Соседи.
Рассказ.
В зимнюю непогоду мы вспоминаем тетю Зою и дядю Жору. Как они там в такую холодину? Домик уж больно не зимний. Хоть и с печкой, но всё равно дачный…
Зимой мы отходим от летних недоразумений и недовольств. Иной раз вдруг, как будто соскучившись, перебираем летние происшествия, перетираем жизнь наших соседей и нашу жизнь тоже.
Я их знаю 20 лет. Именно лет. Видимся летом. Дачные соседи.
…………… Не очень удобные соседи, скажу я вам. Редкие, редкие дни проходили спокойно. А ведь это наш отдых. Дача. Мы, конечно, попривыкли, сжились, сжались, скукожились. И если пол дня были тихими, то мы боялись спугнуть вторую половинку дня. Тьфу, тьфу...
Выучили и определили их ритмы, знали приметы, по которым было ясно, что вот сейчас, через час, через два - начнётся. Знали сценарий всего действа, распределение ролей, что было, что будет, чем сердце успокоится. Не поверите, но невольно приноравливали свой дачный режим к их режиму жизни, пытаясь сделать какие-то работы ближе к их забору в благоприятное время. Даже распределение растительности нашего участка, уже не невольно, а вполне сознательно, стремилось к … загородиться, загородиться, меньше видеть, и чтобы нас не видели. Меньше слышать - тут мы были бессильны.
Да, они пили. И пьют. Эти старики семидесяти с лишним лет. Вот ведь дал Бог здоровья. Пить каждый день. Пить помногу. И бушевать. Какие же силы для этого нужны?
Силы. Сил же хватает и на хозяйство. Большое хозяйство. Которое всегда в полном порядке, всё успевается. Корма заданы, поля прополоты, огород полит, баня истоплена, обед сготовлен, цветы благоухают, петухи кукарекают, бычок мычит, кролики ушами хлопают, индюшки, гуси в порядке. Красота кругом. Посередь участка сцена с белым столом и белыми стульями, где и разыгрывается каждый день спектакль на радость всем соседям. Кому наблюдать, а кому и присоседиться к рюмочке-бутылочке. Двери всем открыты. Начали!
Портреты.
Тетя Зоя.
Что можно сказать о портрете пьющей пожилой женщины, в прошлом буфетчицы, вахтёрши, видимо, разнорабочей. Далеко не всё знаю о ней и её жизни.
Блондинка? Наверное - да. Т.к. вряд ли она сейчас красится. Была ли хороша? Может быть. Стёртость всех черт, возрастная бугристость форм со следами, которые оставляет пиянство окаянное. Не вижу я там портрета. Потому, что портрет - это её глаза. Вот глаз то таких не часто встретишь. Яркие голубые звёздочки. И горят.
Голубые звёздочки. И у молодых они редки. С годами тускнеют, сереют, мрачнеют, слёзкой покрываются, в щёки проваливаются.
Каждый новый летний сезон вглядываюсь, горят ли, сияют ли? И поражаюсь. Сияют. 73 года сияют. Как это можно? При таком образе жизни, в таком возрасте?
Всё остальное в портрете - не важно. Ну, подстрижёт её иногда дочка, ну приоденется в красивую майку, дача - она и есть дача, ходи в чём хочешь, да и грядки всегда рядом, сорняки там, прополка, куры, другое какое бесконечное хозяйство. В особо неблагопрятные периоды, конечно, ходит как попало. Ну, это и понятно. А то вдруг раз - и бейсболка красивая, штанишки там, обувочка. Дочка, видимо, привезла. Да и это не важно. Всё она носит гармонично к настроению, артистично так. Вот и добрались мы до основного слова. До основного определения образа т. Зои. Артистка. Запомним это.
Курит.
Матерится.
Пьёт.
Дядя Жора.
Тут всё видно. Плотность, основательность, крепость во всём, уверенность в своей правде и неправде тоже. Несгибаемость позиций, задор победы в труде, споре, в приобретениях разных, особенно если удаётся приобрети ЗАДАРОМ, ну вы поняли.
В лице прочитывается точные формы, хорошей лепки, портят близкие маленькие глаза, но они тоже горят, жаждой жизни и деятельностью горят. Весел, бодр, хоть и кокрякивает и поохивает в моменты поднятия тяжести.
Уважает рубахи и брюки. Сандалеты. Тут я как-то не помню. Вроде всегда так.
Тоже артист, как и т. Зоя. Но скорей трибун. Может и без микрофона. Образование высшее.
Не курит.
Матерится.
Пьёт.
Отдельно об их голосе.
Громко, громко, всегда и везде громко. Слышно повсюду и ото всюду. Богатейшие интонации, проникновенность, внедрение в образ, в пьяном виде добавляется слезливость, агрессивность. И вылезает наружу деревенское детство. Противное деревенское. Вздорное, визгливое, мерзкое. Хоть и гордятся, что москвичи.
