Про страх боли и страх признания боли
Оригинал взят у lagushka в Про страх боли и страх признания боли
Вообще страх боли - это нормально. Боль - это напоминание о несовершенстве и смертности, а такое помнить мало кому приятно.
Страх боли - это когда ты можешь сказать: Не делай так. Мне так больно.
А страх признания боли такого сказать не позволяет. Мне будут делать больно, а я буду бояться об этом сказать и терпеть. Буду бояться признаться, что мне больно. Не верить в это и даже не замечать этого, потому что мне страшно признаться, что я испытываю боль. Вместо боли вылезает страх, или чувство вины, или чувство правильности происходящего, своей никчемности, жертвенности, или просто паника.
Наверное, на каждом возрастном этапе может быть своя причина бояться признавать боль. А может быть и много разных.
Вот, например, в период с трех-четырех лет дети ориентированы на отношения с родителями. Они считывают их реакцию на свою боль. И если для родителя боль ребенка непереносима, если страх перед чужой болью оказывается сильнее сострадания и жалости к ребенку, испытывающему боль, если ребенку транслируют, что его боль очень болезненна для родителей, то ребенку (если он еще и чувствителен к чужой боли) приходится прятать свою боль и учиться не замечать ее. Например, ребенка ругают, что он упал, что не слушался и не смотрел под ноги, или демонстративно и слишком ярко игнорируют его плач (чтобы отвлекся и перестал тут на публику орать), готовы сделать что угодно, чтобы слезы прекратились (стоит заплакать - и тут же поднимается бурная деятельность, направленная на то, чтобы не плакал), или: прекрати ныть, мне это не нравится (ребенку предлагается плюнуть на свою боль и подумать о чувствах родителя).
Тут опасность признания боли в том, что она (твоя боль) причиняет неудобство значимым для тебя взрослым, с которыми тебе важно сохранить отношения. Взрослые показывают, что твоя боль для них неважна, даже опасна и их пугает, что твоя боль - это то, что вызывает в них чувство отторжения от тебя. Так проявления боли становятся опасными для отношений, а значит по задумке природы и для жизни, и рождается страх увидеть свою боль и показывать, признавать свою боль, потому что боль - это то, что в тебе не признают родители.
На другом этапе, когда становятся важны внешние правила группы, боль может быть просто запрещено проявлять этими самыми внешними правилами. Может, что мальчики не плачут, может, страх выглядеть слабаком, может, вообще правила запрещают признавать, что тебе больно. Если признал - проиграл. Засмеют, например.
Чувство страха перед болью становится постыдным, боль опять отрицается. Появляется страх не перед болью, а перед тем, чтобы ее признавать в себе, страх перед страхом боли, вторичный страх боли, объясняемый уже не твоей болью, а отношением к ней окружающих.
Любое раздражение - проявление страха признать боль
Слова "надо было...", "в следующий раз...", "сам виноват" - это тоже проявление страха признать боль.
Слишком бурные и активные попытки утешить плачущего любой ценой - это тоже проявление страха признать боль.
Слишком громкие причитания рядом с плачущим - это тоже проявление страха признать боль.
Попытки призвать плачущего к логике и объяснения, что плакать не из-за чего - тоже проявление страха признать боль.
Короче, если человек боится признавать то, что он испытывает боль, то как раз и возникают те самые пресловутые проблемы с границами. Он боится, что своей болью причинит вред другим, поэтому не думает о своей боли, скрывает ее и от себя, и болеет в глубине. Но этот страх позволяет ему и другим запрещать испытывать боль.
Если я, испытывая боль, понимаю, что это моя боль, и страдания других по поводу моей боли - это их выбор, и ко мне имеет мало отношения, то я могу прожить свою боль, пережить и уже спокойно реагировать на ту же боль в других: я ее не боюсь, а могу сочувствовать и сопереживать, потому что у меня есть опыт выживания после этой боли.
