МАРГИНАЛИИ СОБИРАТЕЛЯ. МАРИЯ ШКАПСКАЯ (окончание).
Окончание. Начало - здесь.
Барабан Строгого Господина. Берлин, "Огоньки" 1922.
Издательство "Огоньки", принадлежавшее юристу Александру Григорьевичу Левенсону, прожило короткую, но бурную жизнь, напечатав за два года (с конца 1921 по 1923) два десятка русских книг, среди которых сборники Б. Пильняка, А. Белого, М. Цветаевой, А. Толстого и И. Эренбурга. В истории с этой книгой, как и в сюжете с рецензией, вновь сошлись с конкурирующими предложениями помощи Эренбург и Пильняк. Так, 13 января 1922 г. Эренбург писал Шкапской "Очень нравится мне название новой книги ("Барабан")"66. (Между тем, название - цитата из стихотворения Елены Гуро, взятого эпиграфом). Две недели спустя уже Пильняк сообщал ей: ""Барабан строгого господина" - покупают у меня в Берлине, Левенсон, за 3000 герм<анских> марок. Сегодня буду держать совет с Эренбургом, Ал<ексей> Мих<айлович> настаивает, чтобы книгу отдать Левенсону"67. Через два дня соперники встретились и манускрипт перекочевал из одних рук в другие; Эренбург торжествовал: "Получил рукопись "Барабан" от Пильняка . Еще не прочел как следует. В целом лучше первой. Крепче. Прочитав, напишу. Зачем пишете четверостишия как прозу?"68. (Между прочим, Пильняк успел хоть немного, но отомстить: уже в апреле, когда рукопись давно уже была в "Огоньках", он признался Шкапской: "По воле моей и Алексея Михайловича <Ремизова> - мы сделали сокращение в "Барабане", именно - выкинули бездарный эпиграф из Эренбурга, порешив, что таких взяток давать не стоит"69).
Две недели спустя Эренбург (так, вероятно, и не узнавший об этом усекновении) сообщал Шкапской: "Сегодня, наконец, добился от издателя ответа. "Барабан" выйдет не позже, чем в апреле. Я подписал договор. Три тысячи марок. Издан будет хорошо. На гонорар сегодня же послал Вам: продовольств<енную> посылку через ARA70 (десятидолларную). Получите, вероятно, в мае. И аптечку - это придет, полагаю, через месяц - всякие снадобья, термометр, ножницы, мыло и пр. Большой ящик. Хорошо ли поступил? Напишите, что Вам нужно?"71. В этом же письме он не удерживается от дополнительного упрека Пильняку: "Мне жалко, что в "Книге" о Вас пишет Пильняк. Во-первых, потому что пишет о себе, а не о Вас (единств<енное> верное - "Розанов" - чужое). Во-вторых, п<отому> ч<то> я не могу писать . Зато напишу о "Барабане". Он мне ближе. Его физиологичность беспокойней"72. Отчего-то эта история с перехваченной рецензией его особенно уязвила; в конце марта он дополнительно к ней возвращается: "О "Барабане" напишу в "Книге" обязательно, я не уступлю никому"73.
Между тем дело затягивается: в апреле Эренбург, поневоле чувствуя ответственность, пишет Шкапской: "Печатание Вашей книги "Барабан" - немного задержалось - искали подходящую бумагу. Теперь нашли и как будто она должна быть готова в первых числах мая. Я Вам выслал 3-го марта 10 долл<аровую> посылку через ARA и другую с медикаментами. Дошли ли уже?"74. В мае обещание повторяется: "Ваш "Барабан" несколько задержался из-за бумаги, но выйдет в течение этого месяца. Тогда вышлю Вам 20 экз<емпляров>"75. Еще две недели спустя: "Скоро выходит Ваш "Барабан""76. В последний день мая: ""Барабан" наконец-то отпечатан, брошюруется. Как только будет готов - вышлю"77. Наконец, 24 июня радостной вестью поделился непосредственно владелец издательства, тоже, очевидно, прочувствовавший нервозность ситуации: "Сегодня в нашем издательстве вышла из печати Ваша книга "Барабан старого господина". 25 авторских экземпляров я Вам высылаю почтой... Я уверен в большом успехе Вашей книжки и охотно бы подумал о других изданиях Ваших вещей. Не откажите в любезности сообщить о том, имеете ли Вы что-нибудь для печати и согласны ли снова поручить издание Ваших книг "Огонькам""78. Вдогонку экземплярам прислал письмо и Эренбург: "Получили ли Вы "Барабан"? Бумага хорошая. Но обложка и шрифт неудачны (на мой вкус!). Это - Ваша переходная книга. Что пишете теперь? Пришлите. Пишите"79.
Книга вышла в оформлении А. Арнштама, присяжного художника "Огоньков".
В. Брюсов писал в рецензии: "Я очень доволен, что в свое время отозвался осторожно о первой книжке стихов Марии Шкапской. В той ("Mater dolorosa) стихи были очень плохие; в новой ("Барабан строгого господина" - выражение из Е. Гуро) если и не хороши, то безмерно лучше. Отдельные строфы сделаны уже весьма искусно, хотя и в знакомой символической манере. О содержании стихов говорить не хочется... При желании можно их назвать "контрреволюционными", но это будет поверхностно. В стихах есть подлинное переживание революции, еще не понятой, еще не принятой автором, но оставившей на нем глубокий след"80. Нина Берберова, снова заменившая невезучего Эренбурга в "Новой русской книге", писала: "Опять, как в "Mater Dolorosa" хороши и цельны стихи первой половины книги "Барабан строгого Господина". У поэта есть свое лицо, каждое слово на месте, смотрит куда надо и соблюдает общую стройность. Ни безвкусицы, ни небрежности. <…> Когда же дело доходит до будней, площадей, Петербурга, России, то видишь вдруг перед собой даму, прочитавшую Блока и очень любящую современную поэзию"81.
Книга не редкая.