(продолжение следует)
В зимнюю непогоду мы вспоминаем тетю Зою и дядю Жору. Как они там в такую холодину? Домик уж больно не зимний. Хоть и с печкой, но всё равно дачный…
Зимой мы отходим от летних недоразумений и недовольств. Иной раз вдруг, как будто соскучившись, перебираем летние происшествия, перетираем жизнь наших соседей и нашу жизнь тоже.
Я их знаю 20 лет. Именно лет. Видимся летом. Дачные соседи.
…………… Не очень удобные соседи, скажу я вам. Редкие, редкие дни проходили спокойно. А ведь это наш отдых. Дача. Мы, конечно, попривыкли, сжились, сжались, скукожились. И если пол дня были тихими, то мы боялись спугнуть вторую половинку дня. Тьфу, тьфу...
Выучили и определили их ритмы, знали приметы, по которым было ясно, что вот сейчас, через час, через два - начнётся. Знали сценарий всего действа, распределение ролей, что было, что будет, чем сердце успокоится. Не поверите, но невольно приноравливали свой дачный режим к их режиму жизни, пытаясь сделать какие-то работы ближе к их забору в благоприятное время. Даже распределение растительности нашего участка, уже не невольно, а вполне сознательно, стремилось к … загородиться, загородиться, меньше видеть, и чтобы нас не видели. Меньше слышать - тут мы были бессильны.
Да, они пили. И пьют. Эти старики семидесяти с лишним лет. Вот ведь дал Бог здоровья. Пить каждый день. Пить помногу. И бушевать. Какие же силы для этого нужны?
Силы. Сил же хватает и на хозяйство. Большое хозяйство. Которое всегда в полном порядке, всё успевается. Корма заданы, поля прополоты, огород полит, баня истоплена, обед сготовлен, цветы благоухают, петухи кукарекают, бычок мычит, кролики ушами хлопают, индюшки, гуси в порядке. Красота кругом. Посередь участка сцена с белым столом и белыми стульями, где и разыгрывается каждый день спектакль на радость всем соседям. Кому наблюдать, а кому и присоседиться к рюмочке-бутылочке. Двери всем открыты. Начали!
Портреты.
Тетя Зоя.
Что можно сказать о портрете пьющей пожилой женщины, в прошлом буфетчицы, вахтёрши, видимо, разнорабочей. Далеко не всё знаю о ней и её жизни.
Блондинка? Наверное - да. Т.к. вряд ли она сейчас красится. Была ли хороша? Может быть. Стёртость всех черт, возрастная бугристость форм со следами, которые оставляет пиянство окаянное. Не вижу я там портрета. Потому, что портрет - это её глаза. Вот глаз то таких не часто встретишь. Яркие голубые звёздочки. И горят.
Голубые звёздочки. И у молодых они редки. С годами тускнеют, сереют, мрачнеют, слёзкой покрываются, в щёки проваливаются.
Каждый новый летний сезон вглядываюсь, горят ли, сияют ли? И поражаюсь. Сияют. 73 года сияют. Как это можно? При таком образе жизни, в таком возрасте?
Всё остальное в портрете - не важно. Ну, подстрижёт её иногда дочка, ну приоденется в красивую майку, дача - она и есть дача, ходи в чём хочешь, да и грядки всегда рядом, сорняки там, прополка, куры, другое какое бесконечное хозяйство. В особо неблагопрятные периоды, конечно, ходит как попало. Ну, это и понятно. А то вдруг раз - и бейсболка красивая, штанишки там, обувочка. Дочка, видимо, привезла. Да и это не важно. Всё она носит гармонично к настроению, артистично так. Вот и добрались мы до основного слова. До основного определения образа т. Зои. Артистка. Запомним это.
Курит.
Матерится.
Пьёт.
Дядя Жора.
Тут всё видно. Плотность, основательность, крепость во всём, уверенность в своей правде и неправде тоже. Несгибаемость позиций, задор победы в труде, споре, в приобретениях разных, особенно если удаётся приобрети ЗАДАРОМ, ну вы поняли.
В лице прочитывается точные формы, хорошей лепки, портят близкие маленькие глаза, но они тоже горят, жаждой жизни и деятельностью горят. Весел, бодр, хоть и кокрякивает и поохивает в моменты поднятия тяжести.
Уважает рубахи и брюки. Сандалеты. Тут я как-то не помню. Вроде всегда так.
Тоже артист, как и т. Зоя. Но скорей трибун. Может и без микрофона. Образование высшее.
Не курит.
Матерится.
Пьёт.
Отдельно об их голосе.
Громко, громко, всегда и везде громко. Слышно повсюду и ото всюду. Богатейшие интонации, проникновенность, внедрение в образ, в пьяном виде добавляется слезливость, агрессивность. И вылезает наружу деревенское детство. Противное деревенское. Вздорное, визгливое, мерзкое. Хоть и гордятся, что москвичи.
(продолжение следует)