Europe Trip
Эпиграф:
"Никогда в жизни я не смеялся так часто, как во время нашего сказочного путешествия. Мы ехали зайцами в товарных вагонах, мало спали и ели что попало... Только сейчас, в дороге, мы жили настоящей полной жизнью". (С)
Голосом Touch & Go в том моменте Tango in Harlem где она зажмурившись от удовольствия говорит I had a dreeeeaaaamm - to become a dancer я могу сказать I had a dreeeeaaaamm - прыгнуть в машину взяв с собой только кредитку и набор карт и затеряться в пространственно временном континууме старушки Европы.
Никогда еще география не обещалась быть такой познавательной и увлекательной. Все те представления о синих морях желтом песке и красных скалах долгие годы спавшие в моей памяти вдруг должны стать трехмерными и встать у нас на пути. Поэтому помимо двух сарафанов плавок и огромной соломенной шляпы которой позавидует любой вьетнамский сборщик риса у меня с собой блокнот и карандаш - делать зарисовки с пассажирского сиденья и записывать мысли которые принесет ветер странствий.
У нас палатка и два спальника. И именно они призваны создавать всю драматургию этого трипа. Каждый вечер искать кэмпинг - каждое утро срываться с места. Быть готовым ночевать в стоге сена или в лодке на моторной станции. Сушить выстиранное на веревке натянутой на ночь между сосен. Плести косы глядя на себя в зеркало заднего вида.
В первые дни ловлю себя на мысли что кроме любви к Montepulciano первой главы "Есть, молиться, любить", перечитанной перед поездкой и детской книжки переведенной мною с итальянского с этой страной меня мало что связывает. Со временем я все чаще обнаруживаю себя на кухне у какой нибудь шумной итальянской mamma - усердно записывающей за ней рецепт домашних fettuccine или выбирающей на рынке травы для пирога с моццареллой. Покорена.
Выпиваешь утром чашку кофе в прибрежной забегаловке и схватив апельсин уплываешь с ним на плот в море - чистишь там вдыхая оранжевый запах цитрусовых брызг - завтрак готов.
Море делает мне лучшую в мире укладку а солнце покрывает кожу нежным загаром оставляя лишь тонкую белую полоску на бедрах.
It's eight-thirty in the morning. The wind, even at sixty miles an hour, is warm and humid. When it's this hot and muggy at eight-thirty, I'm wondering what it's going to be like in the afternoon (С)
Wonderful stuff. Freedom. Adventure. The open road. Kerouac on a motorbike.
«Сегодня ночью заберусь на небо, разлягусь в изгибе месяца, точно в гамаке, и мне совершенно не понадобится сон, чтобы грезить», - думаю я сидя однажды вечером на высоченной горе и глядя на звезды. Серпантин кудрявой яблочной стружкой привел нас на самую вершину мы стоим лагерем под стенами монастыря и всю ночь слушаем оглушающий стрекот цикад. Каждый час колокола отбивают время и от этого гулкого чугунного звука вспарывающего тишину душной итальянской ночи на душе становится легко и правдиво.
Для Франции у меня припасено легкое белое платье гид по Провансу с адресами лучших ресторанчиков и безграничное желание увидеть лавандовые поля. В кармане лежит словарь крошечный как молитвенник монахини.
"Облачно" - слово которое как мятный леденец хочется положить за щеку и нащупывать всякий раз в поисках прохлады. На горячих камнях не шелохнувшись сидят ящерки в знойном мареве куда то плывет архитектура. И только стопочка прохладного анисового пастиса в придорожных кафе оттеняет наши дни.
Когда ставишь палатку прямо под боком у колеса обозрения понимаешь что это самое романтичное pied-а-terre какое можно придумать. Колесо огромно и горит огоньками предлагая теперь уже вечером взглянуть на мирно спящие виноградники.
Крупные капли дождя поначалу робко шлепающие на капот в 2 секунды превращаются в ливень с которым не справляются дворники. Выскакиваешь из машины губами ловя драгоценную влагу и кружишься прямо под дождем.
Удивительно как мы не дали усадку от сырости.
А потом уже ночью разбиваешь палатку подсвечивая себе скромным фонариком забираешься внутрь достаешь фляжечку. Холодно. Очень холодно. Ночь в горах. Сидеть бок о бок как два воробья на жердочке - нахохлившись чтобы теплее.
Женевское озеро огромно и прекрасно. Пара акварельных утр когда перистые облаки выглядят неуверенными мазками начинающего художника голубая гладь воды теплый багет конфитюр и кофе на два глотка. Мы кое что отмечаем. Я кормлю голубей и утят которые живут возле нашего домика и кроликов прибегающих под утро в надежде найти вкусные остатки нашего ужина на лужайке. Мы колесим по виноградникам смотрим chateau заказываем огромный обед c закуской plat du jour кофе и сырной тарелкой на десерт устраиваем сиесту в стоге сена я в своей огромной соломенной шляпе и пасторальной какой то рубахе.