Второй экземпляр. Автограф: "?Что фендрик фендрику может сказать умного?"
Милому ?ежику" в память о милой неделе в Ленинграде.
М. Шкапская.
Ленинград. 17/5 1924".
Инскрипт на этом экземпляре адресован таинственному "ежику", который, однако, может быть предположительно опознан. Приведенная полуэпиграфом цитата - домашняя шутка, подразумевающая Г. А. Шенгели. В последнем известном его письме к Шкапской говорится: "Вероятно, не менее 5 лет прошло со времени переписки двух фендриков. Помните петровский указ: ?Разгонять фухтелями, понеже что фендрик фендрику может сказать умного?" Ну и разогнали"82 (фендрик - младший военный чин при Петре). Этого было бы мало для идентификации адресата, но одно из писем Шенгели к Шкапской подписано "Егор Ежиков". С другой стороны, письма Шенгели, хронологически окаймляющие этот инскрипт, не содержат никаких упоминаний ни о предстоящей неделе в Ленинграде, ни о ее последствиях. Конечно, Шкапская могла воспользоваться чужим вокабуляром и в другом диалоге.
Кровь-руда. Пб.-Берлин, "Эпоха". 1922.
Эта книга также была устроена при помощи Эренбурга. 28 июля 1922 г. он писал Шкапской: "Прежде всего о Ваших делах: я продал "Кровь-Руду" в "Эпоху" за 8000. Это хорошо. Договор посылаю. Аналогичный был о "Барабане". На эту Вы получите АРУ и Нансеновские. Если Вы до 1 августа не получите медикаментов - я получу назад деньги и вышлю Вам ч<то>-л<ибо> на них (хотите теплые чулки - ребятам?)
Надеюсь, Вы получили уже "Барабан" (обложка - отвратительная!). Я получил "Руду" в Берлине и наспех проглядел. Многое знал. Пока не прочту, боюсь ч<то>-л<ибо> сказать о книге"83. Любопытно, что, несмотря на недвусмысленную готовность издательства "Огоньки" продолжать сотрудничество с Шкапской, Эренбург решает обратиться еще к одному берлинскому русскому издательству. "Эпоха" принадлежала Соломону Гитмановичу Каплуну и была несколько мощнее двух описанных выше предприятий, хотя и она не пережила 1924-го года. Согласно сохранившемуся договору, "Эпоха" обещала напечатать три тысячи экземпляров книги84.
20 августа Эренбург напоминал: "О Ваших делах: я послал Вам договор на "Руду". Примерно такой же на "Барабан". АРУ (за "Руду") Вам выслали прямо из "Эпохи" - должны были по курсу тех дней выкроить одну АРУ и еще остаток - Нансеновскую в 2 дол<лара> (всего 8000 м<арок> - 12 долл<аров> - тогда)"85.
На этот раз книга в рукописи была посвящена Эренбургу и посвящение благополучно добралось до печатного станка: "Кровь-руда" вышла в декабре 1922 года, за несколько недель до приезда самой Шкапской в Германию. "Новая русская книга" сообщала в январском номере 1923 года: "Мария Мих. Шкапская приехала на короткое время в Берлин (Neue-Winterfeldstr. 14). В изд. "Эпоха" выпустила недавно новую книгу стихов "Кровь-руда". Имеет готовыми к печати переводы с китайского "Чи-чи-чи" <так!>. В Москве в изд. "Круг" выходит ее книга "О лукавом сеятеле и тяжелом зерне""86. В следующем номере того же журнала помещена рецензия на сборник: "У Шкапской настоящий культ евгеники, своеобразно выходящий из ее органической привязанности к жизни, к земле. Все "надмирное" вне ее. Подобная линия совершенно нова для русской литературы, а это тем более ценно, что является оздоровляющей реакцией против существовавшей издерганности или символически-мистической идеализации, столь резко проявлявшейся в последнее время"87
Известен эпистолярный отзыв А. Горского: "Вот "Кровь - Руда" чудесно-сочна, полновесна"88.
Накануне берлинской поездки (или - даже скорее - в первые берлинские дни) Шкапская отправила три свои книги (кроме "Часа") Горькому и получила от него подробный отзыв, датированный 7 января 1923 г.:
"Прочитал "Mater Dolorosa".
Думаю, что лучшим стихотворением этой книжки является "Как много женщин ты ласкал", - в конце этого стихотворения хорошо выражена гордость, которой вообще не хватает Вам как женщине, Матери всего сущего и воображаемого. У Вас, мне кажется, неопределенное отношение к Богу, т.е. отношение недостаточно ясно определившееся, хотя Вы и чувствуете, что "властителями дней" являются "Яго соперники, малютки" Ваши, "дети ". Вы стонете и жалуетесь на обиду, жестоко и несправедливо Вам нанесенную, - было бы достойнее Вас гневаться, а не жаловаться. В стихотворении "Земля моя" Вы подчиняетесь темной, таинственной стихии, но Вы же сами стихия и, притом, - стихия, в недрах которой зародилось сознание сложности бытия и ощущение своей биологической значительности. Это сознание, это ощущение должно бы вызвать у Вас гнев и гордость, и уже в "Барабане" чувствуются намеки на возникновение этих свойств. Но "Кровь-руда" как будто снова утрачивает их, - хотел бы ошибиться в этом. И все же Вы, повторяю, на новом и очень широком пути, до Вас женщина еще не говорила так громко и верно о своей значительности. И если Вы укрепитесь на нем - Вы сделаете что-то великолепное, а, может быть, и величественное. Вам, думаю, надо только понять, что женщина - Родоначальница, и в деле строения мира приоритет за нею"89.
Известно, что Шкапская из Берлина ездила в гости к Горькому в Сааров (в сопровождении А. Бахраха) и читала ему стихи: вероятно, это было 2-го февраля: этим днем датирован инскрипт на сборнике "Кровь-руда".
Книга не редкая.
Явь. Обложка, заставки и концовки Л. Бруни. М. - Пг., "Круг". 1923.
