3 апр 2020 - Нельзя так просто взять и выехать из Бней-Брака (Ильичи)
Сегодня я пыталась выехать из Бней-Брака.
Точнее, из квадрата Жаботински - Бен-Гурион - Аба-Гилель (с Шешет-а-Ямим и Эм-а-Мошавот) - (видимо) Четвертая трасса. Все выезды на эти улицы были перекрыты оцеплением.
Выбралась я за дефицитными нынче яйцами. Вообще, я старый советский ребенок и Рак по гороскопу. Если что-то стало дефицитом, то оно мне тут же непременно надо, причем полным шкафом, и в непонятной ситуации я бегаю по всем доступным магазинам и делаю запасы.
Целью был некошерный магазин Тив-Таам, которого в Бней-Браке точно нет. Так, чтоб уж наверняка убедить стражу.
Все участники описываемых событий были в перчатках, их лица - наглухо в масках. Ибо времена нынче как никогда располагают к ревностному соблюдению техники безопасности. Опасность нынче повсюду не только в моей жизни, а вообще - везде. Потому что пришел коронавирус.
Городские улицы были почти пусты, машин совсем мало, примерно как в шаббат в глухую полночь. Людей - еще меньше. Почти все в масках, некоторые в импровизированных.
В десять утра меня развернули с Нордау. Трое вежливых, но непреклонных юношей в серой форме не выпускали на Жаботински.
- Как ты себя чувствуешь с утра?
- Нормально. Хорошо. Мне бы в Тив-Таам.
- Понимаю. Но нет. Попробуй через другое оцепление. Может, там выпустят.
Оркестр урезал Апассионату. Я развернулась и рванула по Абу-Хацира к торговому центру Аялон. Ха-ха. На выезде стоял жирный пост полиции.
Тогда я поехала в сторону Бен-Гуриона.
Некоторые выезды на Бен-Гурион были затянуты красной лентой, на других стояли блок-посты из ребят в серой либо новенькой темно-синей форме, в перчатках и масках.
- Где живешь?
- В Пардес-Каце.
- Куда едешь?
- В Тив-Таам.
- Проживешь ты недельку без Тив-Тиаама, - рассмеялся немолодой высокий полицейский. - Разворачивайся. Закрыто.
Акцент под маской был тот же, что и у меня. Я поняла, что здесь глухо.
На выезде с Бар-Кохбы на Жаботински было перетянуто лентой. Тупик. Я огляделась.
Справа была лавочка. На улице возле лавочки ошивался один клиент и стояла - ого! Целая тележка с яйцами! Я осадила коня и перевела дух. В любой непонятной ситуации сохраняй спокойствие и делай запасы. Теперь вы понимаете, почему у меня вечно нет денег?
Второй клиент был немолодой коренастый ашкеназ с седым ежиком, "соль земли" в шортах и шлепанцах. Местный сосед. Мы перекинулись парой слов с двухметровой дистанции. Еще ни одна маска и ни один вирус не помешали двум незнакомым меж собой израильтянам завести на улице неспешную светскую беседу.
В лавочке пока что затаривались легким завтраком два молодых гренадера в темно-синей форме и в масках по самые брови. За прилавком суетился тощий долговязый хозяин, подавал товары и сдачу и обмирал от ужаса. Господина Бонасье писали с натуры, не сомневайтесь.
Темно-синие бойцы меняли перчатки, неистово драили руки хозяйским спиртом из большого пульверизатора и вообще, вели себя так, словно и лавка, и хозяин залиты жидким и крайне кусачим дерьмом. Потом с пакетами отбыли по месту несения боевой вахты. Местный сосед скрылся в лавочке и невозмутимо вернулся с баночкой сметаны и йогуртом. Я ухватила картонку яиц.
- Одну! Только дюжину в одни руки! - всполошился лавочник и весь затрепыхался, как пустая перчатка на ветру. - Знаешь, с каким трудом я их сегодня получил? "Через завсклад, через товаровед", через знакомых фермеров в мошаве...
- Да-да, конечно, я знаю правила. Одну, конечно. И вон ту туалетную бумагу с верхней полки.
Я вошла в лавку, взглянула на прилавок и увидела ЕГО. ОН был в большой бутылке, 95%. В обычное время ты не выставил бы его на прилавок, а я покупала бы в аптеке 70% 100 мл за 14 шекелей раз в пять лет. Но тут пришел коронавирус...
- И мне еще вот это, пожалуйста. Одну.
Лавочник задохнулся от волнения и замахал руками.
- Это... Это страшный яд, ты знаешь? И стоит 130 шекелей.
Н-да, как приличное вино. Я вздохнула и добавила к запасам тревоги моей шоколадку и упаковку из трех масок за 14.90.