"Никогда в жизни я не смеялся так часто, как во время нашего сказочного путешествия. Мы ехали зайцами в товарных вагонах, мало спали и ели что попало... Только сейчас, в дороге, мы жили настоящей полной жизнью". (С)
Голосом Touch & Go в том моменте Tango in Harlem где она зажмурившись от удовольствия говорит I had a dreeeeaaaamm - to become a dancer я могу сказать I had a dreeeeaaaamm - прыгнуть в машину взяв с собой только кредитку и набор карт и затеряться в пространственно временном континууме старушки Европы.
Никогда еще география не обещалась быть такой познавательной и увлекательной. Все те представления о синих морях желтом песке и красных скалах долгие годы спавшие в моей памяти вдруг должны стать трехмерными и встать у нас на пути. Поэтому помимо двух сарафанов плавок и огромной соломенной шляпы которой позавидует любой вьетнамский сборщик риса у меня с собой блокнот и карандаш - делать зарисовки с пассажирского сиденья и записывать мысли которые принесет ветер странствий.
У нас палатка и два спальника. И именно они призваны создавать всю драматургию этого трипа. Каждый вечер искать кэмпинг - каждое утро срываться с места. Быть готовым ночевать в стоге сена или в лодке на моторной станции. Сушить выстиранное на веревке натянутой на ночь между сосен. Плести косы глядя на себя в зеркало заднего вида.
В первые дни ловлю себя на мысли что кроме любви к Montepulciano первой главы "Есть, молиться, любить", перечитанной перед поездкой и детской книжки переведенной мною с итальянского с этой страной меня мало что связывает. Со временем я все чаще обнаруживаю себя на кухне у какой нибудь шумной итальянской mamma - усердно записывающей за ней рецепт домашних fettuccine или выбирающей на рынке травы для пирога с моццареллой. Покорена.
Выпиваешь утром чашку кофе в прибрежной забегаловке и схватив апельсин уплываешь с ним на плот в море - чистишь там вдыхая оранжевый запах цитрусовых брызг - завтрак готов.
Море делает мне лучшую в мире укладку а солнце покрывает кожу нежным загаром оставляя лишь тонкую белую полоску на бедрах.
It's eight-thirty in the morning. The wind, even at sixty miles an hour, is warm and humid. When it's this hot and muggy at eight-thirty, I'm wondering what it's going to be like in the afternoon (С)
Wonderful stuff. Freedom. Adventure. The open road. Kerouac on a motorbike.
«Сегодня ночью заберусь на небо, разлягусь в изгибе месяца, точно в гамаке, и мне совершенно не понадобится сон, чтобы грезить», - думаю я сидя однажды вечером на высоченной горе и глядя на звезды. Серпантин кудрявой яблочной стружкой привел нас на самую вершину мы стоим лагерем под стенами монастыря и всю ночь слушаем оглушающий стрекот цикад. Каждый час колокола отбивают время и от этого гулкого чугунного звука вспарывающего тишину душной итальянской ночи на душе становится легко и правдиво.
Для Франции у меня припасено легкое белое платье гид по Провансу с адресами лучших ресторанчиков и безграничное желание увидеть лавандовые поля. В кармане лежит словарь крошечный как молитвенник монахини.
"Облачно" - слово которое как мятный леденец хочется положить за щеку и нащупывать всякий раз в поисках прохлады. На горячих камнях не шелохнувшись сидят ящерки в знойном мареве куда то плывет архитектура. И только стопочка прохладного анисового пастиса в придорожных кафе оттеняет наши дни.
Когда ставишь палатку прямо под боком у колеса обозрения понимаешь что это самое романтичное pied-а-terre какое можно придумать. Колесо огромно и горит огоньками предлагая теперь уже вечером взглянуть на мирно спящие виноградники.
Крупные капли дождя поначалу робко шлепающие на капот в 2 секунды превращаются в ливень с которым не справляются дворники. Выскакиваешь из машины губами ловя драгоценную влагу и кружишься прямо под дождем.
Удивительно как мы не дали усадку от сырости.
А потом уже ночью разбиваешь палатку подсвечивая себе скромным фонариком забираешься внутрь достаешь фляжечку. Холодно. Очень холодно. Ночь в горах. Сидеть бок о бок как два воробья на жердочке - нахохлившись чтобы теплее.
Женевское озеро огромно и прекрасно. Пара акварельных утр когда перистые облаки выглядят неуверенными мазками начинающего художника голубая гладь воды теплый багет конфитюр и кофе на два глотка. Мы кое что отмечаем. Я кормлю голубей и утят которые живут возле нашего домика и кроликов прибегающих под утро в надежде найти вкусные остатки нашего ужина на лужайке. Мы колесим по виноградникам смотрим chateau заказываем огромный обед c закуской plat du jour кофе и сырной тарелкой на десерт устраиваем сиесту в стоге сена я в своей огромной соломенной шляпе и пасторальной какой то рубахе.