Не так уж часто Сергей Летов даёт интервью
Сергей Летов: «Русский рок умер, а если честно - его никогда и не было... »
(с) Анна Скворцова
Авангардный джазовый музыкант и композитор Сергей Летов выступил в Саратове с группой «Хлам» и рассказал о тенденциях развития современного искусства, изменении культурной ситуации и новых проектах.
Плохому музыканту мешает образование
Большая часть академических музыкантов не говорит «своими словами», а просто заучивает музыку. Это как если бы вы мне задавали вопросы цитатами из Достоевского, Чехова и Толстого, а я бы вам отвечал тем же. Представление об импровизации как от чем-то специфическом, чему нужно учиться - это предвзятая точка зрения, как задаваться вопросом - способен ли человек к речи? Конечно, ее надо развивать, маленький ребенок не способен общаться: поместите его в стаю волков - и он научится выть, если его воспитает кошка, он будет только мяукать. В нашей культуре «ребенка» поместили в группу людей, не способных к свободному высказыванию, а способных только воспроизводить записанный начальством текст. Это не норма. Норма - это свободная речь, как и игра на музыкальных инструментах. Форма нотации существует в течение последних 400 лет. Музыка была до нот и будет после, ноты - это «частный случай болезни».
Махабхарата, Веды и классический эпос были созданы, когда письменности не было. Гомер сочинил Илиаду и Одиссею, а записаны они были через несколько столетий после его смерти. Трудно сейчас представить писателя, который не умеет читать и писать. Это полезные, но не необходимые навыки. Знаменитый джазовый композитор Дюк Эллингтон не писал партии для своих оркестрантов - он им их напевал. Аранжировка, которую исполняет его оркестр, называется «head arrangement» - аранжировка в голове.
Человек рожден импровизировать - это его естественное состояние. Мы импровизируем, когда дышим, и делаем это без «инструкции» и разрешения свыше. Для импровизации нужно чтобы люди свободно мыслили, а не были автоматами, в точности исполняющими указания дирижера, как в симфоническом оркестре.
Плохие тенденции: музыканты готовы на все, лишь бы прославиться
В современном искусстве наблюдаются преимущественно негативные тенденции. Основная - желание добиться успеха любой ценой. Я получаю огромное количество писем, вопросы практически всех молодых музыкантов сводятся к одному: как «раскрутиться» и добиться успеха? Каким способом это сделать - для них не принципиально.
Я недавно разговаривал с одним филологом, переводчиком и искусствоведом. Он рассказал, что такая же ситуация наблюдается и в современном искусстве. Художник приходит к куратору и говорит: «Скажите, что делать. Я готов на все, чтобы стать знаменитым». Основная проблема российского современного искусства - это крайняя индивидуализация и нежелание делать что-то свое, оригинальное. Человек не озабочен искусством, он озабочен тем, как через него поиметь материальные блага.
... а слушатели приходят на концерт «отметиться»
Аналогичная ситуация наблюдается и со стороны зрительного зала. Дорогие билеты покупают состоятельные граждане, которых совершенно не волнует, какая музыка будет звучать. Их волнуют имена: желательно, чтобы приехал афроамериканец, а что он играет - абсолютно не важно. Важно потом сказать знакомым бизнесменам: «Ты вчера не был на этом, как его? Зря - все наши были. Отсталый ты человек...» Люди идут на звонкое иностранное имя «отметиться». Происходит двойная имитация - слушатели имитируют интерес к происходящему, а музыканты - к тому, что они делают. Там, где музыканты и слушатели «зомбированы» своим успехом, звучит неинтересная, лишенная души музыка, но, к сожалению, это массовый процесс.
Русский рок умер, а если честно - его никогда и не было...
В нашей стране гибель рока началась в 90-е годы. В 80-е музыканты играли не ради денег. Я играл с «ДДТ», «Аквариумом», «ДК» и за концерты денег не получал. Тогда инициативу и элемент новизны в группу привносили все участники, а потом пошла приватизация групп.