- Это ни в коем случае нельзя пить! Это не пьют даже "русские"! Тебе же только для дезинфекции, да? Вот так?
Он помахал в воздух пульверизатором. Я прочла этикетку и подняла бровь. Пожилой ашкеназ прочел мои мысли:
- Ну, "русские"-то это пьют. Хотя, наверное, все-таки, разбавляют...
Конечно, чокаться этим я не буду. А пульверизатор у меня есть.
- Уйди, уйди! - всполошился хозяин и замахал на ашкеназа. - Отойди на два метра! Еще закроют меня, видишь же, какой бардак кругом!
Я поехала дальше. Вырваться из Бней-Брака стало делом чести и спортивного азарта.
Последним бастионом был выезд напротив бетонного завода. Там юноша в темно-синем выслушал про Тив-Таам и неожиданно взмахнул рукой: "Проезжай!"
...я гнала по безлюдному Рамат-Гану по пустой Аба-Гилель к Алмазной Бирже. И тут наступило 11 утра, и проснулся мой родной и любимый младший братик:
- Алё. Ты это... Ты вчера спрашивала про яйца, где купить. Я там тебе скинул адрес мошава. Они сейчас дома, можешь подъехать, они тебе продадут.
И я поехала в родное село Бени Ганца и Исраэля Каца на ферму за органическими яйцами по 60 шекелей за 30 штук, одна решетка в одни руки (вместо 30 шекелей в лавке, как я привыкла). В обычное время я бы головы не повернула в сторону этих "паньских вытребенек", но тут пришел коронавирус...
Кстати, за два часа этих гонок мне захотелось в туалет. Проситься на ферме не хватило совести. А через дорогу от этих пижонских кур живут мои родители и прочие родственники и знакомые кролика. Я по ним, конечно, очень скучаю, но куда ж нашего раввина да в холерный барак! Нужно было искать другие пути.
Любители жанра реализм 19-го века наверняка заметили, что авторы, несмотря на реализм, никогда не касаются "туалетной" темы. Мы знаем о героях все: как они любили, как страдали, как обращались с деньгами и родственниками, но никогда - как они ссали. Да-да, и мистер Дарси - тоже!
Конечно, можно было, как в бульварном романе о пиратах, написать про бней-бракского изгоя "ему оставалось только море", но тут пришел коронавирус, и море нам тоже законодательно запретили. И ссать я поехала под ограду кладбища. Надеюсь, бабушка меня простит, она очень любила смеяться, а я всегда любила ее смешить.
Родителей я, все-таки, навестила. Ну, как навестила... Они вышли к калитке, а я стояла через дорогу в перчатках и маске и махала рукой.
"I will always be as close as you remember from before."
Братик не удостоил, прислал супругу в розовой кофточке.
На солнышко выскочили радостные Ильичи. Ильич-младший тут же вернулся в гламурных темных очках и стал выделываться. Ильич-старший просто прыгал на месте. Я рассказывала про свои утренние похождения.
- Говорите на иврите!
- Нет, малыш, тебе дед потом переведет.
- А... А ты живешь там, где все оцеплено?
- Да.
- Ух ты! А можешь нафотографировать для меня военных?
Да-да. "There's still another game to play 'cause life is beautiful this way." А кто выживет в этой игре - получит в подарок настоящий танк. И не говорите, что вы сейчас не спели вместе со мной. Все мы сейчас стоим, улыбаемся в маску и машем друг другу. Не чокаясь. И размахиваем пульверизаторами.
Потом я, все-таки, доехала до Тив-Таама. Я ж если чего решил - то выпью обязательно. Там я тоже купила дюжину яиц - и еще огромную сумку всякой снеди. Потому что ситуация опять была непонятная, и еще возвращаться в оцепленный город через кордоны.
Въехала я легко. И вообще, часов после двух блок-посты, кажется, стали потихоньку снимать. Ну, к вечеру население в Бней-Браке замирает само, и вы не представляете, как это облегчает работу охраны! В ваших городах оцепление будет дежурить и ночью. В новостях передавали, мол, если опыт Бней-Брака окажется успешным.
Конечно, рискуя головой, машиной и штрафами, я сфотографировала несколько блок-постов и отослала фотографии Ильичу-старшему.
- Но это же не военные. Это полиция, - разочарованно ответил мне сын брата моего, спецназовца.
"Благословенна будь, новобрачная".
"And think about a brighter day / 'Cause life is beautiful that way."
NB. Я не знаю, какие у вас планы "на после войны в шесть вечера", и кого вы там мечтаете обнять или побить, а на кого безнаказанно начхать, но мне, похоже, придется первым делом загонять машину на свежеоткрывшуюся мойку. Ибо невозможно уже.
