День Победы. Мой отец.
Мой старый пост 2006 г. Ничего не стал править.
Несмотря на то, что мне всего 34 года, мой отец, Игорь Федорович Любечанский, принимал участие в Великой Отечественной войне. В этом году ему бы исполнилось 83 года.
Отец окончил среднюю школу в Ташкенте в аккурат в июне 1941 года. В ту пору полное среднее образование ценилось (видимо, как сейчас кандидатская степень), и отец был направлен в краткосрочную офицерскую школу. В конце 1941 г. они закончили учиться, и их бросили под Москву. Там его немедленно ранили, но новоявленный лейтенант успел заслужить, как видно, авторитет у бойцов. Раненного в грудь, во время отступления, его по снегу, рискуя жизнью, ухитрились доставить в госпиталь. Потом, довольно быстро, он оправился и снова попал в войска. Воюя некоторое время (к сожалению, не знаю, где), он оказался в окружении, а потом и в плену. Рассказывал, что ему повезло, что конвоировали их при отправке на запад не немцы, а венгры (как он говорил, «мадьяры»). У них служба была поставлена гораздо хуже, чем у немцев. Поэтому ему удалось отстать от колонны, спрятаться и бежать. Как ни странно, после проверки в СМЕРШе, моему отцу довольно быстро удалось вернуться в действующую армию, причем офицером, а не штрафником. Наград он, ясное дело, лишился (медаль «За Отвагу» и еще по мелочи), но и в лагеря не поехал, и в штрафбат тоже не попал. Дальше я знаю про него, что он участвовал в сражениях на Курской дуге в качестве командира пулеметной роты. Был ранен еще раз, но тоже снова смог вернуться в строй. Потом, при наступлении советских войск, он брал Вену (имел медаль «За взятие Вены»), а далее и Прагу (была аналогичная медаль). День Победы встретил в Праге. Были и другие награды, в том числе орден Красной Звезды 2-й степени (серебряный), как модно было в то время, с отбитой эмалью на луче звезды (хорошо помню его в детстве). Увы, награды не сохранились (орденская книжка есть).
Про войну, как и большинство ветеранов, рассказывать отец не любил. К тому же, когда мне было лет 8, он ушел от нас. Мы виделись с ним и позже, но он касался этой темы нечасто. Мне запомнился поэтому какой-то калейдоскоп. Он рассказывал, как его, раненного, взявши за ноги, бойцы по снегу приволокли в госпиталь (тем и спасли). Говорил: «Высокая трава спасает от разрывных пуль», поскольку они взрываются даже от соприкосновения со стеблями (потом похожее я прочел у Конецкого); как убегал от мадьяров в ноябрьской грязи (наверно, ноябрь 1942 года) - «отстал от колонны, а потом куда-то делся и вышел к своим»; На допросе у особиста ему помогло хорошее знание пулемета и, как бы сейчас сказали, его «недокументированных возможностей» (в том числе, пИсать в кожух, когда вода уже вся испарилась (был, как видно, пулемет Максим; неудивительно, что он это знал - отец по воинской специальности - пулеметчик). Как стрелял из немецкой снайперской винтовки по самолетам (неэффективно). Как из противотанкового ружья уничтожил огневую точку противника (ПТР - это, похоже, офигительная была вещь, ее пуля - это огромная иголка, точнее, спица, из очень твердого материала, пробивавшего танковую броню того времени (куда там обедненному урану! http://artofwar.ru/l/lomachinskij_a_a/text_0190.shtml). Хвалил, кстати говоря, немцев за то, что они возвращали солдата после ранения именно в ту часть, где он воевал (он два раза возвращался в чужие части). Отцу приходилось каждый раз врастать в новом подразделении заново.
Ну и еще много чего другого. Ругал сибиряков (они у него в рассказах были как хохлы из анекдотов). Не знаю уж, почему. Потом долго жил в Сибири.