Но если я боли не признал из страха, из инстинкта самосохранения и так ее и не прожил (и она так и лежит во мне непризнанная, с собой я ее таскаю хоть и не замечаю изо всех сил), то мне эта боль страшна и в другом. Я буду запрещать другому проявлять эту боль, потому что не знаю, что она не смертельная.
Агрессия, направленная на плачущего, это страх боли, желание заткнуть его, чтобы он не напоминал о том, что боль есть.
Чтобы такому зажмурившемуся убегать от признания страха боли, ему надо боль не видеть и отрицать. Отрицать само существование боли или важность и опасность боли, надо убегать от нее. Ребенок хнычет? Я не могу ему помочь перестать испытывать дискомфрт, так что же тогда он хнычет? Смысл его хныканья тогда? Смысла нет. Потому что смысл хныканья ребенка просто в выражении боли, а не в призыве к родителю сейчас же убрать эту боль, родителя, да, ребенок призывает, чтобы поболеть вместе. А родитель боится боли, боится болеть и он вообще не видит такого варианта среди возможных (ну что за маразм: позволять ребенку испытывать боль? что я, садист, что ли? надо наорать на него или врезать по заднице, чтобы он уже прекратил испытывать эту непонятную боль! пусть испытывает понятную) и раздражется на ребенка, что тот хочет от него невыполнимого (убрать дискомфорт и боль), ему и в голову не может прийти, что ребенок не этого просит, что можно просто помочь пережить боль, а не избавлять от нее срочно.
Люди - это комки с синяками от ударов. С невыплаканными болями и страхами. Жалеть надо друг друга и позволять друг другу переживать боль. И помнить, что от того, что мы боль не признаем, она не исчезает. Она есть, как открытое кровотечение, и истощает ресурсы, пока мы ее не увидим и не перевяжем бинтом.
Роль крови играет злоба и раздражение, которые вытекают из ран непризнанных болей. По ним можно найти в себе язву, перевязать, выплакать и вылечить если не боль, то страх признания боли. И приобрести способность перевязать те же раны своему ребенку или просто другому человеку. Боль гораздо менее страшна и опасна, чем страх ее признать.
Вообще страх боли - это нормально. Боль - это напоминание о несовершенстве и смертности, а такое помнить мало кому приятно.
Страх боли - это когда ты можешь сказать: Не делай так. Мне так больно.
А страх признания боли такого сказать не позволяет. Мне будут делать больно, а я буду бояться об этом сказать и терпеть. Буду бояться признаться, что мне больно. Не верить в это и даже не замечать этого, потому что мне страшно признаться, что я испытываю боль. Вместо боли вылезает страх, или чувство вины, или чувство правильности происходящего, своей никчемности, жертвенности, или просто паника.
Наверное, на каждом возрастном этапе может быть своя причина бояться признавать боль. А может быть и много разных.
Вот, например, в период с трех-четырех лет дети ориентированы на отношения с родителями. Они считывают их реакцию на свою боль. И если для родителя боль ребенка непереносима, если страх перед чужой болью оказывается сильнее сострадания и жалости к ребенку, испытывающему боль, если ребенку транслируют, что его боль очень болезненна для родителей, то ребенку (если он еще и чувствителен к чужой боли) приходится прятать свою боль и учиться не замечать ее. Например, ребенка ругают, что он упал, что не слушался и не смотрел под ноги, или демонстративно и слишком ярко игнорируют его плач (чтобы отвлекся и перестал тут на публику орать), готовы сделать что угодно, чтобы слезы прекратились (стоит заплакать - и тут же поднимается бурная деятельность, направленная на то, чтобы не плакал), или: прекрати ныть, мне это не нравится (ребенку предлагается плюнуть на свою боль и подумать о чувствах родителя).
Тут опасность признания боли в том, что она (твоя боль) причиняет неудобство значимым для тебя взрослым, с которыми тебе важно сохранить отношения. Взрослые показывают, что твоя боль для них неважна, даже опасна и их пугает, что твоя боль - это то, что вызывает в них чувство отторжения от тебя. Так проявления боли становятся опасными для отношений, а значит по задумке природы и для жизни, и рождается страх увидеть свою боль и показывать, признавать свою боль, потому что боль - это то, что в тебе не признают родители.
