Высокое и не очень
В Москве на днях появился самый большой портрет (граффити, похожее на картину маслом) маршала Жукова на фасаде дома на Арбате (19 метров в высоту и 17 - в длину). Художники работали в две смены - по 14 часов в сутки. Такова роль художников в сохранении исторической памяти. Около двухсот улиц, проспектов в нашей стране названы именем маршала. Есть даже город в Калужской области, названный в честь полководца, станция метро в Харькове (возможно, уже переименованная). Имя маршала присвоено академии, есть многочисленные памятники (даже в Монголии), бюсты… Есть даже планета, названная его именем. И юбилейная монета. И почтовые марки, посвященные Георгию Константиновичу. И танкер. Учреждены государственные награды Российской Федерации имени полководца, ежегодная Государственная премия Российской Федерации его имени - за выдающиеся достижения в области военной науки и создания военной техники. Знаю я и о песне «Маршал Жуков и Победа» (муз. Е. Колмановского, слова Е. Долматовского)- http://get-tune.net/song/9591-Sovetskie-Pesni/30681052-Marshal-ZHukov-I-Pobeda/. И я задалась вопросом - а какова роль литературы в увековечивании памяти Жукова?
Маршал Жуков был отправлен в отставку в 61 (!) год. История рассказывает, что полководцы, известные военным талантом, имели и трагическую судьбу. Ганнибал был предан, находился в бегах, принял яд. Велизарий обвинен по доносу в заговоре, умер в безвестности. Помпей избежал опалы, потому что был заколот бывшими соратниками. Хорошо ли быть на маршальской пенсии? Вероятно. Но - генералу. Жуков был ещё полон сил. Он ждал, когда его позовут обратно. Та же история подсказывала - такое случается. Позвали же Суворова бороться с французами после двухлетней опалы. Французы не бузили. А в 68-м с Чехословакией справились. Без Жукова.
Войска всё ж встали ещё раз по стойке «смирно» перед маршалом. На похоронах. Судимый за тунеядство И. Бродский, находясь в Голландии, узнал о смерти полководца и написал стихотворение «На смерть Жукова». Приведу его полностью.
Вижу колонны замерших звуков,
гроб на лафете, лошади круп.
Ветер сюда не доносит мне звуков
русских военных плачущих труб.
Вижу в регалиях убранный труп:
в смерть уезжает пламенный Жуков.
Воин, пред коим многие пали
стены, хоть меч был вражьих тупей,
блеском маневра о Ганнибале
напоминавший средь волжских степей.
Кончивший дни свои глухо в опале,
как Велизарий или Помпей.
Сколько он пролил крови солдатской
в землю чужую! Что ж, горевал?
Вспомнил ли их, умирающий в штатской
белой кровати? Полный провал.
Что он ответит, встретившись в адской
области с ними? «Я воевал».
К правому делу Жуков десницы
больше уже не приложит в бою.
Спи! У истории русской страницы
хватит для тех, кто в пехотном строю
смело входили в чужие столицы,
но возвращались в страхе в свою.
Маршал! поглотит алчная Лета
эти слова и твои прахоря.
Все же, прими их - жалкая лепта
родину спасшему, вслух говоря.
Бей, барабан, и военная флейта,
громко свисти на манер снегиря.
На вопрос о том, почему он написал это, поэт ответил: «Не так много тех, о ком можно написать». Да традиция такая есть у стихотворцев. Державин на смерть Суворова написал стихи: «Что ты заводишь песню военну, флейте подобно, милый снИгирь?» Но Суворов дружил с Державиным и ЗНАЛ, что будет увековечен в стихах. За несколько дней до смерти полководец спросил: «Какую же ты мне напишешь эпитафию? - По-моему, много слов не нужно, - отвечал Державин. - Довольно сказать: Здесь лежит Суворов. - Помилуй Бог, как хорошо! - произнес герой". У опального Жукова поэта в друзьях не было.
Время многое меняет. Но как много остается прежним… В державинском тексте есть строчка: «Скиптры давая, зваться рабом». В тексте Бродского - «смело входили в чужие столицы, / но возвращались в страхе в свою».
Задумаемся. В том числе - о роли литературы.
Маршал Жуков был отправлен в отставку в 61 (!) год. История рассказывает, что полководцы, известные военным талантом, имели и трагическую судьбу. Ганнибал был предан, находился в бегах, принял яд. Велизарий обвинен по доносу в заговоре, умер в безвестности. Помпей избежал опалы, потому что был заколот бывшими соратниками. Хорошо ли быть на маршальской пенсии? Вероятно. Но - генералу. Жуков был ещё полон сил. Он ждал, когда его позовут обратно. Та же история подсказывала - такое случается. Позвали же Суворова бороться с французами после двухлетней опалы. Французы не бузили. А в 68-м с Чехословакией справились. Без Жукова.
Войска всё ж встали ещё раз по стойке «смирно» перед маршалом. На похоронах. Судимый за тунеядство И. Бродский, находясь в Голландии, узнал о смерти полководца и написал стихотворение «На смерть Жукова». Приведу его полностью.
Вижу колонны замерших звуков,
гроб на лафете, лошади круп.
Ветер сюда не доносит мне звуков
русских военных плачущих труб.
Вижу в регалиях убранный труп:
в смерть уезжает пламенный Жуков.
Воин, пред коим многие пали
стены, хоть меч был вражьих тупей,
блеском маневра о Ганнибале
напоминавший средь волжских степей.
Кончивший дни свои глухо в опале,
как Велизарий или Помпей.
Сколько он пролил крови солдатской
в землю чужую! Что ж, горевал?
Вспомнил ли их, умирающий в штатской
белой кровати? Полный провал.
Что он ответит, встретившись в адской
области с ними? «Я воевал».
К правому делу Жуков десницы
больше уже не приложит в бою.
Спи! У истории русской страницы
хватит для тех, кто в пехотном строю
смело входили в чужие столицы,
но возвращались в страхе в свою.
Маршал! поглотит алчная Лета
эти слова и твои прахоря.
Все же, прими их - жалкая лепта
родину спасшему, вслух говоря.
Бей, барабан, и военная флейта,
громко свисти на манер снегиря.
На вопрос о том, почему он написал это, поэт ответил: «Не так много тех, о ком можно написать». Да традиция такая есть у стихотворцев. Державин на смерть Суворова написал стихи: «Что ты заводишь песню военну, флейте подобно, милый снИгирь?» Но Суворов дружил с Державиным и ЗНАЛ, что будет увековечен в стихах. За несколько дней до смерти полководец спросил: «Какую же ты мне напишешь эпитафию? - По-моему, много слов не нужно, - отвечал Державин. - Довольно сказать: Здесь лежит Суворов. - Помилуй Бог, как хорошо! - произнес герой". У опального Жукова поэта в друзьях не было.
Время многое меняет. Но как много остается прежним… В державинском тексте есть строчка: «Скиптры давая, зваться рабом». В тексте Бродского - «смело входили в чужие столицы, / но возвращались в страхе в свою».
Задумаемся. В том числе - о роли литературы.