Несмотря на то, что книга эта печаталась не в Берлине, а популярном и плодовитом "Круге", история ее подготовки вовсе не документирована (вряд ли это сборник "О лукавом сеятеле", который обещала "Новая русская книга"). Отзывы на нее также нам неизвестны. Книга встречается довольно часто.
Ца-ца-ца. Берлин, Манфред. 1923.
Это та самая ошибочно названная книга, появление которой в Берлине было анонсировано в хроникальной заметке. Об онтологическом статусе составивших ее текстов ученые до сих пор размышляют - действительно ли это переводы из китайской поэзии (китайский Шкапская если и не знала, то по крайней мере учила), либо просто изящная стилизация. Известно, что о предстоящем ее выходе Шкапская предупреждала А. Горского (это письмо не сохранилось); тот отвечал: "О каких переводах Вы пишете? "Китайских"? (Не совсем разобрал это слово у Вас.) Неужели Вы владеете китайским языком"? Или это перевод с перевода?"90.
Издательская марка, под которой появилась книга, представляет собой некоторую загадку. Издательство "Манфред" несомненно существовало, под его маркой вышел альманах "Струги", стихи Г. Росимова и В. Пиотровского, исследование В. Маргулиеса и две книги Р. Б. Гуля (все в 1923 году). Но Эренбург в письме к Шкапской пишет: "Не знаю как быть с Манфредом, напишу кому-нибудь в Берлин, чтоб узнать, там ли он?" (в комментариях - неустановленное лицо). Может быть, он так персонифицирует Корвин-Пиотровского, который был в "Манфреде" редактором? Не исключено, конечно, что существовал и вполне конкретный Манфред.
Короткая рецензия на сборник появилась в "Новой русской книге": "Шкапская - поэтесса, крохотный сборник китайских стихотворений, переведенных ею на русский язык, доказал это быть может более убедительно, чем ее личное поэтическое творчество"91.
Книга довольно редкая, вероятно самая редкая из книг Шкапской (что еще похвала небольшая). Я купил ее года три назад после долгих поисков, но, впрочем, после этого мне попадались еще два экземпляра.
Земные ремесла. М., "Всероссийский союз поэтов". 1925. Тираж 3000 экз.
Поэма "Человек идет на Памир", составляющая значительную часть этой небольшой книги, была закончена весной 1924 г., о чем сама Шкапская сообщила Эренбургу. По этому поводу возникла занятная неразбериха; Эренбург писал Полонской: "Она мне написала, что ее новая поэма - об электр. заводе Сименса и Шукерта. Ты же пишешь - "об аборте". Как понять такое? На Сименса или на Шукерта ложится страшная тень"92. Книга была напечатана в первых числах года: 9 января Шкапская записывала в альбом: "Вышл<и> "Кровь-руда" и "Земные ремесла""93 (о втором издании "Крови" см. далее).
25 февраля 1925 г. за полученный экземпляр благодарила С. А. Толстая: "Еще много, много раз благодарю Вас за Вашу книжку. Она мне доставила много хороших минут. Больше всего люблю поэму. Вообще же читаю мало, совсем нет времени"94.
На выход книги откликнулся Иннокентий Оксенов: "Шкапская - поэт одной темы. Эта тема поэтическая - "охрана материнства". Лирика Шкапской, по слову Троцкого, неподдельно "органическая, биологическая, гинекологическая". Тема - старая как мир, в свое время слегка подновленная Розановым. <…> Такое мировоззрение заводит в тупик, в котором трудно не только творить, но и дышать. К счастью, поэт вовремя вспомнил, что, кроме законов природы, существуют еще законы развития человеческого общества, существует, наконец, человеческая воля, в конечном счете торжествующая над природой. Знаком этого поворота явилась поэма "Человек идет на Памир", посвященная заводу Сименс-Шуккерта в Берлине.
Шкапская в поисках новой темы еще не нашла своей новой формы. Для "физиологических" тем была характерна установка на лирический дневник, в "Человеке" сквозит установка на балладный строй Тихоновской поэтики. Будем ждать, что Шкапская успешно справится со своим кризисом, и найдет новые темы и новые слова, так как прежняя ее тема исчерпана до конца и продолжать ее было бы явным риском"95.
Книга встречается довольно часто.
Кровь-руда. 2-е издание. М., "Всероссийский союз поэтов". 1925. Тираж 3000 экз.
Обстоятельства издания книги мне неизвестны. Резко отрицательная рецензия появилась в московском альманахе "Чет и нечет": "Книжечки М. Шкапской производят досадное и неприятное впечатление. Дело, разумеется, не в темах, которые так упорно владеют этой поэтессой (почему же аборту или половому акту не быть предметом поэзии? - писал же Пушкин: "Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем"), но любой теме нужно придать поэтическую значимость, а это-то Шкапской и не удается. Потому все эти "кровавые женские лозы", "вздымаемые мечи", безвкусные описания вожделений, спариваний и рождений вызывают у читателя непреодолимое отвращение"96.
Удивительным контрастом к этому резкому отзыву звучат примиренческие интонации обычно свирепого Лелевича: "Стакан Марии Шкапской не велик, но она пьет из своего стакана. Во всех ее книжках навязчиво звучит только одна-единственная тема, но эта тема своеобразна и выделяет автора из ряда других русских поэтов. Тема эта была достаточно четко сформулирована еще в ее первой книжке "Mater dolorosa". Это - тема тоски женщины, не осуществившей своего материнского назначения; это - тема боли о неродившихся детях. Эта своеобразная тема неизменно разрабатывалась Шкапской в мистическом плане. <…> Поэтические средства Шкапской не отличаются разнообразием и яркостью. Стих ее неровен и часто недопустимо неряшлив. Манера печатать стихи прозой, без выделения стихотворных строк, может несколько затруднить чтение стихов вслух, но менее всего способна заменить оригинальность и самобытность формы. Впрочем, вряд ли можно ожидать, что Мария Шкапская достигнет ценных формальных результатов, оставаясь в пределах своей единственной - и в достаточной мере упадочной - темы. Трудно сказать, сумеет ли она освободиться от "бледной немочи". Если сумеет, это будет спасением для ее поэтического дарования и приятным сюрпризом для нашей поэзии"97.
