МАРГИНАЛИИ СОБИРАТЕЛЯ. IV. «Скрижаль Пушкина».
Этот сюжет принадлежит к числу общеизвестных, но так велико нагромождение вокруг него подробностей, анекдотов и путаниц, так сильна (на момент фиксации сведений) инерция взаимных недовольств соперничающих филологических каст, столь тонка грань между злорадством и опаской, - что не грех изложить его еще раз, по возможности, расчищая от анекдотических напластований.
В середине декабря 1919 года вышла в свет книга М. О. Гершензона «Мудрость Пушкина». Основу книги составили статьи, напечатанные в периодике за предыдущие двадцать лет; едва ли не единственный впервые появляющийся в печати текст был вынесен в качестве предисловия под названием «Скрижаль Пушкина»:
«Самую поразительную из страниц, написанных Пушкиным, постигла и судьба поразительная. Ее никто не знает; ее нет, сколько мне известно, ни в одном собрании его сочинений; ее только раз, в деловом порядке, неточно напечатал В. Е. Якушкин в составленном им описании рукописей Пушкина. - На отдельном листке плотной шершавой бумаги, с обеих сторон, от верха лицевой до самого конца оборотной страницы, написано его рукою следующее:
Руссо сказал: il n’y a de beau que ce qui n’est pas. Это не значит: только то, что не существует. Прекрасное существует, но его нет, ибо оно является нам единственно для того, чтобы исчезнуть, чтобы нам сказаться, чтобы нам оживить, обновить душу; но его ни удержать, ни разглядеть, ни постигнуть мы не можем. Оно не имеет ни имени, ни образа; оно посещает нас в лучшие минуты жития. Величественное зрелище природы, еще более величественное зрелище души человеческой, поэзия, счастье, нещастие дают нам сии высокие ощущения прекрасного - и весьма понятно, почему почти всегда соединяется с ними грусть.... Но грусть не приводящая в уныние, а животворная, сладкая; какое-то смутное стремление.... Это происходит от его скоротечности, от его невыразимости, от его непостижимости.... прекрасно только то, чего нет. В эти минуты живого чувства стремишься не к тому, чем оно произведено и что перед тобою, - но к чему-то лучшему, тайному, далекому, что с ним соединяется и что для тебя где-то существует. И это стремление есть одно из невыразимых доказательств бессмертия души: иначе от чего бы в минуту наслаждения не иметь полноты и ясности наслаждения? Нет, эта грусть убедительно говорит нам, что прекрасное здесь не дома, что оно только мимопролетающий благовеститель лучшего.... оно есть восхитительная тоска по отчизне, оно действует на нашу душу не настоящим, а темным в одно мгновение соединенным воспоминанием всего прекрасного в прошедшем и тайным ожиданием чего-то в будущем.
А когда нас покидает
В дар любви, у нас в виду
В нашем небе зажигает
Он прощальную звезду. -
Важность этого признания не умаляется тем, что семя его запало в душу Пушкина извне. Знающие конечно тотчас вспомнили стихотворение Жуковского «Лалла Рук». Действительно, Пушкин воспринял туманную мысль Жуковского, но углубил ее безмерно и выразил с такой несравненной четкостью, наглядностью, почти осязательностью, какие дает только глубокий личный опыт.
Приведенная страница - ключ к пониманию Пушкина. Так вот каким светом светит его поэзия! Он в опыте твердо узнал небытие воплощенного мира и открытым взором созерцал проблески совершенной красоты сквозь земную явь; он не только видел иной мир, - он и сознавал, что видит его. И не случайно эта страница открылась впервые мне, от юных лет познавшему на земле одну эту правду: правду о лучшем мире».
Мы не можем сейчас установить, когда Гершензон разыскал этот отрывок «на отдельном листе»1 . Изначально он находился среди бумаг, взятых жандармами на квартире Пушкина 7 февраля 1837 года; при хаотическом объединении бумаг в тетради он попал в т.наз. «тетрадь 2387» по жандармской нумерации и фолиирован там как л. 52 об. Эти тетради, возвращенные наследникам, хранились у старшего сына поэта и были им, под влиянием уговоров, переданы в 1880 году в Румянцевский музей, где через два года (ср. нынешние десяти- и пятидесятилетние сроки обработки архивов) сделались доступны для исследователей2 . Впервые в качестве носителя самостоятельной единицы пушкинского текста этот листок описан В. Е. Якушкиным3 ; тогда же А. Г. Филонов в газетной заметке4 указал на его ошибку - ибо текст этот представляет собой сделанную Пушкиным копию с примечания Жуковского; история эта с годами забылась.
Если бы эти бумаги хранились в Пушкинском Доме, куда они в итоге и переехали, мы могли бы датировать роковую встречу с ними Гершензона с точностью до дня: его петербургские экспедиции, благодаря сохранившейся семейной переписке, известны в подробностях. Но увы: знакомство их произошло в Москве при психологических обстоятельствах, которые легко вообразить: мистик-Гершензон с его вечным пламенем неистовства (по слову Белого) жил в чувстве диалога с изучаемым героем; для него этот случайный листок, на котором было написано то, что он ждал и хотел прочесть, - был репликой и наградой в этом разговоре.
Вероятно, о новонайденном тексте, скрывая подробности, он рассказал нескольким близким друзьям; впрочем, оба упоминания об этом факте восходят к мемуаристам, известным своей недостоверностью - Ходасевичу («Однажды он мне сказал: "Я нашел настоящую скрижаль Пушкина - его философия искусства, его credo". Будучи несколько скрытен в том, что касалось его текущей работы, он на расспросы мои ответил только, что это - всего лишь одна страница, которая давно напечатана, но на нее не умели обратить должного внимания и даже не включили ни в одно собрание сочинений Пушкина» - (отсюда) и Осоргину («<…> написанного никому не показал и не открыл, а только всем говорил: ”Вот вы узнаете, когда выйдет книга! А до выхода и не просите, не расскажу!» 5 ).