Лидер решил, что его имя - это бренд, всех старых участников разогнал и нанял новых. Если музыкант что-то не так скажет или проявит инициативу, то его уволят и возьмут другого.
Современная рок-группа - это продукт капитализма. Дух протеста из рока ушел, остался номинальный, разрешенный протест. В начале 90-х я писал для журнала «Контркультура», что русский рок не выдержал испытания перестройкой. Рок - это музыка бунта и протеста, а сейчас это та же эстрада, сыгранная на других инструментах. Я плохо понимаю, чем современная рок-группа кроме антуража и громкости звука идейно отличается от шоу-бизнеса. А если честно, в нашей стране рока никогда и не было. У нас есть авторская песня - городской романс с утяжеленным аккомпанементом. Представьте себе Led Zeppelin, исполняемый автором в акустике на трех аккордах. Это же смешно! А какой русский рокер не сможет спеть свою программу под гитару?! После перестройки власти стали идеологически по-другому работать, и получается, что мы не продаемся, пока никто не покупает, а если предложат хорошую цену, то прекрасно продадимся. Чем же рок, который за определенную цену будет ублажать власть, отличается от придворных музыкантов?
Экспериментальное искусство - не товар, а дело энтузиастов
Экспериментальное искусство сегодня может существовать только на энтузиазме и в «подпольных кружках». Оно маргинально и экономически угнетаемо - созданы условия, чтобы оно не выживало. Экспериментальное искусство не медийно, оно не раскручивается СМИ. Глобальное отсутствие интереса со стороны публики к новому искусству наблюдается во всей западной цивилизации. Предполагается, что в современном обществе все интеллектуальные потребности человека должны удовлетворятся. Информационные - со стороны передачи «Новости», а эстетические - со стороны рекламы, все остальное - наказуемо. Смотрите рекламные ролики и слушайте заявления «партии и правительства».
Живая музыка - это не объект музея. Музей - это кладбище культуры: туда сносят то, что уже умерло - «трупы культуры». Музыка не предполагает строгого разделения: здесь - архаический фольклор, а здесь - музыка барокко. На стыках современной музыки и музыки прошлого рождается что-то интересное. Поэтому современная фольклорная музыка и архаика вообще легко совместима с авангардом.
Я часто бываю на фестивале «Пустые холмы», там фольклорная сцена выделена отдельно, наряду с роком и экспериментальным джазом. Это разделение отчасти формальное: мы живем в обществе, где нужна маркировка. Леонелло Вентури сказал: «Искусство, приобретая стиль, превращается в товар». Нашим критикам важны четкие мерки - чтобы продавать, нужно лейбл прицепить. Как тогда в супермаркете разберутся, в какой отдел это нести? Если нет лейбла - значит, нет и цены. За что тогда платить деньги?
Я считаю, что искусство - это не товар. Мы, конечно, живем в материальном мире, музыкантам нужно кушать, покупать инструменты, записываться - все это требует средств, но это не является целью. Музыкант намного больше бы заработал, если бы занялся бизнесом. Люди занимаются музыкой не из-за денег, а потому, что они ее любят.
Мир идет к своему неизбежному концу
Западная цивилизация скоро исчезнет: в Голландии в следующем году число мусульман превысит число христиан. У мусульман своя культура, они ее ни на что не променяют. Это не значит, что музыканты должны накрыться белой простыней и медленно ползти к кладбищу - мы живем в этой среде и стоически делаем свое дело.
Тенденции, которые наблюдаются сейчас, в основном, печальны. Не хочу сказать, что нет интересных музыкантов - они существуют, есть социальные сети, где музыканты обмениваются музыкой, но этот мир вытеснен на обочину нашей культурной ситуацией.