Книга не редкая.
Алешины калоши. 2-е изд. Рис. А. Жаба. М. - Л., "Радуга". 1926.
Обычно я не собираю детские книжки, но эта как-то добавилась в библиотеку сама, как это нередко бывает. Ничего про ее историю я не знаю. Кроме нее, у меня есть некоторые сопутствующие материалы Шкапской - одно частное письмо (которое в свое время будет обнародовано), десяток адресованных ей автографов и несколько прозаических книг, но я никогда не ставил целью собрать все ее постпоэтические издания.
==
66 Письмо от 31 января 1922 г. // Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. Издание подготовлено Б. Я. Фрезинским. М., 2004. С. 135.
67 Письмо от 14 февраля 1922 г. // Пильняк Б. А. Письма. Т. 1. 1906 - 1922. С. 404.
68 Письмо от 16 февраля 1922 г. // Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 139.
69 Письмо от 10 апреля 1922 г. // Пильняк Б. А. Письма. Т. 1. 1906 - 1922. С. 427.
70 То есть благотворительную продуктовую посылку от "American Relief Administration". Через посредство ARA в Россию приходили и адресные посылки от частных лиц.
71 Письмо от 7 марта 1922 г. // Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 141.
72 Там же. С. 142.
73 Письмо от 29 марта 1922 г. // Там же. С. 148.
74 Письмо от 24 апреля 1922 г. // Там же. С. 152.
75 Письмо от 5 мая 1922 г. // Там же. С. 156.
76 Письмо от 14 мая 1922 г. // Там же. С. 159.
77 Письмо от 31 мая 1922 г. // Там же. С. 165.
78 РГАЛИ. Ф. 2182. Оп. 1. Ед. хр. 563. Цит. по комментариям Б. Фрезинского: Диаспора. Т. IV. Новые материалы. Париж - Спб., 2002. С. 536 - 537.
79 Письмо от 4 июля 1922 г. // Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 187.
80 Брюсов В. Среди стихов. 1894-1924. С. 619.
81 Новая русская книга. 1922. № 8. С. 19.
82 Рудин из Брюсовского института. (Письма Г. А. Шенгели М. М. Шкапской. 1923-1932). Публ. С. Шумихина // Минувшее. Исторический альманах. Т. 15. М.-Спб., 1994. С. 273.
83 Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 193.
84 РГАЛИ. Ф. 2182. Оп. 1. Ед. хр. 564.
85 Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 195 - 196.
86 Новая русская книга. 1923. № 1. С. 47. Шкапская приехала в Берлин не позднее 31 января 1923 г. (в этот день она встречалась с Ходасевичем: Ходасевич В. Камерфурьерский журнал. М., 2002. С. 39); выехала в Москву 10 марта (см. письмо Эренбурга Е. Полонской, датированное этим днем: Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 264).
87 А. Б<ахрах?> [Рец. на:] Мария Шкапская. Кровь-руда. Берлин, 1922 // НРК. 1923. № 2. С. 17. Предполагаемый автор этой заметки оставил некомплиментарный портрет Шкапской в своих мемуарах: "Свел я с ней знакомство в давние годы в Берлине, когда она была уже (впрочем, не уверен, какое из двух наречий уместнее "уже" или "еще") довольно известной поэтессой, за которой гонялись издатели, несмотря на то, что в ее стихах никогда не было крикливого или "сенсационного", ничего коммерчески многообещающего. Да и от самого ее внешнего вида веяло чем-то крайне далеким от современности. Она и внешне казалась неким анахронизмом, в ее облике было что-то от запоздалой народоволицы, от Софьи Перовской, в лучшем случае, от немного лубочного изображения революционерки начала века, от "вечной курсистки" предреволюционных лет. Довольно высокая, в юбке до полу, с закрывающими уши буклями калачиком, без тени малейшего внешнего кокетства, казалось, что ей неведомо понятие "косметика"" (Бахрах А. По памяти, по записям. Литературные портреты. Париж, 1980. С. 68).
88 Письмо от 28 марта 1923 г. // Гачева А. Философ в диалоге с поэтом. С. 277.
89 Горький М. Полное собрание сочинений. Письма. В двадцати четырех томах. Т. 14. 1922 - май 1924. М., 2009. С. 117.
90 Письмо от 4 января 1923 г. // Гачева А. Философ в диалоге с поэтом. С. 273.
91 В. Л. [Рец. на:] Мария Шкапская. Ца-ца-ца. Изд. Манфред. Берлин, 1923 // Новая русская книга. 1923. № 5/6. С. 23.
92 Письмо от 10 апреля 1924 г. // Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 332.
93 Цит. по комм. С. И. Субботина: Наше наследие. 2002. № 63/64. С. 000.
94 Женщины par excellence. Публ. С. И. Субботина // Наше наследие. 2002. № 63/64. С. 000.
95 Оксенов Инн. [Рец. на:] Мария Шкапская. Кровь-руда. Издание второе. Изд. ВСП. Стр. 32. М. 1925. Земные ремесла. Изд. ВСП. Стр. 32. М. 1925 // Звезда. 1926. № 4. С. 300 - 301.
96 Д. В<ыгодский>. [Рец. на:] Мария Шкапская. Кровь-руда. Издание второе. Изд. ВСП. Стр. 32. М. 1925. Земные ремесла. Изд. ВСП. Стр. 32. М. 1925 // Чет и нечет. Альманах поэзии и критики. М., 1925. С. 41.
97 Лелевич Г. [Рец. на:] Мария Шкапская. Кровь-руда. Издание второе. Изд. ВСП. Стр. 32. М. 1925. Земные ремесла. Изд. ВСП. Стр. 32. М. 1925 // Красная новь. 1925. № 1. С. 311 - 312.