Точнее, из квадрата Жаботински - Бен-Гурион - Аба-Гилель (с Шешет-а-Ямим и Эм-а-Мошавот) - (видимо) Четвертая трасса. Все выезды на эти улицы были перекрыты оцеплением.
Выбралась я за дефицитными нынче яйцами. Вообще, я старый советский ребенок и Рак по гороскопу. Если что-то стало дефицитом, то оно мне тут же непременно надо, причем полным шкафом, и в непонятной ситуации я бегаю по всем доступным магазинам и делаю запасы.
Целью был некошерный магазин Тив-Таам, которого в Бней-Браке точно нет. Так, чтоб уж наверняка убедить стражу.
Все участники описываемых событий были в перчатках, их лица - наглухо в масках. Ибо времена нынче как никогда располагают к ревностному соблюдению техники безопасности. Опасность нынче повсюду не только в моей жизни, а вообще - везде. Потому что пришел коронавирус.
Городские улицы были почти пусты, машин совсем мало, примерно как в шаббат в глухую полночь. Людей - еще меньше. Почти все в масках, некоторые в импровизированных.
В десять утра меня развернули с Нордау. Трое вежливых, но непреклонных юношей в серой форме не выпускали на Жаботински.
- Как ты себя чувствуешь с утра?
- Нормально. Хорошо. Мне бы в Тив-Таам.
- Понимаю. Но нет. Попробуй через другое оцепление. Может, там выпустят.
Оркестр урезал Апассионату. Я развернулась и рванула по Абу-Хацира к торговому центру Аялон. Ха-ха. На выезде стоял жирный пост полиции.
Тогда я поехала в сторону Бен-Гуриона.
Некоторые выезды на Бен-Гурион были затянуты красной лентой, на других стояли блок-посты из ребят в серой либо новенькой темно-синей форме, в перчатках и масках.
- Где живешь?
- В Пардес-Каце.
- Куда едешь?
- В Тив-Таам.
- Проживешь ты недельку без Тив-Тиаама, - рассмеялся немолодой высокий полицейский. - Разворачивайся. Закрыто.
Акцент под маской был тот же, что и у меня. Я поняла, что здесь глухо.
На выезде с Бар-Кохбы на Жаботински было перетянуто лентой. Тупик. Я огляделась.
Справа была лавочка. На улице возле лавочки ошивался один клиент и стояла - ого! Целая тележка с яйцами! Я осадила коня и перевела дух. В любой непонятной ситуации сохраняй спокойствие и делай запасы. Теперь вы понимаете, почему у меня вечно нет денег?
Второй клиент был немолодой коренастый ашкеназ с седым ежиком, "соль земли" в шортах и шлепанцах. Местный сосед. Мы перекинулись парой слов с двухметровой дистанции. Еще ни одна маска и ни один вирус не помешали двум незнакомым меж собой израильтянам завести на улице неспешную светскую беседу.
В лавочке пока что затаривались легким завтраком два молодых гренадера в темно-синей форме и в масках по самые брови. За прилавком суетился тощий долговязый хозяин, подавал товары и сдачу и обмирал от ужаса. Господина Бонасье писали с натуры, не сомневайтесь.
Темно-синие бойцы меняли перчатки, неистово драили руки хозяйским спиртом из большого пульверизатора и вообще, вели себя так, словно и лавка, и хозяин залиты жидким и крайне кусачим дерьмом. Потом с пакетами отбыли по месту несения боевой вахты. Местный сосед скрылся в лавочке и невозмутимо вернулся с баночкой сметаны и йогуртом. Я ухватила картонку яиц.
- Одну! Только дюжину в одни руки! - всполошился лавочник и весь затрепыхался, как пустая перчатка на ветру. - Знаешь, с каким трудом я их сегодня получил? "Через завсклад, через товаровед", через знакомых фермеров в мошаве...
- Да-да, конечно, я знаю правила. Одну, конечно. И вон ту туалетную бумагу с верхней полки.
Я вошла в лавку, взглянула на прилавок и увидела ЕГО. ОН был в большой бутылке, 95%. В обычное время ты не выставил бы его на прилавок, а я покупала бы в аптеке 70% 100 мл за 14 шекелей раз в пять лет. Но тут пришел коронавирус...
- И мне еще вот это, пожалуйста. Одну.
Лавочник задохнулся от волнения и замахал руками.
- Это... Это страшный яд, ты знаешь? И стоит 130 шекелей.
Н-да, как приличное вино. Я вздохнула и добавила к запасам тревоги моей шоколадку и упаковку из трех масок за 14.90.