Скорее всего, книга вышла в среду 17 декабря 1919 года: это число значится под единственным известным мне датированным инскриптом: «Абраму Марковичу Эфросу на дружескую память. 17 декабря 1919 г. М. Гершензон» 6 . В этот день Гершензон, человек общительный и обстоятельный, получив в типографии экземпляры, отправился их раздаривать по московским знакомым ближнего круга. «Все друзья и скрытые враги получили авторские экземпляры с посвящением. И Сакулин получил, и Шпет получил. Автор пишет: “Дорогому такому-то”, а про себя думает: “На, выкуси”»7 ; «Однажды утром (кажется, это было в начале 1920 года) Гершензон занес мне в подарок только что вышедшую свою книгу "Мудрость Пушкина"» (Ходасевич).
В этот же день несколько экземпляров отправилось по почте к иногородним коллегам (известна судьба экземпляра, преподнесенного М. Цявловскому, о чем см. ниже).
Вечером ошибка его открылась.
Версия 1: «В тот день я был занят, книгу не раскрывал, а вечером пошел в гости к Георгию Чулкову, которого застал в радостном возбуждении.
- Ну что, "Скрижаль Пушкина" видели?
- Нет еще, - сказал я.
- В таком случае полюбуйтесь.
Чулков протянул мне книгу. Пока я читал, он смотрел на меня испытующе, а затем спросил:
- Что, похоже на Пушкина?
Я был в замешательстве. То, что я прочитал, по существу могло выражать эстетику Пушкина, во всяком случае, не противоречило ей. Но самоё изложение до чрезвычайности мало было похоже на пушкинское. Я сказал Чулкову, что, по-моему, это - не Пушкин.
- Ну, ваше счастье, - сказал Чулков. - А то сели бы в калошу вместе с вашим Гершензоном. Сейчас я видел Сакулина. Он в ужасе. Заметка-то ведь не Пушкина, а Жуковского, - Пушкин только зачем-то списал ее для себя. Гершензон нашел ее в шляпкинском описании бумаг Пушкина и вообразил, что это сам Пушкин.
"Ужас" Сакулина был напускной и радостный, так же как ужас Чулкова. Оба они терпеть не могли Гершензона и теперь злорадствовали вместе с многими другими. Сакулин, впрочем, поступил честно: если не ошибаюсь, он сам отправился к Гершензону и все ему разъяснил» (Ходасевич).
Версия 2: «В этот вечер Павел Никитич рассказал мне драматическую историю о том, как он в 1919 году, получив от М.О. Гершензона только что вышедшую из печати «Мудрость Пушкина», стал читать ее ночью, лежа в постели, - увидел на первой же странице «Скрижаль Пушкина», ужаснулся, - взял издание сочинений Жуковского - проверил - и тут же позвонил Гершензону» 8 .
Версия 3. «В книгоиздательстве московских писателей вышла книга Гершензона «Мудрость Пушкина». Книга довольно любопытная. Не менее любопытен и трагический анекдот, с ней приключившийся. Вступление к ней называется «Скрижаль Пушкина». В сей скрижали были напечатаны стихи Пушкина, найденные впервые Гершензоном, с гордостью заявившим, что ему впервые открылась в них правда о Пушкине. Но стихи... принадлежат Жуковскому <…>. Не понимаю, как мог Гершензон допустить такую грубейшую ошибку! Мне жаль его, ибо думаю, что «скрижаль», которую изобличил профессор Сакулин, принесла ему немалую горечь» 9 .
Из трех этих во многом согласных описаний можно сделать несколько принципиальных выводов. Во-первых, кажется абсолютно бесспорным, что ошибка Гершензона была первым замечена П. Н. Сакулиным (в современных сильно деформированных легендах его функция порой приписывается Шпету10 ). Во-вторых - это произошло в первый вечер или первую ночь после выхода книги. В третьих - что сам Саккулин немедленно - лично или по телефону - объявил об этом автору. И - важное нотабене - уже в отрывке № 3, хронологически наиболее приближенном к произошедшим событиям, видна первая, но существенная деформация: здесь говорится о приписанных Пушкину стихах Жуковского, тогда как именно стихи были им опознаны и атрибутированы правильно11 .
На следующий день после выяснения обстоятельств (если моя хронология верна - в четверг, 18 декабря) Гершензон отправился исправлять оплошность:
Версия 1. «Гершензон был почти в отчаянии от своей ошибки. Тотчас же он бросился на склад "Книгоиздательства писателей", велел остановить рассылку книги по магазинам и заставил мальчика, служащего на складе, вырезать из всех экземпляров тот листок, который был занят "Скрижалью Пушкина", то есть страницы пятую и шестую. В таком виде книга и поступила в продажу - без первой статьи, означенной, однако же, в оглавлении. Затем прибежал он ко мне с просьбою, чтобы прежде рассылки книги по библиотекам я приказал вырезать из нее тот же злосчастный листок. В сущности, я не имел на это права, но, видя отчаяние Гершензона, пообещал ему это сделать. К несчастью, придя в Палату, я узнал, что книга уже разослана. Таким образом, по музеям и библиотекам она пошла в полном виде» (Ходасевич).
Версия 2. «Гершензон ринулся с ножницами во все книжные торговли Москвы, получившие свежеотпечатанные экземпляры его книги, и принялся вырезать - благо статья была короткой - первые две страницы книги»12 .
Версия 3. «Два мальчика в издательстве два дня вырезывали первый листок с “ключом”. Вырезки принимал, пересчитывал и забирал с собой автор. Сам обошёл друзей и скрытых врагов, которым послал книгу: отбирал обратно, вырезывал. Успели вернуть с почты часть пакетов, адресованных книжным магазинам»13 .
Версия 4. «И Гершензон, убедившись в своей ошибке, совершенно потрясенный, стал с утра звонить по книжным магазинам, чтобы остановить продажу, а затем вырезывал из всего тиража эти первые страницы со «Скрижалью Пушкина»14 .
Версия 5. ««Скрижаль Пушкина» (стр. 5-6) М.О. Гершензоном была по отпечатании книги вырезана, так как оказалась отрывком из «Наль и Дамаянти» Жуковского. В продажу поступило некоторое количество экземпляров с оставшейся страницей, благодаря недобросовестности типографии»15 .