Барабан Строгого Господина. Берлин, "Огоньки" 1922.
Издательство "Огоньки", принадлежавшее юристу Александру Григорьевичу Левенсону, прожило короткую, но бурную жизнь, напечатав за два года (с конца 1921 по 1923) два десятка русских книг, среди которых сборники Б. Пильняка, А. Белого, М. Цветаевой, А. Толстого и И. Эренбурга. В истории с этой книгой, как и в сюжете с рецензией, вновь сошлись с конкурирующими предложениями помощи Эренбург и Пильняк. Так, 13 января 1922 г. Эренбург писал Шкапской "Очень нравится мне название новой книги ("Барабан")"66. (Между тем, название - цитата из стихотворения Елены Гуро, взятого эпиграфом). Две недели спустя уже Пильняк сообщал ей: ""Барабан строгого господина" - покупают у меня в Берлине, Левенсон, за 3000 герм<анских> марок. Сегодня буду держать совет с Эренбургом, Ал<ексей> Мих<айлович> настаивает, чтобы книгу отдать Левенсону"67. Через два дня соперники встретились и манускрипт перекочевал из одних рук в другие; Эренбург торжествовал: "Получил рукопись "Барабан" от Пильняка . Еще не прочел как следует. В целом лучше первой. Крепче. Прочитав, напишу. Зачем пишете четверостишия как прозу?"68. (Между прочим, Пильняк успел хоть немного, но отомстить: уже в апреле, когда рукопись давно уже была в "Огоньках", он признался Шкапской: "По воле моей и Алексея Михайловича <Ремизова> - мы сделали сокращение в "Барабане", именно - выкинули бездарный эпиграф из Эренбурга, порешив, что таких взяток давать не стоит"69).
Две недели спустя Эренбург (так, вероятно, и не узнавший об этом усекновении) сообщал Шкапской: "Сегодня, наконец, добился от издателя ответа. "Барабан" выйдет не позже, чем в апреле. Я подписал договор. Три тысячи марок. Издан будет хорошо. На гонорар сегодня же послал Вам: продовольств<енную> посылку через ARA70 (десятидолларную). Получите, вероятно, в мае. И аптечку - это придет, полагаю, через месяц - всякие снадобья, термометр, ножницы, мыло и пр. Большой ящик. Хорошо ли поступил? Напишите, что Вам нужно?"71. В этом же письме он не удерживается от дополнительного упрека Пильняку: "Мне жалко, что в "Книге" о Вас пишет Пильняк. Во-первых, потому что пишет о себе, а не о Вас (единств<енное> верное - "Розанов" - чужое). Во-вторых, п<отому> ч<то> я не могу писать . Зато напишу о "Барабане". Он мне ближе. Его физиологичность беспокойней"72. Отчего-то эта история с перехваченной рецензией его особенно уязвила; в конце марта он дополнительно к ней возвращается: "О "Барабане" напишу в "Книге" обязательно, я не уступлю никому"73.
Между тем дело затягивается: в апреле Эренбург, поневоле чувствуя ответственность, пишет Шкапской: "Печатание Вашей книги "Барабан" - немного задержалось - искали подходящую бумагу. Теперь нашли и как будто она должна быть готова в первых числах мая. Я Вам выслал 3-го марта 10 долл<аровую> посылку через ARA и другую с медикаментами. Дошли ли уже?"74. В мае обещание повторяется: "Ваш "Барабан" несколько задержался из-за бумаги, но выйдет в течение этого месяца. Тогда вышлю Вам 20 экз<емпляров>"75. Еще две недели спустя: "Скоро выходит Ваш "Барабан""76. В последний день мая: ""Барабан" наконец-то отпечатан, брошюруется. Как только будет готов - вышлю"77. Наконец, 24 июня радостной вестью поделился непосредственно владелец издательства, тоже, очевидно, прочувствовавший нервозность ситуации: "Сегодня в нашем издательстве вышла из печати Ваша книга "Барабан старого господина". 25 авторских экземпляров я Вам высылаю почтой... Я уверен в большом успехе Вашей книжки и охотно бы подумал о других изданиях Ваших вещей. Не откажите в любезности сообщить о том, имеете ли Вы что-нибудь для печати и согласны ли снова поручить издание Ваших книг "Огонькам""78. Вдогонку экземплярам прислал письмо и Эренбург: "Получили ли Вы "Барабан"? Бумага хорошая. Но обложка и шрифт неудачны (на мой вкус!). Это - Ваша переходная книга. Что пишете теперь? Пришлите. Пишите"79.
Книга вышла в оформлении А. Арнштама, присяжного художника "Огоньков".
В. Брюсов писал в рецензии: "Я очень доволен, что в свое время отозвался осторожно о первой книжке стихов Марии Шкапской. В той ("Mater dolorosa) стихи были очень плохие; в новой ("Барабан строгого господина" - выражение из Е. Гуро) если и не хороши, то безмерно лучше. Отдельные строфы сделаны уже весьма искусно, хотя и в знакомой символической манере. О содержании стихов говорить не хочется... При желании можно их назвать "контрреволюционными", но это будет поверхностно. В стихах есть подлинное переживание революции, еще не понятой, еще не принятой автором, но оставившей на нем глубокий след"80. Нина Берберова, снова заменившая невезучего Эренбурга в "Новой русской книге", писала: "Опять, как в "Mater Dolorosa" хороши и цельны стихи первой половины книги "Барабан строгого Господина". У поэта есть свое лицо, каждое слово на месте, смотрит куда надо и соблюдает общую стройность. Ни безвкусицы, ни небрежности. <…> Когда же дело доходит до будней, площадей, Петербурга, России, то видишь вдруг перед собой даму, прочитавшую Блока и очень любящую современную поэзию"81.
Книга не редкая.
Второй экземпляр. Автограф: "?Что фендрик фендрику может сказать умного?"
Милому ?ежику" в память о милой неделе в Ленинграде.
