Буреинский заповедник. Часть 4. Кордон «Стрелка». Окрестные места. Еще одно утопление
В этот же день мы пошли осматривать ближайшие окрестности кордона. Сам кордон представлял собою одноэтажную избу примерно 4*5 м, с большой печкой, несколькими кроватями и столом. Интерьер украшала рация “Motorola”, по которой ежеутренне выходят на связь с Чегдомыном. На кордоне должны постоянно находиться люди - егеря (инспектора) и научные сотрудники, минимум два человека, но в период, например, зимних учетов животных по следам численность контингента может увеличиться человек до 10. Рядом находится небольшая избушка, которую егерь Саша поставил для себя. Великий сибирский энтомолог решил пойти жить туда. Мы же вчетвером расположились в большом доме.
Из строений на кордоне имелись еще баня, дровяной навес и некий постоянно запертый сарай неясного назначения. Пробовали его использовать то как помещение для рации, то в качестве коптильни, а как-то и в роли микродомика на одного. Близ обрывистого берега реки сколочена веранда со скамейками и столом, напоминавшая своей уединенностью и возвышенным положением беседку из известных фильмов про Кузьмича.
Рядом находился капитальный очаг из кирпичей и чугунного верха для плиты, им пользовались и в дождь. Готовящий укрывался на столовой веранде, выскакивая лишь время от времени, чтобы подкинуть дрова или для прочего обслуживания очага.
Кордон располагался на поляне, ограниченной с одной стороны Буреей, а с другой - небольшой, напоминающей искусственно прорытую канаву протокой, за которой рос смешанный лес (в основном, пихта, с участием ели, осины и даже отдельных деревьев клена). Когда во время очередного наводнения эта протока заполнилась водой, мы смогли почувствовать себя на острове. Чуть подальше находилось небольшое верховое болото, поросшее вместо привычной сосны лиственницей Каяндера (отличается от обычной торчащими в стороны кусками коры). Болото постепенно переходило в сопки, покрытые аналогичной бедной и однообразной растительностью.
Примерно в полукилометре вниз по течению с нашей стороны Буреи в нее впадает небольшая речка УмальтА-МакИт, которую в районе устьевого «бара» обычно было довольно легко перейти в болотных сапогах. Вскоре за ней можно было видеть промысловое зимовьё одного из егерей. Надобно сказать, что егерей в заповедник привлекают еще и тем, что выделяют им охотничьи участки, непосредственно примыкающие к охранной зоне заповедника (большинство заповедников имеет концентрическую структуру - снаружи охранная зона, внутри - ядро, где режим охраны наиболее жесткий; у Буреинского заповедника охранная зона очень узкая - в данном месте всего километров около двух; в ее пределах находится и кордон).
Выше по течению, километрах в полутора находился участок березняка, который с описываемого года начало регулярно заливать наводнениями, а также наиболее дремучий и интересный участок - склоновый ельник-зеленомошник, с огромными деревьями, метров 40 высотой и обвешанными бородами лишайника уснЕи.
На противоположной стороне реки виднелись сопки, сплошь покрытые лиственницей, абсолютной высотой метров 700-800.
Вблизи берега был участок пойменного тополевого леса со свидиной (это такой кустарник с несъедобными бело-голубыми ягодами, который часто используют в озеленении, например, в Питере)
и речные старицы, обильно заросшие по берегам ивой, чозенией (нечто среднее между ивой и тополем) и ольхой. Описываю это всё так подробно, потому что последующие три недели пришлось коротать в этих нехитрых декорациях. Окружающие леса были малопроходимы, к тому же все интересные биотопы располагались у реки.
На второй день мы решили сплавать на моторке в березняк, к ловушкам, в которые Лаймонас ловил пауков. Имея надежду поймать там стрекоз, я попросил у Володи его большой профессиональный сачок. Все шло хорошо (исключая то, что ловушки оказались смыты наводнением), на обратном пути мы выворачивали на стрежень и я потянулся сфотографировать красивый утес, который находится на слиянии Правой и Левой Буреи. Лодка разогналась, порывом ветра сачок подхватило и швырнуло в воду! Я кричу егерю: «Ехай назад!», лодку развернули и стали пытаться подхватить сачок шестами. Не тут-то было! Тяжелая дюралевая складная ручка утянула сачок на глубину, он лишь взмахнул нам мешком на прощанье из-под воды. Возвращались (особенно я) в подавленном настроении. Великий Сибирский встретил меня словами: «Где сачок?!». Я говорю: «Утопил». Ничего Великий не сказал, только круто развернулся и убежал в избу.