На другом этапе, когда становятся важны внешние правила группы, боль может быть просто запрещено проявлять этими самыми внешними правилами. Может, что мальчики не плачут, может, страх выглядеть слабаком, может, вообще правила запрещают признавать, что тебе больно. Если признал - проиграл. Засмеют, например.
Чувство страха перед болью становится постыдным, боль опять отрицается. Появляется страх не перед болью, а перед тем, чтобы ее признавать в себе, страх перед страхом боли, вторичный страх боли, объясняемый уже не твоей болью, а отношением к ней окружающих.
Любое раздражение - проявление страха признать боль
Слова "надо было...", "в следующий раз...", "сам виноват" - это тоже проявление страха признать боль.
Слишком бурные и активные попытки утешить плачущего любой ценой - это тоже проявление страха признать боль.
Слишком громкие причитания рядом с плачущим - это тоже проявление страха признать боль.
Попытки призвать плачущего к логике и объяснения, что плакать не из-за чего - тоже проявление страха признать боль.
Короче, если человек боится признавать то, что он испытывает боль, то как раз и возникают те самые пресловутые проблемы с границами. Он боится, что своей болью причинит вред другим, поэтому не думает о своей боли, скрывает ее и от себя, и болеет в глубине. Но этот страх позволяет ему и другим запрещать испытывать боль.
Если я, испытывая боль, понимаю, что это моя боль, и страдания других по поводу моей боли - это их выбор, и ко мне имеет мало отношения, то я могу прожить свою боль, пережить и уже спокойно реагировать на ту же боль в других: я ее не боюсь, а могу сочувствовать и сопереживать, потому что у меня есть опыт выживания после этой боли.
Но если я боли не признал из страха, из инстинкта самосохранения и так ее и не прожил (и она так и лежит во мне непризнанная, с собой я ее таскаю хоть и не замечаю изо всех сил), то мне эта боль страшна и в другом. Я буду запрещать другому проявлять эту боль, потому что не знаю, что она не смертельная.
Агрессия, направленная на плачущего, это страх боли, желание заткнуть его, чтобы он не напоминал о том, что боль есть.
Чтобы такому зажмурившемуся убегать от признания страха боли, ему надо боль не видеть и отрицать. Отрицать само существование боли или важность и опасность боли, надо убегать от нее. Ребенок хнычет? Я не могу ему помочь перестать испытывать дискомфрт, так что же тогда он хнычет? Смысл его хныканья тогда? Смысла нет. Потому что смысл хныканья ребенка просто в выражении боли, а не в призыве к родителю сейчас же убрать эту боль, родителя, да, ребенок призывает, чтобы поболеть вместе. А родитель боится боли, боится болеть и он вообще не видит такого варианта среди возможных (ну что за маразм: позволять ребенку испытывать боль? что я, садист, что ли? надо наорать на него или врезать по заднице, чтобы он уже прекратил испытывать эту непонятную боль! пусть испытывает понятную) и раздражется на ребенка, что тот хочет от него невыполнимого (убрать дискомфорт и боль), ему и в голову не может прийти, что ребенок не этого просит, что можно просто помочь пережить боль, а не избавлять от нее срочно.
Люди - это комки с синяками от ударов. С невыплаканными болями и страхами. Жалеть надо друг друга и позволять друг другу переживать боль. И помнить, что от того, что мы боль не признаем, она не исчезает. Она есть, как открытое кровотечение, и истощает ресурсы, пока мы ее не увидим и не перевяжем бинтом.
Роль крови играет злоба и раздражение, которые вытекают из ран непризнанных болей. По ним можно найти в себе язву, перевязать, выплакать и вылечить если не боль, то страх признания боли. И приобрести способность перевязать те же раны своему ребенку или просто другому человеку. Боль гораздо менее страшна и опасна, чем страх ее признать.