М. Шкапская.
Ленинград. 17/5 1924".
Инскрипт на этом экземпляре адресован таинственному "ежику", который, однако, может быть предположительно опознан. Приведенная полуэпиграфом цитата - домашняя шутка, подразумевающая Г. А. Шенгели. В последнем известном его письме к Шкапской говорится: "Вероятно, не менее 5 лет прошло со времени переписки двух фендриков. Помните петровский указ: ?Разгонять фухтелями, понеже что фендрик фендрику может сказать умного?" Ну и разогнали"82 (фендрик - младший военный чин при Петре). Этого было бы мало для идентификации адресата, но одно из писем Шенгели к Шкапской подписано "Егор Ежиков". С другой стороны, письма Шенгели, хронологически окаймляющие этот инскрипт, не содержат никаких упоминаний ни о предстоящей неделе в Ленинграде, ни о ее последствиях. Конечно, Шкапская могла воспользоваться чужим вокабуляром и в другом диалоге.
Кровь-руда. Пб.-Берлин, "Эпоха". 1922.
Эта книга также была устроена при помощи Эренбурга. 28 июля 1922 г. он писал Шкапской: "Прежде всего о Ваших делах: я продал "Кровь-Руду" в "Эпоху" за 8000. Это хорошо. Договор посылаю. Аналогичный был о "Барабане". На эту Вы получите АРУ и Нансеновские. Если Вы до 1 августа не получите медикаментов - я получу назад деньги и вышлю Вам ч<то>-л<ибо> на них (хотите теплые чулки - ребятам?)
Надеюсь, Вы получили уже "Барабан" (обложка - отвратительная!). Я получил "Руду" в Берлине и наспех проглядел. Многое знал. Пока не прочту, боюсь ч<то>-л<ибо> сказать о книге"83. Любопытно, что, несмотря на недвусмысленную готовность издательства "Огоньки" продолжать сотрудничество с Шкапской, Эренбург решает обратиться еще к одному берлинскому русскому издательству. "Эпоха" принадлежала Соломону Гитмановичу Каплуну и была несколько мощнее двух описанных выше предприятий, хотя и она не пережила 1924-го года. Согласно сохранившемуся договору, "Эпоха" обещала напечатать три тысячи экземпляров книги84.
20 августа Эренбург напоминал: "О Ваших делах: я послал Вам договор на "Руду". Примерно такой же на "Барабан". АРУ (за "Руду") Вам выслали прямо из "Эпохи" - должны были по курсу тех дней выкроить одну АРУ и еще остаток - Нансеновскую в 2 дол<лара> (всего 8000 м<арок> - 12 долл<аров> - тогда)"85.
На этот раз книга в рукописи была посвящена Эренбургу и посвящение благополучно добралось до печатного станка: "Кровь-руда" вышла в декабре 1922 года, за несколько недель до приезда самой Шкапской в Германию. "Новая русская книга" сообщала в январском номере 1923 года: "Мария Мих. Шкапская приехала на короткое время в Берлин (Neue-Winterfeldstr. 14). В изд. "Эпоха" выпустила недавно новую книгу стихов "Кровь-руда". Имеет готовыми к печати переводы с китайского "Чи-чи-чи" <так!>. В Москве в изд. "Круг" выходит ее книга "О лукавом сеятеле и тяжелом зерне""86. В следующем номере того же журнала помещена рецензия на сборник: "У Шкапской настоящий культ евгеники, своеобразно выходящий из ее органической привязанности к жизни, к земле. Все "надмирное" вне ее. Подобная линия совершенно нова для русской литературы, а это тем более ценно, что является оздоровляющей реакцией против существовавшей издерганности или символически-мистической идеализации, столь резко проявлявшейся в последнее время"87
Известен эпистолярный отзыв А. Горского: "Вот "Кровь - Руда" чудесно-сочна, полновесна"88.
Накануне берлинской поездки (или - даже скорее - в первые берлинские дни) Шкапская отправила три свои книги (кроме "Часа") Горькому и получила от него подробный отзыв, датированный 7 января 1923 г.:
"Прочитал "Mater Dolorosa".
Думаю, что лучшим стихотворением этой книжки является "Как много женщин ты ласкал", - в конце этого стихотворения хорошо выражена гордость, которой вообще не хватает Вам как женщине, Матери всего сущего и воображаемого. У Вас, мне кажется, неопределенное отношение к Богу, т.е. отношение недостаточно ясно определившееся, хотя Вы и чувствуете, что "властителями дней" являются "Яго соперники, малютки" Ваши, "дети ". Вы стонете и жалуетесь на обиду, жестоко и несправедливо Вам нанесенную, - было бы достойнее Вас гневаться, а не жаловаться. В стихотворении "Земля моя" Вы подчиняетесь темной, таинственной стихии, но Вы же сами стихия и, притом, - стихия, в недрах которой зародилось сознание сложности бытия и ощущение своей биологической значительности. Это сознание, это ощущение должно бы вызвать у Вас гнев и гордость, и уже в "Барабане" чувствуются намеки на возникновение этих свойств. Но "Кровь-руда" как будто снова утрачивает их, - хотел бы ошибиться в этом. И все же Вы, повторяю, на новом и очень широком пути, до Вас женщина еще не говорила так громко и верно о своей значительности. И если Вы укрепитесь на нем - Вы сделаете что-то великолепное, а, может быть, и величественное. Вам, думаю, надо только понять, что женщина - Родоначальница, и в деле строения мира приоритет за нею"89.
Известно, что Шкапская из Берлина ездила в гости к Горькому в Сааров (в сопровождении А. Бахраха) и читала ему стихи: вероятно, это было 2-го февраля: этим днем датирован инскрипт на сборнике "Кровь-руда".
Книга не редкая.
Явь. Обложка, заставки и концовки Л. Бруни. М. - Пг., "Круг". 1923.