Культурная ситуация радикально ухудшилась - 20 лет назад по радио в основном передавалась академическая музыка. Сейчас если ее и передают, то только в составе рекламного ролика какого-нибудь мыла, презервативов или гигиенических прокладок. За Моцарта не надо платить авторских денег и за Баха никто не накажет. Во Франции, как и у нас, в FM-диапазоне размещены 14 радиостанций. Там вы найдете весь спектр: барокко, классический джаз, диджейскую музыку, хаус, техно, симфоническую музыку. Если вы включите любую из 14 радиостанций Москвы, то услышите одну и ту же «жвачку».
Знакомый медиамагнат сказал: «Наши радиостанции существуют не для того, чтобы музыку передавать, а для того, чтобы от рекламы деньги получать. Рекламодатель считает, что люди слушают музыку в машинах и в офисах, когда им нечего делать. Если ты будешь передавать симфоническую музыку, офисный служащий переключит канал. Реклама ориентирована на них, как на наиболее массовую платежеспособную группу. Причем тут искусство? Музыка - это заполнение пауз между рекламой».
Восток и Запад - мы очень разные
В западном обществе музыкант должен по восемь часов сидеть в офисе за компьютером, заниматься продажами и маркетинговыми исследованиями. Он ненавидит общество, которое его к этому принудило, и протестует: на концерте он истошно кричит, создавая непередаваемый нойз, и старается расшевелить публику. А публика в западном мире очень сытая и сонная - их пугают, а им не страшно. Социальная страховка есть, все упорядочено. Они даже получают удовольствие, что их пытаются унизить - хоть какая-то капелька адреналина. Наш мир другой - у нас кругом то взорвется, то сгорит, то обесценится, все время какие-то бедствия и человека хочется подбодрить.
Музыкант играет потому, что он не может не играть, но если ему плохо, то лучше не выступать. Российскому человеку и так очень плохо, и увеличивать количество негатива не нужно. Музыкант должен нести внутри себя позитив, который передается другим. Мы меряем себя западными мерками, а не надо: у нас свое мировоззрение, своя духовность, на нас их одежда не нацепляется, получается, как с русским роком - курьез.
В Японии и Швеции есть оркестр балалаечников и гармонистов, поющих очень искренне на якобы русском языке. Они думают, что русским должно понравиться. Мы же никогда не скажем, что шведские балалаечники - непреходящее явление мировой культуры, или японский ансамбль еврейской музыки. Они даже диски выпускают, хотя живого еврея никогда в жизни не видели.
В стране, которая занимается добычей сырья, не нужны умные образованные люди
Для того, чтобы нефть качать, металл добывать, лес валить - больших знаний не надо. И реформы образования к этому ведут. В Германии и в Австрии практически каждый человек играет на скрипке или фортепиано и умеет петь по нотам, потому что в их школе учат музыке. Мы для них являемся «сырьевым придатком»: они производят музыку, а мы ее потребляем. А то, что мы производим, они воспринимают как какой-то курьез, что-то смешное. Большая часть западного мира заинтересована во всем новом, необычном, они хотят что-то почерпнуть для себя. По уровню развития музыки можно судить об уровне интеллектуальной атмосферы в стране. Это зондаж того, как живет эта страна, что от нее можно ждать. Что можно ждать от страны Шостаковича и Чайковского - это понятно, а что можно ждать от страны Игоря Крутого и Верки Сердючки?
Новые проекты
Их очень много: почти каждый день я где-то играю. В Перми, в музее современного искусства открывается выставка, посвященная московскому архиву нового искусства. Я буду показывать аудиовизуальный видеоперформанс - слайд-фильм о концептуалистских акциях 80-х годов, микшировать видео и аудио и аккомпанировать на духовых MIDI-контроллерах. Десять лет назад я сделал сайт о московском концептуализме, теперь меня с ним везде приглашают.
