Девять лет, папа, я люблю тебя
Ох, как-то я совсем разучилась тут бывать, не то что писать. Но есть моменты, когда надо оставить зарубку в памяти.
Сегодня за окном опять морозы. Может быть такие же, а может быть сильнее. Мне совсем не хочется писать это. Потому что хочется избегать сильных эмоций. Так немного легче. Тот холод навсегда, видимо, остался во мне. Я помню его везде. Когда старались прикрыть его голову сверху, чтобы не дуло из окна. Или ноги. Когда я так хотела спать в эту ночь и дремала в ледяном коридоре оставшееся,такое недолгое, до несчастья время. Когда дежурный врач или сестра говорил, что он все равно ничего не чувствует. Я и сейчас знаю, что это неправда. Знаю ещё больше чем тогда.
Потом я ждала. Я помнила, что проходит все и ждала. Год. Ещё один. И ещё. И все равно это случилось внезапно. Я забыла даты. Дату смерти и, кажется, однажды-рождения. Я забыла и сегодня, если бы мне не напомнила мама. Удивительно, но это забытьё не принесло мне ничего хорошего. Казалось бы, отпустило, живи как хочешь. Просто как хочешь-уже не хочешь. Хочешь уже чтобы она жила подольше, чтобы тебе от этого получше.
Продала недавно квартиру-его мне подарок/наследство. Ощутила его поддержку и, одновременно, испуг-возможно, это последняя его мне поддержка. Хотя как тут узнаешь.
Ладно. Надо идти вперёд. Даже если не интересно и не очень хочется. В конце-концов, прелесть именно в том, что мы все умрем. Даже памяти не останется. А что останется будет переврано. Ну,как кажется. Потому что это для себя мы все в белом, всегда были или уже переоделись и ждём, а другие, вероятно, другого мнения и поджидают.
Мама говорит, что будто живет теперь в двух измерениях: в одном мы тут, а во втором - те, кто ушли уже. Они приходят во сне, или совсем не покидают в мыслях. Она помнит свой прокопьевский переулок, на котором росла, мне кажется, лучше чем что либо. Она пересказывает судьбу каждого из тех многодетных семей со своего двора, в этот рассказ вплетается ее собственная жизнь. Такая, которой я не знаю совсем. Кроме одного. Она до сих пор та самая девочка-хулиганка лет пяти. Которой надо постоять за себя и поэтому мне никогда не получалось победить ее в шуточных потасовках. Которая выросла среди мальчишек и нищеты послевоенных лет. Куда мне до неё.
Ещё совсем немного и мы сами, если ещё повезет, снова станем мальчишками и девчонками из наших дворов. Нечего станет делить с давними друзьями, которые то превращаются в недругов, то в предателей, то в то, от чего отказаться не в силах. Однажды, несколько лет назад, сокурсник сказал мне: «Ира, я тебя люблю, ведь ты моя юность». И умер вскоре.
Но надо всем этим - хочется жить. Видимо что-то выжжено в нашем геноме.
Сегодня за окном опять морозы. Может быть такие же, а может быть сильнее. Мне совсем не хочется писать это. Потому что хочется избегать сильных эмоций. Так немного легче. Тот холод навсегда, видимо, остался во мне. Я помню его везде. Когда старались прикрыть его голову сверху, чтобы не дуло из окна. Или ноги. Когда я так хотела спать в эту ночь и дремала в ледяном коридоре оставшееся,такое недолгое, до несчастья время. Когда дежурный врач или сестра говорил, что он все равно ничего не чувствует. Я и сейчас знаю, что это неправда. Знаю ещё больше чем тогда.
Потом я ждала. Я помнила, что проходит все и ждала. Год. Ещё один. И ещё. И все равно это случилось внезапно. Я забыла даты. Дату смерти и, кажется, однажды-рождения. Я забыла и сегодня, если бы мне не напомнила мама. Удивительно, но это забытьё не принесло мне ничего хорошего. Казалось бы, отпустило, живи как хочешь. Просто как хочешь-уже не хочешь. Хочешь уже чтобы она жила подольше, чтобы тебе от этого получше.
Продала недавно квартиру-его мне подарок/наследство. Ощутила его поддержку и, одновременно, испуг-возможно, это последняя его мне поддержка. Хотя как тут узнаешь.
Ладно. Надо идти вперёд. Даже если не интересно и не очень хочется. В конце-концов, прелесть именно в том, что мы все умрем. Даже памяти не останется. А что останется будет переврано. Ну,как кажется. Потому что это для себя мы все в белом, всегда были или уже переоделись и ждём, а другие, вероятно, другого мнения и поджидают.
Мама говорит, что будто живет теперь в двух измерениях: в одном мы тут, а во втором - те, кто ушли уже. Они приходят во сне, или совсем не покидают в мыслях. Она помнит свой прокопьевский переулок, на котором росла, мне кажется, лучше чем что либо. Она пересказывает судьбу каждого из тех многодетных семей со своего двора, в этот рассказ вплетается ее собственная жизнь. Такая, которой я не знаю совсем. Кроме одного. Она до сих пор та самая девочка-хулиганка лет пяти. Которой надо постоять за себя и поэтому мне никогда не получалось победить ее в шуточных потасовках. Которая выросла среди мальчишек и нищеты послевоенных лет. Куда мне до неё.
Ещё совсем немного и мы сами, если ещё повезет, снова станем мальчишками и девчонками из наших дворов. Нечего станет делить с давними друзьями, которые то превращаются в недругов, то в предателей, то в то, от чего отказаться не в силах. Однажды, несколько лет назад, сокурсник сказал мне: «Ира, я тебя люблю, ведь ты моя юность». И умер вскоре.
Но надо всем этим - хочется жить. Видимо что-то выжжено в нашем геноме.