Во всех этих фрагментах совпадает по сути только одно: автор инспирировал изъятие из готового тиража ошибочно включенного текста. Все остальное более или менее различается в деталях - например, наличие подручных мальчиков и их число (один или два) или то, развезены были экземпляры по магазинам или нет. Собственно, вариант с походом вооруженного ножницами автора по магазинам нужно, кажется, отвести как крайне маловероятных: на каких бы основаниях ему позволили курочить книгу, принятую от издательства на комиссию? Отдельно следует отметить, как снова (в версии 5) подвергся трансформации текст Жуковского - теперь он стал отрывком из «Наль и Дамаянти».
Отдельно следует упомянуть, что исступление от собственной ошибки, приписанное молвой Гершензону, кажется несколько преувеличенным: об этом свидетельствует довольно спокойный тон письма, отправленного автором Цявловскому, которому было предназначен один из первых, неисправленных еще экземпляров:
«О себе могу сказать Вам немногое. Здесь очень трудно - холодно и голодно, денег на еду не хватает, стеснился для тепла крайне, мой «кабинет» - в детской, заниматься трудно. Кончается печатанье моей книги о Тургеневе, и я ее Вам, конечно, пришлю, но под условием: вырежьте первый листок «Мудрости Пушкина» - ту, где «Скрижаль Пушкина», и пришлите мне в письме. Там у меня тяжелая ошибка, и я изъял эту страницу»16 .
Письмо это отправлено 10 января 1920 года, то есть спустя три недели после обнаружения ошибки - и сам этот временной промежуток, кажется, должен свидетельствовать о том, что задача тотального уничтожения «скрижали» представлялась автору не первоочередной. Тем более, что с вырезанием этой странички из основной части тиража тоже все прошло не совсем гладко.
Версия 1. «Но за всем не доглядишь, а мальчики - жулики. И книжка продавалась с вырезанной страницей - 37 рублей на тогдашние деньги, с невырезанной страницей - 370 рублей. Это - для любителей. До чего люди злы! И как страдал бедный Михаил Осипович! А из авторских дарёных экземпляров не захотел отдать своего Густав Густавович Шпет, философ, злюка, остроумный и милый человек; Гершензона он недолюбливал. Зачем же, Михаил Осипович, книгу портить? Пусть она у меня в девственном виде: это - “ключ к пониманию Пушкина”. Так и не отдал. Сам вслух читал и другим охотно показывал”»17 .
Версия 2. «Эти библиотечные экземпляры с сохраненным листком должны были бы стать библиографической редкостью, потому что вслед за тем Гершензон обратился ко всем знакомым, которым успел послать книгу, с просьбою вырезать и вернуть ему этот листок. На деле из этого все-таки ничего не вышло: Гершензон получил листки, но некто Ш., по роду занятий философ, по характеру весельчак и бурш, умудрился купить у мальчишки из книгоиздательства изрядное количество вырезанных листков и раздавал их направо и налево всем желающим. В результате образовалось очень большое количество экземпляров "Мудрости Пушкина" с вырезанным и обратно вклеенным листком» (Ходасевич).
Здесь воспоминания свидетелей практически совпадают - и подтверждаются библиофильской практикой: действительно, экземпляры с вырезанной и вклеенной «скрижалью» время от времени попадаются до сегодняшнего дня. Роль Шпета (которого Ходасевич не называет прямо) остается не вполне проясненной - действительно ли он раздаривал крамольные листочки или просто не вернул преподнесенный экземпляр? Во всяком случае, на их отношениях с Гершензоном это не отразилось, чему свидетельством - экземпляр гершензоновской книжки с инскриптом 1922 года, хранящийся в дружественном собрании.
Тем временем подоспели первые отзывы на «Мудрость Пушкина» (всего их выявлено два десятка18 ). С точки зрения занимательности содержания главнейшим из них был, вероятно, тот, текст которого не сохранился - доклад замечательного философа А. А. Мейера, прочитанный в Вольфиле в феврале 1922 года19 . В большинстве оставшихся коллизия со «скрижалью» не упоминалась вовсе - либо по социальной удаленности от кругов разоблачителей, либо по деликатности. Единственным, но громоздким исключением стал отзыв П. Е. Щеголева, многолетнего заклятого врага Гершензона (история этих отношений могла бы быть по своему увлекательна, но увела бы нас далеко; ограничимся констатацией, что традиционная взаимная ненависть пушкинистов соединялась здесь с московско-петербургской оппозицией и усугублялась веховским эхом). В обширной рецензии, воспроизводя, в частности, полный текст злополучной «скрижали», Щеголев писал:
«Для вещателя-мистика объективное наблюдение теряет свою нудящую силу, способности критического анализа подменяют игрой воображения, лишенной известной доли занимательности, и только. Наконец, наступает момент, когда такой мистический исследователь, опрокидывающий действительность в мистические бездны, сталкивается со здравым смыслом и получает от него жестокий удар. Благо ему, если этот удар заставит его очнуться.
Так случилось и с Гершензоном. Его статья, появляющаяся впервые в печати в новой книге, «Скрижаль Пушкина», наносит этот жестокий и беспощадный удар автору за то, что в своей работе над Пушкиным он совершенно удалился от Пушкина и занялся выяснением мистических глубин своего я в своих изучениях, якобы, Пушкина. «Скрижаль Пушкина» - тоже манифест, несущий новое откровение всем жалким исследователям и ничтожным читателям Пушкина. Как и подобает манифесту, он выразительно краток. Его нельзя цитировать, а надо привести целиком. Вот возвещенная новым Моисеем «Скрижаль Пушкина» <следует полный текст>.
Прочитав этот абзац статьи Гершензона, нельзя не подивиться искренности тона и наивной заносчивости. Недаром эта страница открылась ему, Гершензону, познавшему с юных лет одну правду: правду о лучшем мире. Просто неловко читать такую словесную дребедень. Но однако ж, как далеко его метнуло! В своем беге за сокрытым ключом к пониманию Пушкина Гершензон оторвался от действительного Пушкина, так зарвался, так занесся, что прямо-таки забыл Пушкина, запамятовал его творчество, его поэзию»20 - и т.д.