8 марта у нас вечер с поэтом Олегом Гаркушей из «Аукциона». 9-го записываю с гитаристом Вадимом Курылевым импровизационный анархистский альбом, 10-го в Питере в музее современного искусства выступаю с китайским танцовщиком Валентином Дзином, буду аккомпанировать питерским диджеям. С азербайджанским певцом Мугамовым делаем музыкальное сопровождение немого мультфильма 1926 года по сказкам «Тысячи и одной ночи».
Главный мой проект - театр на Таганке. Я играю в спектакле «Марат и маркиз де Сад», а де Сада играет Валерий Золотухин. В этому году спектаклю исполняется 13 лет.
С 2004 год я начал преподавать в московском институте журналистики и литературного творчества. Я читаю годовой курс о музыке арабских стран, классической и диджейской музыке. Приглашаю своих друзей, которые рассказывают историю российской бит-музыки 60-х и специалистов по «электронике», говорящих о хэви-метале. Журналисты должны знать не только о Ксюше Собчак и Тимати. Ведь большинство считает, что Борис Моисеев и Киркоров - это музыка.
Новое возникает в провинции
Музыканты с образованием ориентированы только на деньги. Профессиональный музыкант отностится к музыке, как сантехник к унитазу - если ему платят, он чинит, а то, как он чинит, зависит от того, сколько платят. «Шаг снизу» происходит в провинции. Появляются группы молодых людей, как правило, не имеющих академического образования. Они не заинтересованы в деньгах и славе, для них это хобби, и тогда рождается что-то новое.
Наши критики и музыковеды ничему не удивляются: они никогда не напишут о том, чего на Западе нет. Обо всех самобытных явлениях в нашей стране никто ничего не пишет. Мой брат (Егор Летов - авт.) записал 53 альбома. Вы видели при его жизни хоть одну посвященную ему теле- или радиопередачу? В глазах Артемия Троицкого это вообще не музыка.
Под лежачий камень вода не течет: если мы, музыканты, не будем формировать представление журналистов о музыке, то останемся за гранью их внимания. Мы что-то будем делать, а о нас никто не узнает.
(с) Анна Скворцова
Авангардный джазовый музыкант и композитор Сергей Летов выступил в Саратове с группой «Хлам» и рассказал о тенденциях развития современного искусства, изменении культурной ситуации и новых проектах.
Плохому музыканту мешает образование
Большая часть академических музыкантов не говорит «своими словами», а просто заучивает музыку. Это как если бы вы мне задавали вопросы цитатами из Достоевского, Чехова и Толстого, а я бы вам отвечал тем же. Представление об импровизации как от чем-то специфическом, чему нужно учиться - это предвзятая точка зрения, как задаваться вопросом - способен ли человек к речи? Конечно, ее надо развивать, маленький ребенок не способен общаться: поместите его в стаю волков - и он научится выть, если его воспитает кошка, он будет только мяукать. В нашей культуре «ребенка» поместили в группу людей, не способных к свободному высказыванию, а способных только воспроизводить записанный начальством текст. Это не норма. Норма - это свободная речь, как и игра на музыкальных инструментах. Форма нотации существует в течение последних 400 лет. Музыка была до нот и будет после, ноты - это «частный случай болезни».
Махабхарата, Веды и классический эпос были созданы, когда письменности не было. Гомер сочинил Илиаду и Одиссею, а записаны они были через несколько столетий после его смерти. Трудно сейчас представить писателя, который не умеет читать и писать. Это полезные, но не необходимые навыки. Знаменитый джазовый композитор Дюк Эллингтон не писал партии для своих оркестрантов - он им их напевал. Аранжировка, которую исполняет его оркестр, называется «head arrangement» - аранжировка в голове.
Человек рожден импровизировать - это его естественное состояние. Мы импровизируем, когда дышим, и делаем это без «инструкции» и разрешения свыше. Для импровизации нужно чтобы люди свободно мыслили, а не были автоматами, в точности исполняющими указания дирижера, как в симфоническом оркестре.
