Вдогонку теме про обесценивание женского
"Гротескное тело средневековой народной смеховой культуры, «фигурирующее во всех выражениях неофициальной и фамильярной речи, - это тело оплодотворяющее - оплодотворяемое, рождающее - рожаемое, пожирающее - пожираемое, пьющее, испражняющееся, больное, умирающее; во всех языках существует громадное количество выражений, связанных с такими частями тела, как половые органы, брюхо, рот и нос, - но в то же время чрезвычайно мало таких выражений, где фигурировали бы другие части тела, например, руки, ноги, лицо, глаза и т. п. 4
Напротив, для телесного канона, появившегося в начале нового времени, характерно совершенно готовое, завершенное, строго отграниченное, замкнутое, показанное извне, несмешаннов и индивидуально-выразительное тело. Все то, что выпирает, вылезает из тела, всякие резкие выпуклости, отростки и ответвления, то есть все то, в чем тело выходит за свои границы и зачинает другое тело, отсекается, устраняется, закрывается, смягчается. Так же закрываются и все отверстия, ведущие в глубины тела... Речевые нормы официальной и литературной речи, определяемые этим каноном, налагают запрет на все, связанное с оплодотворением, беременностью, родами и т. п., то есть именно на все то, что связано с неготовностью и незавершенностью тела и его чисто внутрителесной жизнью. Между фамильярной и официальной, «пристойной» речью в этом отношении проводится чрезвычайно резкая граница». 5
В традиционной русской культуре водораздел между «духом» и «плотью» и между телесным «верхом» и «низом» был особенно высоким и непроницаемым. Советская власть усугубила эти символические и часто условные запреты массовой бедностью, жестким полицейским единообразием и ханжеским табу слов.
Марксистская идеология подозрительно относилась к таким понятиям как «дух», «душа» и «духовность - от них попахивало идеализмом и религией. Но если внимательно рассмотреть нормативный канон «советского человека», окажется, что он не только бездуховен, но и бестелесен. Точнее говоря, это бездуховная бестелесность.
Хотя советская философия считались материалистической, образ человека, которым она оперировала, был нематериальным. В двух послевоенных изданиях БСЭ тело представлено двумя статьями «Тело алгебраическое» и «Тело геометрическое», да еще «телесными наказаниями» и «телесными повреждениями». В «Философской энциклопедии» редкие упоминания о «теле», «телесной субстанции» и «телесности» почти все содержатся в историко-философских статьях, посвященных Г1латону, Фоме Аквинскому, Лейбницу и идеалистической философской антропологии. Таким же «бестелесным» является и большой «Философский энциклопедический словарь» (1983). Дело тут, конечно, не в стыдливости. Просто человек, лишенный конкретной индивидуальности и низведенный (философы искренне полагали, что - возвышенный) до своей «социальной сущности», в материальном теле вообще не нуждался, оно ему только мешало....
Не лучше обстояло дело в психологии. Ни в «Кратком психологическом словаре» (1985), ни в исправленном и дополненном словаре «Психология» (1990), ни в учебниках психологии тело, если не считать абстрактных психофизиологических процессов и реакций, вообще не упоминается. Когда в начале 1970-х гг. меня заинтересовала проблема подросткового самосознания, в котором образ тела и внешности занимает одно из центральных мест, я обнаружил, что телом в СССР всерьез занимались только психиатры в связи с нарушениями «схемы тела» при шизофрении. В общем-то, это было вполне логично. Если сексуальностью занимаются сексопатологи, то телом должны заниматься психиатры: нормальный, здоровый человек своего тела не чувствует, не осознает и им не интересуется.
Несмотря на изощренную культуру мата, сексуально-эротический словарь среднего россиянина чрезвычайно беден. Когда-то я сугубо конфиденциально - об исследовании подобной темы не могло быть и речи - попросил нескольких бывших воспитанников одного из моих учеников, анонимно написать мне на листочках бумаги слова, которыми они пользуются для обозначения качества сексуальных переживаний и отдельно - для обозначения женских сексуальных реакций. Все эти парни отслужили в армии, некоторые имели отношение к девиантным субкультурам, так что словарный запас у них был. Зачем мне это было нужно, они знали, а их отношения с бывшим учителем были достаточно доверительными. Тем не менее, задание оказалось очень трудным. Ребята страшно стеснялись фиксировать такие неприличные слова на бумаге, а когда стеснительность была преодолена, их сексуально-эротический словарь оказался поразительно бедным."