Неистовые филиппики Щеголева вызвали несколько негромких, но решительных возгласов недовольства. Так, Д. А. Лутохин, говоря, что «вряд ли удобно <…> разбирать статью, волею автора изъятую из обращения», припоминает кстати похожий эпизод: «Ведь только несколько лет назад другой авторитетный Пушкиновед оказался жертвой мистификатора, поверив, что присланное ему в шутку произведение современного поэта принадлежит перу Пушкина»21 . Вероятно, здесь имеется в виду проделка С. Боброва, приславшего Н. Лернеру фальшивое окончание «Юдифи», которое было без тени сомнения опубликовано последним22 . И характерно, что именно Лернер, чьи воспоминания на этот счет должны были быть еще весьма свежи, с удовольствием указывает Щеголеву на вторичность его разоблачений, присовокупляя: «Да, библиография небесполезна историкам»23 .
К середине 20-х годов эхо скандала практически затихло, а «Мудрость Пушкина» с невырезанными страницами сделалась достоянием библиофилов: так, уже в каталоге «Международной книги» 1926 года значился полный экземпляр с пометой «С редкими 2-мя страницами «Скрижаль Пушкина», сохранившимися лишь в немногих экземплярах» - причем стоил он вполне впечатляющие три рубля24 . В воспоминаниях букиниста Мартынова, в частности, говорится: «После выхода в свет его <Гершензона> книги «Мудрость Пушкина», в которой была статья «Скрижаль Пушкина», содержавшая неточные сведения о приписываемом поэту произведении, Гершензон спешно приехал в Петроград, ходил по всем книжным магазинам и скупал свою книгу, чтобы вырвать из нее первую страницу. Очевидно, он это делал и в других городах, причем очень тщательно, потому что обычно встречаются экземпляры этой книги с вырезанными страницами. За всю мою длительную практику работы со старой книгой мне попался только один раз полный экземпляр «Мудрости Пушкина»»25 .
По моему опыту книга эта в полном виде хоть и редкая, но все-таки встречающаяся: мне за двадцать с лишним лет попадалось экземпляра четыре, хотя три из них были с вырезанной и вклеенной страницей (мне же хотелось нетронутый). Зато «Мудрость Пушкина» входит в набор книг, которые собиратель, завидев в магазине, непременно откроет и посмотрит в надежде на чудо (из этого же списка, например трехтомник переписки Белинского - кто помнит, почему? Конечно, этот вопрос не обращен к высокочтимым allinn, apetrov1959, aonidy, o_proskurin, n_bogomolov, nexoro, therese_phil, unknownzz, поскольку в их памяти я не имею оснований сомневаться).
Свой экземпляр я купил несколько лет назад у выдающегося московского собирателя А. Л. Финкельштейна: для него это был дублет, а для меня дезидерата. Книга в почти безупречной сохранности, несброшюрованная, с нетронутой «скрижалью».
==
1 Пользуемся его описанием в книге: Рукою Пушкина: Несобранные и неопубликованные тексты. М. - Л. 1935. С. 492.
2 Подробнее см.: Цявловский М. Посмертный обыск у Пушкина // В его кн.: Статьи о Пушкине. М. 1962. С. 295 - 296, 333.
3 Русская старина. 1884. № 12. С. 553 - 554.
4 Новое время. 1884. № 3174. 29 декабря. Реплика Якушкина по этому поводу была напечатана на внутренней стороне обложке апрельского номера «Русской старины» за 1885 год.
5 Осоргин М. А. Заметки старого книгоеда. М. 1989. С. 25.
6 Экземпляр хранится в собрании А. Л. Финкельштейна; описан им в: Финкельштейн А. Л. Немного о старых книгах. М. 2003. С. 276.
7 Осоргин М. А. Заметки старого книгоеда. М. 1989. С. 25.
8 Пушкинист Н. В. Измайлов в Петербурге и Оренбурге. Калуга. 2008. С. 51.
9 Письмо 25 февраля 1920 года. - Литвин Е. Ю. «Дышать трудно, дух мечется и томится…» (Из переписки Н. С. Ашукина и П. С. Сухотина) // Долг и любовь. Сборник филологических работ в честь 65-летия профессора М. В. Михайловой. М. 2011. С. 280.
10 См., напр.: Ниточкин С. А. Пестрые рассказы о собирателях и книготорговцах // Библиофильство и личные собрания. М. 2011. С. 302. Надо сказать, что это монструозное издание, являющее собой химически чистый пример чиновничьего шика, налагает свой отпечаток даже на лучших из своих авторов.
11 Ср., кстати, позднюю обмолвку Белого: «В увлечениях жгучего темперамента он, изумительный аналитик начала прошедшего века, делал в своей специальности порою даже не ошибки, а просто чудовищности, смешивая стихи Боратынского с пушкинскими, сочиняя пушкинские несуществующие любви иль отрицая в Пушкине лучшую фазу его творчества <…>» («Между двух революций»).
12 Бахрах А. По памяти, по записям… Париж. 1980. С. 82.
13 Осоргин М. А. Заметки старого книгоеда. М. 1989. С. 25.
14 Пушкинист Н. В. Измайлов в Петербурге и Оренбурге. Калуга. 2008. С. 51.
15 Горовиц Б. Михаил Гершензон - пушкинист. М. 2004. С. 251.
16 «...Цельный и настоящий...» Из переписки и дневников М. О. Гершензона. Публ. Е. Литвин // Вопросы литературы. 2009. № 5/6. С. 409 - 410.
17 Осоргин М. А. Заметки старого книгоеда. М. 1989. С. 25.
18 Библиография произведений А. С. Пушкина и литературы о нем. 1918 - 1936. Часть 2. Л. 1973. С. 12; Горовиц Б. Михаил Гершензон - пушкинист. М. 2004. С. 251.
19 Он упомянут в хронике: Летопись дома литераторов. 1922. № 8 - 9.
20 Книга и революция. 1920. № 2. С. 57 - 59.
21 Вестник литературы. 1920. № 10. С. 5. Ср. кстати в письме А. Дермана Горнфельду: «как лично-злорадно написал об этом Щеголев, - неприятно было читать» (цит. по: Горовиц Б. Михаил Гершензон - пушкинист. М. 2004. С. 000).
22 Богатейшую библиографию псевдопушкинианы решительно оставляем за скобками.
23 Лернер Н. Еще о «Скрижали Пушкина» // Книга и революция. 1922. № 1. С. 81.