- Это ни в коем случае нельзя пить! Это не пьют даже "русские"! Тебе же только для дезинфекции, да? Вот так?
Он помахал в воздух пульверизатором. Я прочла этикетку и подняла бровь. Пожилой ашкеназ прочел мои мысли:
- Ну, "русские"-то это пьют. Хотя, наверное, все-таки, разбавляют...
Конечно, чокаться этим я не буду. А пульверизатор у меня есть.
- Уйди, уйди! - всполошился хозяин и замахал на ашкеназа. - Отойди на два метра! Еще закроют меня, видишь же, какой бардак кругом!
Я поехала дальше. Вырваться из Бней-Брака стало делом чести и спортивного азарта.
Последним бастионом был выезд напротив бетонного завода. Там юноша в темно-синем выслушал про Тив-Таам и неожиданно взмахнул рукой: "Проезжай!"
...я гнала по безлюдному Рамат-Гану по пустой Аба-Гилель к Алмазной Бирже. И тут наступило 11 утра, и проснулся мой родной и любимый младший братик:
- Алё. Ты это... Ты вчера спрашивала про яйца, где купить. Я там тебе скинул адрес мошава. Они сейчас дома, можешь подъехать, они тебе продадут.
И я поехала в родное село Бени Ганца и Исраэля Каца на ферму за органическими яйцами по 60 шекелей за 30 штук, одна решетка в одни руки (вместо 30 шекелей в лавке, как я привыкла). В обычное время я бы головы не повернула в сторону этих "паньских вытребенек", но тут пришел коронавирус...
Кстати, за два часа этих гонок мне захотелось в туалет. Проситься на ферме не хватило совести. А через дорогу от этих пижонских кур живут мои родители и прочие родственники и знакомые кролика. Я по ним, конечно, очень скучаю, но куда ж нашего раввина да в холерный барак! Нужно было искать другие пути.
Любители жанра реализм 19-го века наверняка заметили, что авторы, несмотря на реализм, никогда не касаются "туалетной" темы. Мы знаем о героях все: как они любили, как страдали, как обращались с деньгами и родственниками, но никогда - как они ссали. Да-да, и мистер Дарси - тоже!
Конечно, можно было, как в бульварном романе о пиратах, написать про бней-бракского изгоя "ему оставалось только море", но тут пришел коронавирус, и море нам тоже законодательно запретили. И ссать я поехала под ограду кладбища. Надеюсь, бабушка меня простит, она очень любила смеяться, а я всегда любила ее смешить.
Родителей я, все-таки, навестила. Ну, как навестила... Они вышли к калитке, а я стояла через дорогу в перчатках и маске и махала рукой.
"I will always be as close as you remember from before."
Братик не удостоил, прислал супругу в розовой кофточке.
На солнышко выскочили радостные Ильичи. Ильич-младший тут же вернулся в гламурных темных очках и стал выделываться. Ильич-старший просто прыгал на месте. Я рассказывала про свои утренние похождения.
- Говорите на иврите!
- Нет, малыш, тебе дед потом переведет.
- А... А ты живешь там, где все оцеплено?
- Да.
- Ух ты! А можешь нафотографировать для меня военных?
Да-да. "There's still another game to play 'cause life is beautiful this way." А кто выживет в этой игре - получит в подарок настоящий танк. И не говорите, что вы сейчас не спели вместе со мной. Все мы сейчас стоим, улыбаемся в маску и машем друг другу. Не чокаясь. И размахиваем пульверизаторами.
Потом я, все-таки, доехала до Тив-Таама. Я ж если чего решил - то выпью обязательно. Там я тоже купила дюжину яиц - и еще огромную сумку всякой снеди. Потому что ситуация опять была непонятная, и еще возвращаться в оцепленный город через кордоны.
Въехала я легко. И вообще, часов после двух блок-посты, кажется, стали потихоньку снимать. Ну, к вечеру население в Бней-Браке замирает само, и вы не представляете, как это облегчает работу охраны! В ваших городах оцепление будет дежурить и ночью. В новостях передавали, мол, если опыт Бней-Брака окажется успешным.
Конечно, рискуя головой, машиной и штрафами, я сфотографировала несколько блок-постов и отослала фотографии Ильичу-старшему.
- Но это же не военные. Это полиция, - разочарованно ответил мне сын брата моего, спецназовца.
"Благословенна будь, новобрачная".
"And think about a brighter day / 'Cause life is beautiful that way."
NB. Я не знаю, какие у вас планы "на после войны в шесть вечера", и кого вы там мечтаете обнять или побить, а на кого безнаказанно начхать, но мне, похоже, придется первым делом загонять машину на свежеоткрывшуюся мойку. Ибо невозможно уже.