Плохие тенденции: музыканты готовы на все, лишь бы прославиться
В современном искусстве наблюдаются преимущественно негативные тенденции. Основная - желание добиться успеха любой ценой. Я получаю огромное количество писем, вопросы практически всех молодых музыкантов сводятся к одному: как «раскрутиться» и добиться успеха? Каким способом это сделать - для них не принципиально.
Я недавно разговаривал с одним филологом, переводчиком и искусствоведом. Он рассказал, что такая же ситуация наблюдается и в современном искусстве. Художник приходит к куратору и говорит: «Скажите, что делать. Я готов на все, чтобы стать знаменитым». Основная проблема российского современного искусства - это крайняя индивидуализация и нежелание делать что-то свое, оригинальное. Человек не озабочен искусством, он озабочен тем, как через него поиметь материальные блага.
... а слушатели приходят на концерт «отметиться»
Аналогичная ситуация наблюдается и со стороны зрительного зала. Дорогие билеты покупают состоятельные граждане, которых совершенно не волнует, какая музыка будет звучать. Их волнуют имена: желательно, чтобы приехал афроамериканец, а что он играет - абсолютно не важно. Важно потом сказать знакомым бизнесменам: «Ты вчера не был на этом, как его? Зря - все наши были. Отсталый ты человек...» Люди идут на звонкое иностранное имя «отметиться». Происходит двойная имитация - слушатели имитируют интерес к происходящему, а музыканты - к тому, что они делают. Там, где музыканты и слушатели «зомбированы» своим успехом, звучит неинтересная, лишенная души музыка, но, к сожалению, это массовый процесс.
Русский рок умер, а если честно - его никогда и не было...
В нашей стране гибель рока началась в 90-е годы. В 80-е музыканты играли не ради денег. Я играл с «ДДТ», «Аквариумом», «ДК» и за концерты денег не получал. Тогда инициативу и элемент новизны в группу привносили все участники, а потом пошла приватизация групп.
Лидер решил, что его имя - это бренд, всех старых участников разогнал и нанял новых. Если музыкант что-то не так скажет или проявит инициативу, то его уволят и возьмут другого.
Современная рок-группа - это продукт капитализма. Дух протеста из рока ушел, остался номинальный, разрешенный протест. В начале 90-х я писал для журнала «Контркультура», что русский рок не выдержал испытания перестройкой. Рок - это музыка бунта и протеста, а сейчас это та же эстрада, сыгранная на других инструментах. Я плохо понимаю, чем современная рок-группа кроме антуража и громкости звука идейно отличается от шоу-бизнеса. А если честно, в нашей стране рока никогда и не было. У нас есть авторская песня - городской романс с утяжеленным аккомпанементом. Представьте себе Led Zeppelin, исполняемый автором в акустике на трех аккордах. Это же смешно! А какой русский рокер не сможет спеть свою программу под гитару?! После перестройки власти стали идеологически по-другому работать, и получается, что мы не продаемся, пока никто не покупает, а если предложат хорошую цену, то прекрасно продадимся. Чем же рок, который за определенную цену будет ублажать власть, отличается от придворных музыкантов?
Экспериментальное искусство - не товар, а дело энтузиастов
Экспериментальное искусство сегодня может существовать только на энтузиазме и в «подпольных кружках». Оно маргинально и экономически угнетаемо - созданы условия, чтобы оно не выживало. Экспериментальное искусство не медийно, оно не раскручивается СМИ. Глобальное отсутствие интереса со стороны публики к новому искусству наблюдается во всей западной цивилизации. Предполагается, что в современном обществе все интеллектуальные потребности человека должны удовлетворятся. Информационные - со стороны передачи «Новости», а эстетические - со стороны рекламы, все остальное - наказуемо. Смотрите рекламные ролики и слушайте заявления «партии и правительства».