24 Международная книга. Каталог № 7. Мемуары и биографии. М. 1926. С. 33.
25 Мартынов П. Н. Полвека в мире книг. Л. 1969. С. 74. Сведения о приезде автора в Петроград, вероятно, представляют собой апокриф.
==
В середине декабря 1919 года вышла в свет книга М. О. Гершензона «Мудрость Пушкина». Основу книги составили статьи, напечатанные в периодике за предыдущие двадцать лет; едва ли не единственный впервые появляющийся в печати текст был вынесен в качестве предисловия под названием «Скрижаль Пушкина»:
«Самую поразительную из страниц, написанных Пушкиным, постигла и судьба поразительная. Ее никто не знает; ее нет, сколько мне известно, ни в одном собрании его сочинений; ее только раз, в деловом порядке, неточно напечатал В. Е. Якушкин в составленном им описании рукописей Пушкина. - На отдельном листке плотной шершавой бумаги, с обеих сторон, от верха лицевой до самого конца оборотной страницы, написано его рукою следующее:
Руссо сказал: il n’y a de beau que ce qui n’est pas. Это не значит: только то, что не существует. Прекрасное существует, но его нет, ибо оно является нам единственно для того, чтобы исчезнуть, чтобы нам сказаться, чтобы нам оживить, обновить душу; но его ни удержать, ни разглядеть, ни постигнуть мы не можем. Оно не имеет ни имени, ни образа; оно посещает нас в лучшие минуты жития. Величественное зрелище природы, еще более величественное зрелище души человеческой, поэзия, счастье, нещастие дают нам сии высокие ощущения прекрасного - и весьма понятно, почему почти всегда соединяется с ними грусть.... Но грусть не приводящая в уныние, а животворная, сладкая; какое-то смутное стремление.... Это происходит от его скоротечности, от его невыразимости, от его непостижимости.... прекрасно только то, чего нет. В эти минуты живого чувства стремишься не к тому, чем оно произведено и что перед тобою, - но к чему-то лучшему, тайному, далекому, что с ним соединяется и что для тебя где-то существует. И это стремление есть одно из невыразимых доказательств бессмертия души: иначе от чего бы в минуту наслаждения не иметь полноты и ясности наслаждения? Нет, эта грусть убедительно говорит нам, что прекрасное здесь не дома, что оно только мимопролетающий благовеститель лучшего.... оно есть восхитительная тоска по отчизне, оно действует на нашу душу не настоящим, а темным в одно мгновение соединенным воспоминанием всего прекрасного в прошедшем и тайным ожиданием чего-то в будущем.
А когда нас покидает
В дар любви, у нас в виду
В нашем небе зажигает
Он прощальную звезду. -
Важность этого признания не умаляется тем, что семя его запало в душу Пушкина извне. Знающие конечно тотчас вспомнили стихотворение Жуковского «Лалла Рук». Действительно, Пушкин воспринял туманную мысль Жуковского, но углубил ее безмерно и выразил с такой несравненной четкостью, наглядностью, почти осязательностью, какие дает только глубокий личный опыт.
Приведенная страница - ключ к пониманию Пушкина. Так вот каким светом светит его поэзия! Он в опыте твердо узнал небытие воплощенного мира и открытым взором созерцал проблески совершенной красоты сквозь земную явь; он не только видел иной мир, - он и сознавал, что видит его. И не случайно эта страница открылась впервые мне, от юных лет познавшему на земле одну эту правду: правду о лучшем мире».
Мы не можем сейчас установить, когда Гершензон разыскал этот отрывок «на отдельном листе»1 . Изначально он находился среди бумаг, взятых жандармами на квартире Пушкина 7 февраля 1837 года; при хаотическом объединении бумаг в тетради он попал в т.наз. «тетрадь 2387» по жандармской нумерации и фолиирован там как л. 52 об. Эти тетради, возвращенные наследникам, хранились у старшего сына поэта и были им, под влиянием уговоров, переданы в 1880 году в Румянцевский музей, где через два года (ср. нынешние десяти- и пятидесятилетние сроки обработки архивов) сделались доступны для исследователей2 . Впервые в качестве носителя самостоятельной единицы пушкинского текста этот листок описан В. Е. Якушкиным3 ; тогда же А. Г. Филонов в газетной заметке4 указал на его ошибку - ибо текст этот представляет собой сделанную Пушкиным копию с примечания Жуковского; история эта с годами забылась.
Если бы эти бумаги хранились в Пушкинском Доме, куда они в итоге и переехали, мы могли бы датировать роковую встречу с ними Гершензона с точностью до дня: его петербургские экспедиции, благодаря сохранившейся семейной переписке, известны в подробностях. Но увы: знакомство их произошло в Москве при психологических обстоятельствах, которые легко вообразить: мистик-Гершензон с его вечным пламенем неистовства (по слову Белого) жил в чувстве диалога с изучаемым героем; для него этот случайный листок, на котором было написано то, что он ждал и хотел прочесть, - был репликой и наградой в этом разговоре.
Вероятно, о новонайденном тексте, скрывая подробности, он рассказал нескольким близким друзьям; впрочем, оба упоминания об этом факте восходят к мемуаристам, известным своей недостоверностью - Ходасевичу («Однажды он мне сказал: "Я нашел настоящую скрижаль Пушкина - его философия искусства, его credo". Будучи несколько скрытен в том, что касалось его текущей работы, он на расспросы мои ответил только, что это - всего лишь одна страница, которая давно напечатана, но на нее не умели обратить должного внимания и даже не включили ни в одно собрание сочинений Пушкина» - (отсюда) и Осоргину («<…> написанного никому не показал и не открыл, а только всем говорил: ”Вот вы узнаете, когда выйдет книга! А до выхода и не просите, не расскажу!» 5 ).
Скорее всего, книга вышла в среду 17 декабря 1919 года: это число значится под единственным известным мне датированным инскриптом: «Абраму Марковичу Эфросу на дружескую память. 17 декабря 1919 г. М. Гершензон» 6 . В этот день Гершензон, человек общительный и обстоятельный, получив в типографии экземпляры, отправился их раздаривать по московским знакомым ближнего круга. «Все друзья и скрытые враги получили авторские экземпляры с посвящением. И Сакулин получил, и Шпет получил. Автор пишет: “Дорогому такому-то”, а про себя думает: “На, выкуси”»7 ; «Однажды утром (кажется, это было в начале 1920 года) Гершензон занес мне в подарок только что вышедшую свою книгу "Мудрость Пушкина"» (Ходасевич).