Несмотря на то, что книга эта печаталась не в Берлине, а популярном и плодовитом "Круге", история ее подготовки вовсе не документирована (вряд ли это сборник "О лукавом сеятеле", который обещала "Новая русская книга"). Отзывы на нее также нам неизвестны. Книга встречается довольно часто.
Ца-ца-ца. Берлин, Манфред. 1923.
Это та самая ошибочно названная книга, появление которой в Берлине было анонсировано в хроникальной заметке. Об онтологическом статусе составивших ее текстов ученые до сих пор размышляют - действительно ли это переводы из китайской поэзии (китайский Шкапская если и не знала, то по крайней мере учила), либо просто изящная стилизация. Известно, что о предстоящем ее выходе Шкапская предупреждала А. Горского (это письмо не сохранилось); тот отвечал: "О каких переводах Вы пишете? "Китайских"? (Не совсем разобрал это слово у Вас.) Неужели Вы владеете китайским языком"? Или это перевод с перевода?"90.
Издательская марка, под которой появилась книга, представляет собой некоторую загадку. Издательство "Манфред" несомненно существовало, под его маркой вышел альманах "Струги", стихи Г. Росимова и В. Пиотровского, исследование В. Маргулиеса и две книги Р. Б. Гуля (все в 1923 году). Но Эренбург в письме к Шкапской пишет: "Не знаю как быть с Манфредом, напишу кому-нибудь в Берлин, чтоб узнать, там ли он?" (в комментариях - неустановленное лицо). Может быть, он так персонифицирует Корвин-Пиотровского, который был в "Манфреде" редактором? Не исключено, конечно, что существовал и вполне конкретный Манфред.
Короткая рецензия на сборник появилась в "Новой русской книге": "Шкапская - поэтесса, крохотный сборник китайских стихотворений, переведенных ею на русский язык, доказал это быть может более убедительно, чем ее личное поэтическое творчество"91.
Книга довольно редкая, вероятно самая редкая из книг Шкапской (что еще похвала небольшая). Я купил ее года три назад после долгих поисков, но, впрочем, после этого мне попадались еще два экземпляра.
Земные ремесла. М., "Всероссийский союз поэтов". 1925. Тираж 3000 экз.
Поэма "Человек идет на Памир", составляющая значительную часть этой небольшой книги, была закончена весной 1924 г., о чем сама Шкапская сообщила Эренбургу. По этому поводу возникла занятная неразбериха; Эренбург писал Полонской: "Она мне написала, что ее новая поэма - об электр. заводе Сименса и Шукерта. Ты же пишешь - "об аборте". Как понять такое? На Сименса или на Шукерта ложится страшная тень"92. Книга была напечатана в первых числах года: 9 января Шкапская записывала в альбом: "Вышл<и> "Кровь-руда" и "Земные ремесла""93 (о втором издании "Крови" см. далее).
25 февраля 1925 г. за полученный экземпляр благодарила С. А. Толстая: "Еще много, много раз благодарю Вас за Вашу книжку. Она мне доставила много хороших минут. Больше всего люблю поэму. Вообще же читаю мало, совсем нет времени"94.
На выход книги откликнулся Иннокентий Оксенов: "Шкапская - поэт одной темы. Эта тема поэтическая - "охрана материнства". Лирика Шкапской, по слову Троцкого, неподдельно "органическая, биологическая, гинекологическая". Тема - старая как мир, в свое время слегка подновленная Розановым. <…> Такое мировоззрение заводит в тупик, в котором трудно не только творить, но и дышать. К счастью, поэт вовремя вспомнил, что, кроме законов природы, существуют еще законы развития человеческого общества, существует, наконец, человеческая воля, в конечном счете торжествующая над природой. Знаком этого поворота явилась поэма "Человек идет на Памир", посвященная заводу Сименс-Шуккерта в Берлине.
Шкапская в поисках новой темы еще не нашла своей новой формы. Для "физиологических" тем была характерна установка на лирический дневник, в "Человеке" сквозит установка на балладный строй Тихоновской поэтики. Будем ждать, что Шкапская успешно справится со своим кризисом, и найдет новые темы и новые слова, так как прежняя ее тема исчерпана до конца и продолжать ее было бы явным риском"95.
Книга встречается довольно часто.
Кровь-руда. 2-е издание. М., "Всероссийский союз поэтов". 1925. Тираж 3000 экз.
Обстоятельства издания книги мне неизвестны. Резко отрицательная рецензия появилась в московском альманахе "Чет и нечет": "Книжечки М. Шкапской производят досадное и неприятное впечатление. Дело, разумеется, не в темах, которые так упорно владеют этой поэтессой (почему же аборту или половому акту не быть предметом поэзии? - писал же Пушкин: "Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем"), но любой теме нужно придать поэтическую значимость, а это-то Шкапской и не удается. Потому все эти "кровавые женские лозы", "вздымаемые мечи", безвкусные описания вожделений, спариваний и рождений вызывают у читателя непреодолимое отвращение"96.
Удивительным контрастом к этому резкому отзыву звучат примиренческие интонации обычно свирепого Лелевича: "Стакан Марии Шкапской не велик, но она пьет из своего стакана. Во всех ее книжках навязчиво звучит только одна-единственная тема, но эта тема своеобразна и выделяет автора из ряда других русских поэтов. Тема эта была достаточно четко сформулирована еще в ее первой книжке "Mater dolorosa". Это - тема тоски женщины, не осуществившей своего материнского назначения; это - тема боли о неродившихся детях. Эта своеобразная тема неизменно разрабатывалась Шкапской в мистическом плане. <…> Поэтические средства Шкапской не отличаются разнообразием и яркостью. Стих ее неровен и часто недопустимо неряшлив. Манера печатать стихи прозой, без выделения стихотворных строк, может несколько затруднить чтение стихов вслух, но менее всего способна заменить оригинальность и самобытность формы. Впрочем, вряд ли можно ожидать, что Мария Шкапская достигнет ценных формальных результатов, оставаясь в пределах своей единственной - и в достаточной мере упадочной - темы. Трудно сказать, сумеет ли она освободиться от "бледной немочи". Если сумеет, это будет спасением для ее поэтического дарования и приятным сюрпризом для нашей поэзии"97.