Живая музыка - это не объект музея. Музей - это кладбище культуры: туда сносят то, что уже умерло - «трупы культуры». Музыка не предполагает строгого разделения: здесь - архаический фольклор, а здесь - музыка барокко. На стыках современной музыки и музыки прошлого рождается что-то интересное. Поэтому современная фольклорная музыка и архаика вообще легко совместима с авангардом.
Я часто бываю на фестивале «Пустые холмы», там фольклорная сцена выделена отдельно, наряду с роком и экспериментальным джазом. Это разделение отчасти формальное: мы живем в обществе, где нужна маркировка. Леонелло Вентури сказал: «Искусство, приобретая стиль, превращается в товар». Нашим критикам важны четкие мерки - чтобы продавать, нужно лейбл прицепить. Как тогда в супермаркете разберутся, в какой отдел это нести? Если нет лейбла - значит, нет и цены. За что тогда платить деньги?
Я считаю, что искусство - это не товар. Мы, конечно, живем в материальном мире, музыкантам нужно кушать, покупать инструменты, записываться - все это требует средств, но это не является целью. Музыкант намного больше бы заработал, если бы занялся бизнесом. Люди занимаются музыкой не из-за денег, а потому, что они ее любят.
Мир идет к своему неизбежному концу
Западная цивилизация скоро исчезнет: в Голландии в следующем году число мусульман превысит число христиан. У мусульман своя культура, они ее ни на что не променяют. Это не значит, что музыканты должны накрыться белой простыней и медленно ползти к кладбищу - мы живем в этой среде и стоически делаем свое дело.
Тенденции, которые наблюдаются сейчас, в основном, печальны. Не хочу сказать, что нет интересных музыкантов - они существуют, есть социальные сети, где музыканты обмениваются музыкой, но этот мир вытеснен на обочину нашей культурной ситуацией.
Культурная ситуация радикально ухудшилась - 20 лет назад по радио в основном передавалась академическая музыка. Сейчас если ее и передают, то только в составе рекламного ролика какого-нибудь мыла, презервативов или гигиенических прокладок. За Моцарта не надо платить авторских денег и за Баха никто не накажет. Во Франции, как и у нас, в FM-диапазоне размещены 14 радиостанций. Там вы найдете весь спектр: барокко, классический джаз, диджейскую музыку, хаус, техно, симфоническую музыку. Если вы включите любую из 14 радиостанций Москвы, то услышите одну и ту же «жвачку».
Знакомый медиамагнат сказал: «Наши радиостанции существуют не для того, чтобы музыку передавать, а для того, чтобы от рекламы деньги получать. Рекламодатель считает, что люди слушают музыку в машинах и в офисах, когда им нечего делать. Если ты будешь передавать симфоническую музыку, офисный служащий переключит канал. Реклама ориентирована на них, как на наиболее массовую платежеспособную группу. Причем тут искусство? Музыка - это заполнение пауз между рекламой».
Восток и Запад - мы очень разные
В западном обществе музыкант должен по восемь часов сидеть в офисе за компьютером, заниматься продажами и маркетинговыми исследованиями. Он ненавидит общество, которое его к этому принудило, и протестует: на концерте он истошно кричит, создавая непередаваемый нойз, и старается расшевелить публику. А публика в западном мире очень сытая и сонная - их пугают, а им не страшно. Социальная страховка есть, все упорядочено. Они даже получают удовольствие, что их пытаются унизить - хоть какая-то капелька адреналина. Наш мир другой - у нас кругом то взорвется, то сгорит, то обесценится, все время какие-то бедствия и человека хочется подбодрить.
Музыкант играет потому, что он не может не играть, но если ему плохо, то лучше не выступать. Российскому человеку и так очень плохо, и увеличивать количество негатива не нужно. Музыкант должен нести внутри себя позитив, который передается другим. Мы меряем себя западными мерками, а не надо: у нас свое мировоззрение, своя духовность, на нас их одежда не нацепляется, получается, как с русским роком - курьез.
