самыми громкими в Союзе. Романов, кажется,
не раз навещал Сталино. Возможно, еще в дореволюционной Юзовке бывал.
Хотя, конечно, если бы бывал, знал бы, что у нее был статус местечка.
Впрочем, ему слово.
В 1935 году Романов написал в очерке: «Еду в Сталино. Бывшая слобода
Юзовка. Я ожидал найти здесь прежний провинциальный трамвай с одним
вагончиком, куда садятся человека три, и он, ныряя и кланяясь,
по неровным рельсам, как по ухабам, невесело бежит вперед.
Останавливается на разъездах и при унылом молчании пассажиров ждет
встречного. Но меня встречает обычный московский трамвай в два вагона,
где найти место довольно трудно. Трудно найти в Сталино признаки бывшей
слободы. Асфальт, трамваи, автомобили и на перекрестке милиционер,
регулирующий движение».
Донбасс как Мекка когнитивного диссонанса
Тут, товарищи, вот в чем дело. Все приезжавшие в Сталино ждали
Юзовки, грязи и бескультурья. Не станем приукрашивать - действительно,
все это было в наличии. И до середины пятидесятых - в количестве
преизрядном. Но трамвай, как мы уже говорили, воплощал в себе не просто
транспортное средство, но философию культурной, упорядоченной,
разложенной по полочкам жизни. Но при все том гости шахтерской столицы
попадали в яму когнитивного диссонанса. Дабы понятней разъяснить,
приведем еще одно свидетельство.
Известный педагог Александра Катаева-Венгер в 30-х,
в детские свои годы, с родителями жила в Сталино. Она вспоминала:
«Главный город Донбасса назывался тогда Сталино, и это тоже вызывало
восторг и как бы усиливало ощущение причастности. Жители города -
во всяком случае те девчонки и мальчишки, с которыми мне приходилось
сталкиваться, - гордились этим. Полагаю, что гордились и взрослые.
Потому что любовь к Сталину была в те годы неистовой, фанатичной,
прямо-таки кликушеской».
Eстественным дополнением к этому восторгу прилагаются новые дома
из шлакоблока и ровнехонький асфальт. Но! Тут же вам глиняные реки
и невероятное количество сажи, копоти, угольной пыли. Напомню, только
в Сталино с Макеевкой в то время насчитывалось до 660 терриконов.
Катаева-Венгер в своих воспоминаниях о Сталино тридцатых поверх
рассказа об имени города добавляет: «Главной проблемой был уголь. Уголь
накладывал отпечаток на все - на окружающую зелень, на лица людей;
всюду, даже в самом Сталино, высились терриконы, в воздухе стояла
угольная пыль. Мы выходили из дому в чистом платье, свежими, умытыми,
а возвращались черными в буквальном смысле слова».
Вот тут-то на неподготовленных харьковцев, москвичей, киевлян нагло
и вылетал донецкий трамвай. Как по мне, лучше всего визуально передано
это в финале фильма «Раба любви». И находились люди, которым нравилось
ездить в сталинском трамвае, которые любили степь, туман, ветерок
и бескомпромиссную жесткость трамвайных скамеек. И, как писал родившийся
на Берестовско-Богодуховском руднике поэт Дмитрий Кедрин: «Профиль юности бессмертной промелькнет в окне трамвая». Но соль этих поездок оставляла след и в прозе.
Ехали в трамвае Северов и Бабель
В середине тридцатых в родной город вернулся с Дальнего Востока бывший моряк, начинающий писатель Петр Северов. И надо было такому случиться, что летом 1935 года он свел здесь знакомство с Исааком Бабелем,
который приезжал собирать материал для своего донбасского романа «Коля
Топуз» (увы, замысел реализовать не удалось). Северов и Бабель катались
на трамвае по городу, ездили на нем, например, на «Новосмоляниновский рудник».
В позднейшей повести Северов описал это так.
«Мы стояли на трамвайной остановке, когда, громыхая и сыпля искрами,
подкатил вагон с надписью на маршрутной доске «Смолянка - город».
- Может, вместо кино проехаться на Смолянку?- с усмешкой спросил Бабель. - Жаль, далековато…
И вдруг встрепенулся:
- А что, если вот так, сели и поехали?..
Он легко вскочил на площадку, я за ним, вагон тотчас тронулся, и к
нашему удовольствию почти все места в нем были свободны. Присаживаясь к окошку, он сказал:
- Путешествие особенно интересно, если оно неожиданно.
- А на Смолянку мы сегодня не собирались.
Он тихо засмеялся.
- Я и веду об этом разговор: нет, не собирались! Вот и прекрасно! Ну, ей-богу же, здорово, а?!
На стрелках и поворотах вагон швыряло и мотало, будто баркас в шторм,
и Бабель несколько раз привставал и оглядывался на вагоновожатого то
растерянно, то одобрительно приговаривая:
- Ас!.. Ну, право, это ас! Кажется, он уже сошел с рельсов и шпарит прямо по степи!»
И закругляется рассказ махоньким светлячком остановки на Смолянке (некогда сугубо шахтерский поселок Донецка):
«Сыпля заливистыми звонами и празднично сверкая огнями, к нам быстро
мчался вагон трамвая. В огромном развороте степного лунного пейзажа он
казался живым и веселым, этот быстро бегущий мирок электрических огоньков».
Штука от рождения практическая, он был романтичным, этот сталинский
трамвай - электрический символ рождения того уникального явления, что
нам известно под коротким и звучным именем Донецк.
Олег Измайлов