Вот такой вот боевой путь. Не смог поступить в Московский авиационный институт (МАИ) - факт бытья в плену помешал. Вернулся домой, в Ташкент - окончил там автодорожный институт. Стал специалистом по колесной технике. Защищался, правда, потом в Москве, в Бауманке (и с гордостью говорил, что банкет после защиты был в ресторане «Прага», так было принято в те поры у бауманцев - а попробуйте сейчас!). Далее, построил хлопкоуборочный комбайн и удостоился личной похвалы, объятий и битья по плечу от самого Никиты Сергеича Хрущева. Однако, наша семья не попала в элиту - в серию пошел другой комбайн (впрочем, в то время не было и нашей семьи).
Участвовал в альпинистских походах в конце 1950-х гг. (они довольно серьезно восходили на Тянь-Шане и на Памире; мне сейчас куда там, не был никогда выше 2500 м! хотя бываю в горах каждый год).
Женился в 1966 г. на моей матери, Ольге Михайловне Панковой.
После Ташкентского землетрясения 1966 г., когда разрушился их дом, переехал в Новосибирск. Там, уже работая в НИИЖТе, участвовал в создании трактора «Кировец» (К-700/К-701). Отец имел несколько авторских свидетельств на изобретения. "Кировец" был создан якобы для распахивания целины, а на самом деле - чтобы это было самое проходимое советское гражданское средство передвижения. Некоторые в Арктике и других далеких местах эти машины («Кировец»/«Кальмар») помнят до сих пор (сейчас их уже нету, поизносились, а новые не выпускают). Преподавал в НИИЖТе теорию механизмов и машин и некоторые другие предметы (о чем имеется запись на их сайте, как они теперь называются, Новосибирская государственная академия путей сообщения). Потом переехал в Оренбург, а позже - на родину, в Ташкент. Там тоже работал в Автодоре. Умер в Ташкенте 20 января 1998 года (как видно, от сердца, шел - и упал).
Как ни странно, военные фото отца я смог у себя собрать разными путями. В следующих выпусках я их покажу.
Несмотря на то, что мне всего 34 года, мой отец, Игорь Федорович Любечанский, принимал участие в Великой Отечественной войне. В этом году ему бы исполнилось 83 года.
Отец окончил среднюю школу в Ташкенте в аккурат в июне 1941 года. В ту пору полное среднее образование ценилось (видимо, как сейчас кандидатская степень), и отец был направлен в краткосрочную офицерскую школу. В конце 1941 г. они закончили учиться, и их бросили под Москву. Там его немедленно ранили, но новоявленный лейтенант успел заслужить, как видно, авторитет у бойцов. Раненного в грудь, во время отступления, его по снегу, рискуя жизнью, ухитрились доставить в госпиталь. Потом, довольно быстро, он оправился и снова попал в войска. Воюя некоторое время (к сожалению, не знаю, где), он оказался в окружении, а потом и в плену. Рассказывал, что ему повезло, что конвоировали их при отправке на запад не немцы, а венгры (как он говорил, «мадьяры»). У них служба была поставлена гораздо хуже, чем у немцев. Поэтому ему удалось отстать от колонны, спрятаться и бежать. Как ни странно, после проверки в СМЕРШе, моему отцу довольно быстро удалось вернуться в действующую армию, причем офицером, а не штрафником. Наград он, ясное дело, лишился (медаль «За Отвагу» и еще по мелочи), но и в лагеря не поехал, и в штрафбат тоже не попал. Дальше я знаю про него, что он участвовал в сражениях на Курской дуге в качестве командира пулеметной роты. Был ранен еще раз, но тоже снова смог вернуться в строй. Потом, при наступлении советских войск, он брал Вену (имел медаль «За взятие Вены»), а далее и Прагу (была аналогичная медаль). День Победы встретил в Праге. Были и другие награды, в том числе орден Красной Звезды 2-й степени (серебряный), как модно было в то время, с отбитой эмалью на луче звезды (хорошо помню его в детстве). Увы, награды не сохранились (орденская книжка есть).