За приготовлением ужина разговаривали, как ему не везет нынче с водной стихией: сначала генератор утопил, а теперь lubech его еще и сачка лишил (правда, надо добавить, что у него еще два запасных). Сам Володя к ужину не вышел, сказал, что поднялась температура - видимо, от чувств. Со мной вообще перестал разговаривать, и не говорил по крайней мере неделю, обращаясь в случае крайней нужды через Диму. Вечером, чтобы его утешить, Саша завел ему местный генератор, и с час Володя таки половил на свет. К огромному счастью, назавтра Володин генератор удалось окончательно просушить и завести, так что Великий смог им пользоваться. Новые, приятные впечатления от пойманных ночных животных несколько скрасили ему потерю любимого орудия труда.
Из строений на кордоне имелись еще баня, дровяной навес и некий постоянно запертый сарай неясного назначения. Пробовали его использовать то как помещение для рации, то в качестве коптильни, а как-то и в роли микродомика на одного. Близ обрывистого берега реки сколочена веранда со скамейками и столом, напоминавшая своей уединенностью и возвышенным положением беседку из известных фильмов про Кузьмича.
Рядом находился капитальный очаг из кирпичей и чугунного верха для плиты, им пользовались и в дождь. Готовящий укрывался на столовой веранде, выскакивая лишь время от времени, чтобы подкинуть дрова или для прочего обслуживания очага.
Кордон располагался на поляне, ограниченной с одной стороны Буреей, а с другой - небольшой, напоминающей искусственно прорытую канаву протокой, за которой рос смешанный лес (в основном, пихта, с участием ели, осины и даже отдельных деревьев клена). Когда во время очередного наводнения эта протока заполнилась водой, мы смогли почувствовать себя на острове. Чуть подальше находилось небольшое верховое болото, поросшее вместо привычной сосны лиственницей Каяндера (отличается от обычной торчащими в стороны кусками коры). Болото постепенно переходило в сопки, покрытые аналогичной бедной и однообразной растительностью.
Примерно в полукилометре вниз по течению с нашей стороны Буреи в нее впадает небольшая речка УмальтА-МакИт, которую в районе устьевого «бара» обычно было довольно легко перейти в болотных сапогах. Вскоре за ней можно было видеть промысловое зимовьё одного из егерей. Надобно сказать, что егерей в заповедник привлекают еще и тем, что выделяют им охотничьи участки, непосредственно примыкающие к охранной зоне заповедника (большинство заповедников имеет концентрическую структуру - снаружи охранная зона, внутри - ядро, где режим охраны наиболее жесткий; у Буреинского заповедника охранная зона очень узкая - в данном месте всего километров около двух; в ее пределах находится и кордон).
Выше по течению, километрах в полутора находился участок березняка, который с описываемого года начало регулярно заливать наводнениями, а также наиболее дремучий и интересный участок - склоновый ельник-зеленомошник, с огромными деревьями, метров 40 высотой и обвешанными бородами лишайника уснЕи.
На противоположной стороне реки виднелись сопки, сплошь покрытые лиственницей, абсолютной высотой метров 700-800.
Вблизи берега был участок пойменного тополевого леса со свидиной (это такой кустарник с несъедобными бело-голубыми ягодами, который часто используют в озеленении, например, в Питере)
и речные старицы, обильно заросшие по берегам ивой, чозенией (нечто среднее между ивой и тополем) и ольхой. Описываю это всё так подробно, потому что последующие три недели пришлось коротать в этих нехитрых декорациях. Окружающие леса были малопроходимы, к тому же все интересные биотопы располагались у реки.
На второй день мы решили сплавать на моторке в березняк, к ловушкам, в которые Лаймонас ловил пауков. Имея надежду поймать там стрекоз, я попросил у Володи его большой профессиональный сачок. Все шло хорошо (исключая то, что ловушки оказались смыты наводнением), на обратном пути мы выворачивали на стрежень и я потянулся сфотографировать красивый утес, который находится на слиянии Правой и Левой Буреи. Лодка разогналась, порывом ветра сачок подхватило и швырнуло в воду! Я кричу егерю: «Ехай назад!», лодку развернули и стали пытаться подхватить сачок шестами. Не тут-то было! Тяжелая дюралевая складная ручка утянула сачок на глубину, он лишь взмахнул нам мешком на прощанье из-под воды. Возвращались (особенно я) в подавленном настроении. Великий Сибирский встретил меня словами: «Где сачок?!». Я говорю: «Утопил». Ничего Великий не сказал, только круто развернулся и убежал в избу.
За приготовлением ужина разговаривали, как ему не везет нынче с водной стихией: сначала генератор утопил, а теперь lubech его еще и сачка лишил (правда, надо добавить, что у него еще два запасных). Сам Володя к ужину не вышел, сказал, что поднялась температура - видимо, от чувств. Со мной вообще перестал разговаривать, и не говорил по крайней мере неделю, обращаясь в случае крайней нужды через Диму. Вечером, чтобы его утешить, Саша завел ему местный генератор, и с час Володя таки половил на свет. К огромному счастью, назавтра Володин генератор удалось окончательно просушить и завести, так что Великий смог им пользоваться. Новые, приятные впечатления от пойманных ночных животных несколько скрасили ему потерю любимого орудия труда.