В Японии и Швеции есть оркестр балалаечников и гармонистов, поющих очень искренне на якобы русском языке. Они думают, что русским должно понравиться. Мы же никогда не скажем, что шведские балалаечники - непреходящее явление мировой культуры, или японский ансамбль еврейской музыки. Они даже диски выпускают, хотя живого еврея никогда в жизни не видели.
В стране, которая занимается добычей сырья, не нужны умные образованные люди
Для того, чтобы нефть качать, металл добывать, лес валить - больших знаний не надо. И реформы образования к этому ведут. В Германии и в Австрии практически каждый человек играет на скрипке или фортепиано и умеет петь по нотам, потому что в их школе учат музыке. Мы для них являемся «сырьевым придатком»: они производят музыку, а мы ее потребляем. А то, что мы производим, они воспринимают как какой-то курьез, что-то смешное. Большая часть западного мира заинтересована во всем новом, необычном, они хотят что-то почерпнуть для себя. По уровню развития музыки можно судить об уровне интеллектуальной атмосферы в стране. Это зондаж того, как живет эта страна, что от нее можно ждать. Что можно ждать от страны Шостаковича и Чайковского - это понятно, а что можно ждать от страны Игоря Крутого и Верки Сердючки?
Новые проекты
Их очень много: почти каждый день я где-то играю. В Перми, в музее современного искусства открывается выставка, посвященная московскому архиву нового искусства. Я буду показывать аудиовизуальный видеоперформанс - слайд-фильм о концептуалистских акциях 80-х годов, микшировать видео и аудио и аккомпанировать на духовых MIDI-контроллерах. Десять лет назад я сделал сайт о московском концептуализме, теперь меня с ним везде приглашают.
8 марта у нас вечер с поэтом Олегом Гаркушей из «Аукциона». 9-го записываю с гитаристом Вадимом Курылевым импровизационный анархистский альбом, 10-го в Питере в музее современного искусства выступаю с китайским танцовщиком Валентином Дзином, буду аккомпанировать питерским диджеям. С азербайджанским певцом Мугамовым делаем музыкальное сопровождение немого мультфильма 1926 года по сказкам «Тысячи и одной ночи».
Главный мой проект - театр на Таганке. Я играю в спектакле «Марат и маркиз де Сад», а де Сада играет Валерий Золотухин. В этому году спектаклю исполняется 13 лет.
С 2004 год я начал преподавать в московском институте журналистики и литературного творчества. Я читаю годовой курс о музыке арабских стран, классической и диджейской музыке. Приглашаю своих друзей, которые рассказывают историю российской бит-музыки 60-х и специалистов по «электронике», говорящих о хэви-метале. Журналисты должны знать не только о Ксюше Собчак и Тимати. Ведь большинство считает, что Борис Моисеев и Киркоров - это музыка.
Новое возникает в провинции
Музыканты с образованием ориентированы только на деньги. Профессиональный музыкант отностится к музыке, как сантехник к унитазу - если ему платят, он чинит, а то, как он чинит, зависит от того, сколько платят. «Шаг снизу» происходит в провинции. Появляются группы молодых людей, как правило, не имеющих академического образования. Они не заинтересованы в деньгах и славе, для них это хобби, и тогда рождается что-то новое.
Наши критики и музыковеды ничему не удивляются: они никогда не напишут о том, чего на Западе нет. Обо всех самобытных явлениях в нашей стране никто ничего не пишет. Мой брат (Егор Летов - авт.) записал 53 альбома. Вы видели при его жизни хоть одну посвященную ему теле- или радиопередачу? В глазах Артемия Троицкого это вообще не музыка.
Под лежачий камень вода не течет: если мы, музыканты, не будем формировать представление журналистов о музыке, то останемся за гранью их внимания. Мы что-то будем делать, а о нас никто не узнает.