(no subject)
Сентябрьское солнце - это не то же самое, что июльское - там оно щедрое, и чувствуешь его изобильность, его бездонность, можно черпать его и наслаждаться им, можно спрятаться, -добродушно ворча, - на его жар, потому что столько еще дней и даже ночей впереди. Даже когда его скрывает тучка, даже если его скрывает большущая тучища, в воздухе чувствуется его недавнее присутствие - как камень медленно отдает тепло!, вот море, споря с солнцем, предлагает войти в его теплое молочное тело. В море можно погреться, а выйдя, можно полежать на горячих камнях, можно положить на живот горячие плоские камешки - голышки, а ноги закопать в песок и почувствовать, как в тебе закипает кофе)) И совсем ничего не боишься, ведь впереди - целая солнечная жизнь, как в двадцать лет...
Но совсем не то в сентябре. Солнце пытается дарить, но не может, оно знает, что пригоршни золотых вот-вот исчезнут, что рука дающего неотвратимо оскудеет, и оно стыдится, что не может протянуть столько, сколько хочет, а только то, что может себе позволить... И пытается сказать, что ничего не произошло, что все по прежнему - вот же я, почти с утра, ну, да, в восемь еще прохладно, но зато потом - ого-го, а если б мне еще и облака не мешали, тогда я вообще!...
И чувствуешь в нем какую-то фальшь, как когда один из двоих, зная, что впереди разлука, с утроенным вниманием начинает дарить любовь, предупреждая малейшее желание, как бы желая уверить, что счастье возможно, более того, счастье - оно сейчас, что вот же оно, - врать и строить планы на будущее, перемежая с уверениями в неизменности счастливого происходящего - зная, что неотвратимо приближается миг, когда ему придется навсегда исчезнуть, что, конечно, гораздо лучше, чем изредка заглядывать, смущаясь, клевать куда то в область лица и, сконфуженно бормоча что-то под нос, исчезать.
А однажды, выходя после работы из метро увидишь, что солнце тебя не дождалось.
Но совсем не то в сентябре. Солнце пытается дарить, но не может, оно знает, что пригоршни золотых вот-вот исчезнут, что рука дающего неотвратимо оскудеет, и оно стыдится, что не может протянуть столько, сколько хочет, а только то, что может себе позволить... И пытается сказать, что ничего не произошло, что все по прежнему - вот же я, почти с утра, ну, да, в восемь еще прохладно, но зато потом - ого-го, а если б мне еще и облака не мешали, тогда я вообще!...
И чувствуешь в нем какую-то фальшь, как когда один из двоих, зная, что впереди разлука, с утроенным вниманием начинает дарить любовь, предупреждая малейшее желание, как бы желая уверить, что счастье возможно, более того, счастье - оно сейчас, что вот же оно, - врать и строить планы на будущее, перемежая с уверениями в неизменности счастливого происходящего - зная, что неотвратимо приближается миг, когда ему придется навсегда исчезнуть, что, конечно, гораздо лучше, чем изредка заглядывать, смущаясь, клевать куда то в область лица и, сконфуженно бормоча что-то под нос, исчезать.
А однажды, выходя после работы из метро увидишь, что солнце тебя не дождалось.