Про войну, как и большинство ветеранов, рассказывать отец не любил. К тому же, когда мне было лет 8, он ушел от нас. Мы виделись с ним и позже, но он касался этой темы нечасто. Мне запомнился поэтому какой-то калейдоскоп. Он рассказывал, как его, раненного, взявши за ноги, бойцы по снегу приволокли в госпиталь (тем и спасли). Говорил: «Высокая трава спасает от разрывных пуль», поскольку они взрываются даже от соприкосновения со стеблями (потом похожее я прочел у Конецкого); как убегал от мадьяров в ноябрьской грязи (наверно, ноябрь 1942 года) - «отстал от колонны, а потом куда-то делся и вышел к своим»; На допросе у особиста ему помогло хорошее знание пулемета и, как бы сейчас сказали, его «недокументированных возможностей» (в том числе, пИсать в кожух, когда вода уже вся испарилась (был, как видно, пулемет Максим; неудивительно, что он это знал - отец по воинской специальности - пулеметчик). Как стрелял из немецкой снайперской винтовки по самолетам (неэффективно). Как из противотанкового ружья уничтожил огневую точку противника (ПТР - это, похоже, офигительная была вещь, ее пуля - это огромная иголка, точнее, спица, из очень твердого материала, пробивавшего танковую броню того времени (куда там обедненному урану! http://artofwar.ru/l/lomachinskij_a_a/text_0190.shtml). Хвалил, кстати говоря, немцев за то, что они возвращали солдата после ранения именно в ту часть, где он воевал (он два раза возвращался в чужие части). Отцу приходилось каждый раз врастать в новом подразделении заново.
Ну и еще много чего другого. Ругал сибиряков (они у него в рассказах были как хохлы из анекдотов). Не знаю уж, почему. Потом долго жил в Сибири.
Вот такой вот боевой путь. Не смог поступить в Московский авиационный институт (МАИ) - факт бытья в плену помешал. Вернулся домой, в Ташкент - окончил там автодорожный институт. Стал специалистом по колесной технике. Защищался, правда, потом в Москве, в Бауманке (и с гордостью говорил, что банкет после защиты был в ресторане «Прага», так было принято в те поры у бауманцев - а попробуйте сейчас!). Далее, построил хлопкоуборочный комбайн и удостоился личной похвалы, объятий и битья по плечу от самого Никиты Сергеича Хрущева. Однако, наша семья не попала в элиту - в серию пошел другой комбайн (впрочем, в то время не было и нашей семьи).
Участвовал в альпинистских походах в конце 1950-х гг. (они довольно серьезно восходили на Тянь-Шане и на Памире; мне сейчас куда там, не был никогда выше 2500 м! хотя бываю в горах каждый год).
Женился в 1966 г. на моей матери, Ольге Михайловне Панковой.
После Ташкентского землетрясения 1966 г., когда разрушился их дом, переехал в Новосибирск. Там, уже работая в НИИЖТе, участвовал в создании трактора «Кировец» (К-700/К-701). Отец имел несколько авторских свидетельств на изобретения. "Кировец" был создан якобы для распахивания целины, а на самом деле - чтобы это было самое проходимое советское гражданское средство передвижения. Некоторые в Арктике и других далеких местах эти машины («Кировец»/«Кальмар») помнят до сих пор (сейчас их уже нету, поизносились, а новые не выпускают). Преподавал в НИИЖТе теорию механизмов и машин и некоторые другие предметы (о чем имеется запись на их сайте, как они теперь называются, Новосибирская государственная академия путей сообщения). Потом переехал в Оренбург, а позже - на родину, в Ташкент. Там тоже работал в Автодоре. Умер в Ташкенте 20 января 1998 года (как видно, от сердца, шел - и упал).
Как ни странно, военные фото отца я смог у себя собрать разными путями. В следующих выпусках я их покажу.