В этот же день несколько экземпляров отправилось по почте к иногородним коллегам (известна судьба экземпляра, преподнесенного М. Цявловскому, о чем см. ниже).
Вечером ошибка его открылась.
Версия 1: «В тот день я был занят, книгу не раскрывал, а вечером пошел в гости к Георгию Чулкову, которого застал в радостном возбуждении.
- Ну что, "Скрижаль Пушкина" видели?
- Нет еще, - сказал я.
- В таком случае полюбуйтесь.
Чулков протянул мне книгу. Пока я читал, он смотрел на меня испытующе, а затем спросил:
- Что, похоже на Пушкина?
Я был в замешательстве. То, что я прочитал, по существу могло выражать эстетику Пушкина, во всяком случае, не противоречило ей. Но самоё изложение до чрезвычайности мало было похоже на пушкинское. Я сказал Чулкову, что, по-моему, это - не Пушкин.
- Ну, ваше счастье, - сказал Чулков. - А то сели бы в калошу вместе с вашим Гершензоном. Сейчас я видел Сакулина. Он в ужасе. Заметка-то ведь не Пушкина, а Жуковского, - Пушкин только зачем-то списал ее для себя. Гершензон нашел ее в шляпкинском описании бумаг Пушкина и вообразил, что это сам Пушкин.
"Ужас" Сакулина был напускной и радостный, так же как ужас Чулкова. Оба они терпеть не могли Гершензона и теперь злорадствовали вместе с многими другими. Сакулин, впрочем, поступил честно: если не ошибаюсь, он сам отправился к Гершензону и все ему разъяснил» (Ходасевич).
Версия 2: «В этот вечер Павел Никитич рассказал мне драматическую историю о том, как он в 1919 году, получив от М.О. Гершензона только что вышедшую из печати «Мудрость Пушкина», стал читать ее ночью, лежа в постели, - увидел на первой же странице «Скрижаль Пушкина», ужаснулся, - взял издание сочинений Жуковского - проверил - и тут же позвонил Гершензону» 8 .
Версия 3. «В книгоиздательстве московских писателей вышла книга Гершензона «Мудрость Пушкина». Книга довольно любопытная. Не менее любопытен и трагический анекдот, с ней приключившийся. Вступление к ней называется «Скрижаль Пушкина». В сей скрижали были напечатаны стихи Пушкина, найденные впервые Гершензоном, с гордостью заявившим, что ему впервые открылась в них правда о Пушкине. Но стихи... принадлежат Жуковскому <…>. Не понимаю, как мог Гершензон допустить такую грубейшую ошибку! Мне жаль его, ибо думаю, что «скрижаль», которую изобличил профессор Сакулин, принесла ему немалую горечь» 9 .
Из трех этих во многом согласных описаний можно сделать несколько принципиальных выводов. Во-первых, кажется абсолютно бесспорным, что ошибка Гершензона была первым замечена П. Н. Сакулиным (в современных сильно деформированных легендах его функция порой приписывается Шпету10 ). Во-вторых - это произошло в первый вечер или первую ночь после выхода книги. В третьих - что сам Саккулин немедленно - лично или по телефону - объявил об этом автору. И - важное нотабене - уже в отрывке № 3, хронологически наиболее приближенном к произошедшим событиям, видна первая, но существенная деформация: здесь говорится о приписанных Пушкину стихах Жуковского, тогда как именно стихи были им опознаны и атрибутированы правильно11 .
На следующий день после выяснения обстоятельств (если моя хронология верна - в четверг, 18 декабря) Гершензон отправился исправлять оплошность:
Версия 1. «Гершензон был почти в отчаянии от своей ошибки. Тотчас же он бросился на склад "Книгоиздательства писателей", велел остановить рассылку книги по магазинам и заставил мальчика, служащего на складе, вырезать из всех экземпляров тот листок, который был занят "Скрижалью Пушкина", то есть страницы пятую и шестую. В таком виде книга и поступила в продажу - без первой статьи, означенной, однако же, в оглавлении. Затем прибежал он ко мне с просьбою, чтобы прежде рассылки книги по библиотекам я приказал вырезать из нее тот же злосчастный листок. В сущности, я не имел на это права, но, видя отчаяние Гершензона, пообещал ему это сделать. К несчастью, придя в Палату, я узнал, что книга уже разослана. Таким образом, по музеям и библиотекам она пошла в полном виде» (Ходасевич).
Версия 2. «Гершензон ринулся с ножницами во все книжные торговли Москвы, получившие свежеотпечатанные экземпляры его книги, и принялся вырезать - благо статья была короткой - первые две страницы книги»12 .
Версия 3. «Два мальчика в издательстве два дня вырезывали первый листок с “ключом”. Вырезки принимал, пересчитывал и забирал с собой автор. Сам обошёл друзей и скрытых врагов, которым послал книгу: отбирал обратно, вырезывал. Успели вернуть с почты часть пакетов, адресованных книжным магазинам»13 .
Версия 4. «И Гершензон, убедившись в своей ошибке, совершенно потрясенный, стал с утра звонить по книжным магазинам, чтобы остановить продажу, а затем вырезывал из всего тиража эти первые страницы со «Скрижалью Пушкина»14 .
Версия 5. ««Скрижаль Пушкина» (стр. 5-6) М.О. Гершензоном была по отпечатании книги вырезана, так как оказалась отрывком из «Наль и Дамаянти» Жуковского. В продажу поступило некоторое количество экземпляров с оставшейся страницей, благодаря недобросовестности типографии»15 .
Во всех этих фрагментах совпадает по сути только одно: автор инспирировал изъятие из готового тиража ошибочно включенного текста. Все остальное более или менее различается в деталях - например, наличие подручных мальчиков и их число (один или два) или то, развезены были экземпляры по магазинам или нет. Собственно, вариант с походом вооруженного ножницами автора по магазинам нужно, кажется, отвести как крайне маловероятных: на каких бы основаниях ему позволили курочить книгу, принятую от издательства на комиссию? Отдельно следует отметить, как снова (в версии 5) подвергся трансформации текст Жуковского - теперь он стал отрывком из «Наль и Дамаянти».