Книга не редкая.
Алешины калоши. 2-е изд. Рис. А. Жаба. М. - Л., "Радуга". 1926.
Обычно я не собираю детские книжки, но эта как-то добавилась в библиотеку сама, как это нередко бывает. Ничего про ее историю я не знаю. Кроме нее, у меня есть некоторые сопутствующие материалы Шкапской - одно частное письмо (которое в свое время будет обнародовано), десяток адресованных ей автографов и несколько прозаических книг, но я никогда не ставил целью собрать все ее постпоэтические издания.
==
66 Письмо от 31 января 1922 г. // Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. Издание подготовлено Б. Я. Фрезинским. М., 2004. С. 135.
67 Письмо от 14 февраля 1922 г. // Пильняк Б. А. Письма. Т. 1. 1906 - 1922. С. 404.
68 Письмо от 16 февраля 1922 г. // Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 139.
69 Письмо от 10 апреля 1922 г. // Пильняк Б. А. Письма. Т. 1. 1906 - 1922. С. 427.
70 То есть благотворительную продуктовую посылку от "American Relief Administration". Через посредство ARA в Россию приходили и адресные посылки от частных лиц.
71 Письмо от 7 марта 1922 г. // Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 141.
72 Там же. С. 142.
73 Письмо от 29 марта 1922 г. // Там же. С. 148.
74 Письмо от 24 апреля 1922 г. // Там же. С. 152.
75 Письмо от 5 мая 1922 г. // Там же. С. 156.
76 Письмо от 14 мая 1922 г. // Там же. С. 159.
77 Письмо от 31 мая 1922 г. // Там же. С. 165.
78 РГАЛИ. Ф. 2182. Оп. 1. Ед. хр. 563. Цит. по комментариям Б. Фрезинского: Диаспора. Т. IV. Новые материалы. Париж - Спб., 2002. С. 536 - 537.
79 Письмо от 4 июля 1922 г. // Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 187.
80 Брюсов В. Среди стихов. 1894-1924. С. 619.
81 Новая русская книга. 1922. № 8. С. 19.
82 Рудин из Брюсовского института. (Письма Г. А. Шенгели М. М. Шкапской. 1923-1932). Публ. С. Шумихина // Минувшее. Исторический альманах. Т. 15. М.-Спб., 1994. С. 273.
83 Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 193.
84 РГАЛИ. Ф. 2182. Оп. 1. Ед. хр. 564.
85 Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 195 - 196.
86 Новая русская книга. 1923. № 1. С. 47. Шкапская приехала в Берлин не позднее 31 января 1923 г. (в этот день она встречалась с Ходасевичем: Ходасевич В. Камерфурьерский журнал. М., 2002. С. 39); выехала в Москву 10 марта (см. письмо Эренбурга Е. Полонской, датированное этим днем: Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 264).
87 А. Б<ахрах?> [Рец. на:] Мария Шкапская. Кровь-руда. Берлин, 1922 // НРК. 1923. № 2. С. 17. Предполагаемый автор этой заметки оставил некомплиментарный портрет Шкапской в своих мемуарах: "Свел я с ней знакомство в давние годы в Берлине, когда она была уже (впрочем, не уверен, какое из двух наречий уместнее "уже" или "еще") довольно известной поэтессой, за которой гонялись издатели, несмотря на то, что в ее стихах никогда не было крикливого или "сенсационного", ничего коммерчески многообещающего. Да и от самого ее внешнего вида веяло чем-то крайне далеким от современности. Она и внешне казалась неким анахронизмом, в ее облике было что-то от запоздалой народоволицы, от Софьи Перовской, в лучшем случае, от немного лубочного изображения революционерки начала века, от "вечной курсистки" предреволюционных лет. Довольно высокая, в юбке до полу, с закрывающими уши буклями калачиком, без тени малейшего внешнего кокетства, казалось, что ей неведомо понятие "косметика"" (Бахрах А. По памяти, по записям. Литературные портреты. Париж, 1980. С. 68).
88 Письмо от 28 марта 1923 г. // Гачева А. Философ в диалоге с поэтом. С. 277.
89 Горький М. Полное собрание сочинений. Письма. В двадцати четырех томах. Т. 14. 1922 - май 1924. М., 2009. С. 117.
90 Письмо от 4 января 1923 г. // Гачева А. Философ в диалоге с поэтом. С. 273.
91 В. Л. [Рец. на:] Мария Шкапская. Ца-ца-ца. Изд. Манфред. Берлин, 1923 // Новая русская книга. 1923. № 5/6. С. 23.
92 Письмо от 10 апреля 1924 г. // Эренбург И. Дай оглянуться… Письма. 1908 - 1930. С. 332.
93 Цит. по комм. С. И. Субботина: Наше наследие. 2002. № 63/64. С. 000.
94 Женщины par excellence. Публ. С. И. Субботина // Наше наследие. 2002. № 63/64. С. 000.
95 Оксенов Инн. [Рец. на:] Мария Шкапская. Кровь-руда. Издание второе. Изд. ВСП. Стр. 32. М. 1925. Земные ремесла. Изд. ВСП. Стр. 32. М. 1925 // Звезда. 1926. № 4. С. 300 - 301.
96 Д. В<ыгодский>. [Рец. на:] Мария Шкапская. Кровь-руда. Издание второе. Изд. ВСП. Стр. 32. М. 1925. Земные ремесла. Изд. ВСП. Стр. 32. М. 1925 // Чет и нечет. Альманах поэзии и критики. М., 1925. С. 41.
97 Лелевич Г. [Рец. на:] Мария Шкапская. Кровь-руда. Издание второе. Изд. ВСП. Стр. 32. М. 1925. Земные ремесла. Изд. ВСП. Стр. 32. М. 1925 // Красная новь. 1925. № 1. С. 311 - 312.