источник
Напротив, для телесного канона, появившегося в начале нового времени, характерно совершенно готовое, завершенное, строго отграниченное, замкнутое, показанное извне, несмешаннов и индивидуально-выразительное тело. Все то, что выпирает, вылезает из тела, всякие резкие выпуклости, отростки и ответвления, то есть все то, в чем тело выходит за свои границы и зачинает другое тело, отсекается, устраняется, закрывается, смягчается. Так же закрываются и все отверстия, ведущие в глубины тела... Речевые нормы официальной и литературной речи, определяемые этим каноном, налагают запрет на все, связанное с оплодотворением, беременностью, родами и т. п., то есть именно на все то, что связано с неготовностью и незавершенностью тела и его чисто внутрителесной жизнью. Между фамильярной и официальной, «пристойной» речью в этом отношении проводится чрезвычайно резкая граница». 5
В традиционной русской культуре водораздел между «духом» и «плотью» и между телесным «верхом» и «низом» был особенно высоким и непроницаемым. Советская власть усугубила эти символические и часто условные запреты массовой бедностью, жестким полицейским единообразием и ханжеским табу слов.
Марксистская идеология подозрительно относилась к таким понятиям как «дух», «душа» и «духовность - от них попахивало идеализмом и религией. Но если внимательно рассмотреть нормативный канон «советского человека», окажется, что он не только бездуховен, но и бестелесен. Точнее говоря, это бездуховная бестелесность.
Хотя советская философия считались материалистической, образ человека, которым она оперировала, был нематериальным. В двух послевоенных изданиях БСЭ тело представлено двумя статьями «Тело алгебраическое» и «Тело геометрическое», да еще «телесными наказаниями» и «телесными повреждениями». В «Философской энциклопедии» редкие упоминания о «теле», «телесной субстанции» и «телесности» почти все содержатся в историко-философских статьях, посвященных Г1латону, Фоме Аквинскому, Лейбницу и идеалистической философской антропологии. Таким же «бестелесным» является и большой «Философский энциклопедический словарь» (1983). Дело тут, конечно, не в стыдливости. Просто человек, лишенный конкретной индивидуальности и низведенный (философы искренне полагали, что - возвышенный) до своей «социальной сущности», в материальном теле вообще не нуждался, оно ему только мешало....
Не лучше обстояло дело в психологии. Ни в «Кратком психологическом словаре» (1985), ни в исправленном и дополненном словаре «Психология» (1990), ни в учебниках психологии тело, если не считать абстрактных психофизиологических процессов и реакций, вообще не упоминается. Когда в начале 1970-х гг. меня заинтересовала проблема подросткового самосознания, в котором образ тела и внешности занимает одно из центральных мест, я обнаружил, что телом в СССР всерьез занимались только психиатры в связи с нарушениями «схемы тела» при шизофрении. В общем-то, это было вполне логично. Если сексуальностью занимаются сексопатологи, то телом должны заниматься психиатры: нормальный, здоровый человек своего тела не чувствует, не осознает и им не интересуется.
Несмотря на изощренную культуру мата, сексуально-эротический словарь среднего россиянина чрезвычайно беден. Когда-то я сугубо конфиденциально - об исследовании подобной темы не могло быть и речи - попросил нескольких бывших воспитанников одного из моих учеников, анонимно написать мне на листочках бумаги слова, которыми они пользуются для обозначения качества сексуальных переживаний и отдельно - для обозначения женских сексуальных реакций. Все эти парни отслужили в армии, некоторые имели отношение к девиантным субкультурам, так что словарный запас у них был. Зачем мне это было нужно, они знали, а их отношения с бывшим учителем были достаточно доверительными. Тем не менее, задание оказалось очень трудным. Ребята страшно стеснялись фиксировать такие неприличные слова на бумаге, а когда стеснительность была преодолена, их сексуально-эротический словарь оказался поразительно бедным."
источник