Отдельно следует упомянуть, что исступление от собственной ошибки, приписанное молвой Гершензону, кажется несколько преувеличенным: об этом свидетельствует довольно спокойный тон письма, отправленного автором Цявловскому, которому было предназначен один из первых, неисправленных еще экземпляров:
«О себе могу сказать Вам немногое. Здесь очень трудно - холодно и голодно, денег на еду не хватает, стеснился для тепла крайне, мой «кабинет» - в детской, заниматься трудно. Кончается печатанье моей книги о Тургеневе, и я ее Вам, конечно, пришлю, но под условием: вырежьте первый листок «Мудрости Пушкина» - ту, где «Скрижаль Пушкина», и пришлите мне в письме. Там у меня тяжелая ошибка, и я изъял эту страницу»16 .
Письмо это отправлено 10 января 1920 года, то есть спустя три недели после обнаружения ошибки - и сам этот временной промежуток, кажется, должен свидетельствовать о том, что задача тотального уничтожения «скрижали» представлялась автору не первоочередной. Тем более, что с вырезанием этой странички из основной части тиража тоже все прошло не совсем гладко.
Версия 1. «Но за всем не доглядишь, а мальчики - жулики. И книжка продавалась с вырезанной страницей - 37 рублей на тогдашние деньги, с невырезанной страницей - 370 рублей. Это - для любителей. До чего люди злы! И как страдал бедный Михаил Осипович! А из авторских дарёных экземпляров не захотел отдать своего Густав Густавович Шпет, философ, злюка, остроумный и милый человек; Гершензона он недолюбливал. Зачем же, Михаил Осипович, книгу портить? Пусть она у меня в девственном виде: это - “ключ к пониманию Пушкина”. Так и не отдал. Сам вслух читал и другим охотно показывал”»17 .
Версия 2. «Эти библиотечные экземпляры с сохраненным листком должны были бы стать библиографической редкостью, потому что вслед за тем Гершензон обратился ко всем знакомым, которым успел послать книгу, с просьбою вырезать и вернуть ему этот листок. На деле из этого все-таки ничего не вышло: Гершензон получил листки, но некто Ш., по роду занятий философ, по характеру весельчак и бурш, умудрился купить у мальчишки из книгоиздательства изрядное количество вырезанных листков и раздавал их направо и налево всем желающим. В результате образовалось очень большое количество экземпляров "Мудрости Пушкина" с вырезанным и обратно вклеенным листком» (Ходасевич).
Здесь воспоминания свидетелей практически совпадают - и подтверждаются библиофильской практикой: действительно, экземпляры с вырезанной и вклеенной «скрижалью» время от времени попадаются до сегодняшнего дня. Роль Шпета (которого Ходасевич не называет прямо) остается не вполне проясненной - действительно ли он раздаривал крамольные листочки или просто не вернул преподнесенный экземпляр? Во всяком случае, на их отношениях с Гершензоном это не отразилось, чему свидетельством - экземпляр гершензоновской книжки с инскриптом 1922 года, хранящийся в дружественном собрании.
Тем временем подоспели первые отзывы на «Мудрость Пушкина» (всего их выявлено два десятка18 ). С точки зрения занимательности содержания главнейшим из них был, вероятно, тот, текст которого не сохранился - доклад замечательного философа А. А. Мейера, прочитанный в Вольфиле в феврале 1922 года19 . В большинстве оставшихся коллизия со «скрижалью» не упоминалась вовсе - либо по социальной удаленности от кругов разоблачителей, либо по деликатности. Единственным, но громоздким исключением стал отзыв П. Е. Щеголева, многолетнего заклятого врага Гершензона (история этих отношений могла бы быть по своему увлекательна, но увела бы нас далеко; ограничимся констатацией, что традиционная взаимная ненависть пушкинистов соединялась здесь с московско-петербургской оппозицией и усугублялась веховским эхом). В обширной рецензии, воспроизводя, в частности, полный текст злополучной «скрижали», Щеголев писал:
«Для вещателя-мистика объективное наблюдение теряет свою нудящую силу, способности критического анализа подменяют игрой воображения, лишенной известной доли занимательности, и только. Наконец, наступает момент, когда такой мистический исследователь, опрокидывающий действительность в мистические бездны, сталкивается со здравым смыслом и получает от него жестокий удар. Благо ему, если этот удар заставит его очнуться.
Так случилось и с Гершензоном. Его статья, появляющаяся впервые в печати в новой книге, «Скрижаль Пушкина», наносит этот жестокий и беспощадный удар автору за то, что в своей работе над Пушкиным он совершенно удалился от Пушкина и занялся выяснением мистических глубин своего я в своих изучениях, якобы, Пушкина. «Скрижаль Пушкина» - тоже манифест, несущий новое откровение всем жалким исследователям и ничтожным читателям Пушкина. Как и подобает манифесту, он выразительно краток. Его нельзя цитировать, а надо привести целиком. Вот возвещенная новым Моисеем «Скрижаль Пушкина» <следует полный текст>.
Прочитав этот абзац статьи Гершензона, нельзя не подивиться искренности тона и наивной заносчивости. Недаром эта страница открылась ему, Гершензону, познавшему с юных лет одну правду: правду о лучшем мире. Просто неловко читать такую словесную дребедень. Но однако ж, как далеко его метнуло! В своем беге за сокрытым ключом к пониманию Пушкина Гершензон оторвался от действительного Пушкина, так зарвался, так занесся, что прямо-таки забыл Пушкина, запамятовал его творчество, его поэзию»20 - и т.д.
Неистовые филиппики Щеголева вызвали несколько негромких, но решительных возгласов недовольства. Так, Д. А. Лутохин, говоря, что «вряд ли удобно <…> разбирать статью, волею автора изъятую из обращения», припоминает кстати похожий эпизод: «Ведь только несколько лет назад другой авторитетный Пушкиновед оказался жертвой мистификатора, поверив, что присланное ему в шутку произведение современного поэта принадлежит перу Пушкина»21 . Вероятно, здесь имеется в виду проделка С. Боброва, приславшего Н. Лернеру фальшивое окончание «Юдифи», которое было без тени сомнения опубликовано последним22 . И характерно, что именно Лернер, чьи воспоминания на этот счет должны были быть еще весьма свежи, с удовольствием указывает Щеголеву на вторичность его разоблачений, присовокупляя: «Да, библиография небесполезна историкам»23 .
