Забор крови.
Случилось мне брать давать, вернее отдавать, короче присутствовать при заборе моей крови из вены. Вот это да, вот это фразочку соорудила.
Отвернулась от этого зрелища, чтобы со мной чего недиликатного не произошло, и.... не пожалела. Тут следует признаться, что удумала я вам такую картинку сама создать, воспроизвести " в натуре". Но поисковик из меня некудышний, гугль меня не признаёт за человека ищущего и зажал, не выдал самых простых на мой взгляд изображений. Поэтому ... словами, словами примите.
И показывают мне на стене две картины, близкие глазу и душе любому, даже необразованному и незамутнённому худ. образованием зрительскому человеку, который, согласно ситуации при заборе крови вертит головой в сторону противоположную от резинок, иглы и милой, но железобетонной заборщицы.
Сердечно встретилась я глазами с любимой, но малоизученной картиной Федотова " Тайный поцелуй". Не очень помещали её в книги по истории искусств 35 лет назад. Большая и хорошего качества иллюстрация мгновенно заманила и пригласила меня вглубь таинственных драпировок, диагональных вздохов и нежных( уж пардон за банальность), влипающих друг в друга взглядов, носик к носику, щёчки в мгновенных прижатиях, а сам поцелуй... Да что это я, старая карга, хотя, мне уже всё можно... Рассказывать. И на фоне чего-то втыкающегося в меня почему с шипением?( не думать, не думать, что кулак уже не сжимается), я восторгнулась милому Федотому и поздоровалась с ним.
Наконец вонзилось, и можно продолжить про Федотова. Занимаю сама себя знаниями о художнике, который кроме картин, ещё и пояснительные стихи к ним писал. И хоть к этой картине стихов не читывала, ( фу, как противно тянет из меня что-то), но представить можно, войдя в стилистику стихов автора. - Как бы он этот тайный поцелуй мог описать?, представляю я себе, вглядываясь в лица тайноцелующихся. Чмок, чмок. Это не поцелуй, это там, в моей родной руке! Хлюпает.
Вытянуло меня из под этих штор-драпировок и вернуло на плоскость стены (фиг вам, не повернусь!). С какой любовью приклеена репродукция к традиционно голубой масляной краске тонким изящным медицинским пластырем. И по всему периметру, заметте, обеспечивая ровное натяжение. Не мелочились, уж, ладно, не по углам прихватили.
Да, это моя родная кровь, прокуренная и попорченная прошлой жизнью, и она там туда-сюда втягивается-вытягивается... Глазное яблоко поплыло по стене вниз... , и чудесным образом обнаружило в метре от "Тайного поцелуя" ещё одну спасительницу - Алёнушку Васнецова, которую Виктор Михайлович писал на расстоянии пяти километров от того стула, где я сидела. ( Историческая справка: наша поликлиника граничит с Абрамцевым, где и группировались художники мамонтовского кружка.) Отданная прислушиванию к своему организму, я не сразу сообразила, что репродукция, хоть и имевшая такой же размер, как и федотовская, напечатана без пурпурного цвета, толи брачок, толи краски не хватило, а только синюшная Алёнушка ещё больше взгрустнула, поникла и пожухла. Куда хуже ей, чем мне. В остальном оформлении медицинского пластыря тоже не пожалели. С аккуратностью приклеили.
Да когда же забор закончится? Крови.
- Всё. Идите. Вот вам ватка.
Ватка была сухая.
В плавающих поисках сумки, и ... (было ли что у меня с собой ещё? ), я напоследок окинула смутным взглядом своих спасителей и обнаружила невнимательная надписи. Совсем наверху под потолком - СПИД.
Над Федотовым - ДО.
Над Васнецовым - ПОСЛЕ.