К середине 20-х годов эхо скандала практически затихло, а «Мудрость Пушкина» с невырезанными страницами сделалась достоянием библиофилов: так, уже в каталоге «Международной книги» 1926 года значился полный экземпляр с пометой «С редкими 2-мя страницами «Скрижаль Пушкина», сохранившимися лишь в немногих экземплярах» - причем стоил он вполне впечатляющие три рубля24 . В воспоминаниях букиниста Мартынова, в частности, говорится: «После выхода в свет его <Гершензона> книги «Мудрость Пушкина», в которой была статья «Скрижаль Пушкина», содержавшая неточные сведения о приписываемом поэту произведении, Гершензон спешно приехал в Петроград, ходил по всем книжным магазинам и скупал свою книгу, чтобы вырвать из нее первую страницу. Очевидно, он это делал и в других городах, причем очень тщательно, потому что обычно встречаются экземпляры этой книги с вырезанными страницами. За всю мою длительную практику работы со старой книгой мне попался только один раз полный экземпляр «Мудрости Пушкина»»25 .
По моему опыту книга эта в полном виде хоть и редкая, но все-таки встречающаяся: мне за двадцать с лишним лет попадалось экземпляра четыре, хотя три из них были с вырезанной и вклеенной страницей (мне же хотелось нетронутый). Зато «Мудрость Пушкина» входит в набор книг, которые собиратель, завидев в магазине, непременно откроет и посмотрит в надежде на чудо (из этого же списка, например трехтомник переписки Белинского - кто помнит, почему? Конечно, этот вопрос не обращен к высокочтимым allinn, apetrov1959, aonidy, o_proskurin, n_bogomolov, nexoro, therese_phil, unknownzz, поскольку в их памяти я не имею оснований сомневаться).
Свой экземпляр я купил несколько лет назад у выдающегося московского собирателя А. Л. Финкельштейна: для него это был дублет, а для меня дезидерата. Книга в почти безупречной сохранности, несброшюрованная, с нетронутой «скрижалью».
==
1 Пользуемся его описанием в книге: Рукою Пушкина: Несобранные и неопубликованные тексты. М. - Л. 1935. С. 492.
2 Подробнее см.: Цявловский М. Посмертный обыск у Пушкина // В его кн.: Статьи о Пушкине. М. 1962. С. 295 - 296, 333.
3 Русская старина. 1884. № 12. С. 553 - 554.
4 Новое время. 1884. № 3174. 29 декабря. Реплика Якушкина по этому поводу была напечатана на внутренней стороне обложке апрельского номера «Русской старины» за 1885 год.
5 Осоргин М. А. Заметки старого книгоеда. М. 1989. С. 25.
6 Экземпляр хранится в собрании А. Л. Финкельштейна; описан им в: Финкельштейн А. Л. Немного о старых книгах. М. 2003. С. 276.
7 Осоргин М. А. Заметки старого книгоеда. М. 1989. С. 25.
8 Пушкинист Н. В. Измайлов в Петербурге и Оренбурге. Калуга. 2008. С. 51.
9 Письмо 25 февраля 1920 года. - Литвин Е. Ю. «Дышать трудно, дух мечется и томится…» (Из переписки Н. С. Ашукина и П. С. Сухотина) // Долг и любовь. Сборник филологических работ в честь 65-летия профессора М. В. Михайловой. М. 2011. С. 280.
10 См., напр.: Ниточкин С. А. Пестрые рассказы о собирателях и книготорговцах // Библиофильство и личные собрания. М. 2011. С. 302. Надо сказать, что это монструозное издание, являющее собой химически чистый пример чиновничьего шика, налагает свой отпечаток даже на лучших из своих авторов.
11 Ср., кстати, позднюю обмолвку Белого: «В увлечениях жгучего темперамента он, изумительный аналитик начала прошедшего века, делал в своей специальности порою даже не ошибки, а просто чудовищности, смешивая стихи Боратынского с пушкинскими, сочиняя пушкинские несуществующие любви иль отрицая в Пушкине лучшую фазу его творчества <…>» («Между двух революций»).
12 Бахрах А. По памяти, по записям… Париж. 1980. С. 82.
13 Осоргин М. А. Заметки старого книгоеда. М. 1989. С. 25.
14 Пушкинист Н. В. Измайлов в Петербурге и Оренбурге. Калуга. 2008. С. 51.
15 Горовиц Б. Михаил Гершензон - пушкинист. М. 2004. С. 251.
16 «...Цельный и настоящий...» Из переписки и дневников М. О. Гершензона. Публ. Е. Литвин // Вопросы литературы. 2009. № 5/6. С. 409 - 410.
17 Осоргин М. А. Заметки старого книгоеда. М. 1989. С. 25.
18 Библиография произведений А. С. Пушкина и литературы о нем. 1918 - 1936. Часть 2. Л. 1973. С. 12; Горовиц Б. Михаил Гершензон - пушкинист. М. 2004. С. 251.
19 Он упомянут в хронике: Летопись дома литераторов. 1922. № 8 - 9.
20 Книга и революция. 1920. № 2. С. 57 - 59.
21 Вестник литературы. 1920. № 10. С. 5. Ср. кстати в письме А. Дермана Горнфельду: «как лично-злорадно написал об этом Щеголев, - неприятно было читать» (цит. по: Горовиц Б. Михаил Гершензон - пушкинист. М. 2004. С. 000).
22 Богатейшую библиографию псевдопушкинианы решительно оставляем за скобками.
23 Лернер Н. Еще о «Скрижали Пушкина» // Книга и революция. 1922. № 1. С. 81.
24 Международная книга. Каталог № 7. Мемуары и биографии. М. 1926. С. 33.
25 Мартынов П. Н. Полвека в мире книг. Л. 1969. С. 74. Сведения о приезде автора в Петроград, вероятно, представляют собой апокриф.
==