Северная Фиваида.
Автор - Георгий Федотов.
Преп. Сергий Радонежский вошёл в историю русской Церкви, окружённый сонмом своих святых учеников. До 11 учеников преп. Сергия явились, в большинстве случаев ещё при его жизни, основателями монастырей. Троицкая лавра в этом первом поколении её иноков сделалась центром духовного лучеиспускания огромной силы. Правда, уже в следующем поколении богатый, осыпанный милостями московских государей монастырь перестаёт давать и святых, и новые монашеские колонии. Священный огонь, зажжённый преподобным основателем, начинает слабеть и тускнеть от избытка мирских благ. Но всё же многие из основанных учениками Сергия обителей сами делаются центрами лучеиспускания, духовными метрополиями. Через них живая преемственность св. Сергия сохраняется в русской святости по крайней мере до конца XV столетия.
По двум направлениям бежит этот духовный поток из Троицы-Сергия: на юг, в Москву, в её городские и подмосковные монастыри, и на север, в лесные пустыни по Волге и в Заволжьи. Значение этих двух направлений не только географическое: с ними связано, как увидим впоследствии, раздвоение двух основных путей русской духовной жизни.
Оставляя пока в стороне московское монашество и московский тип святости, заметно возобладавший с конца XV века, назовём северных пустынножителей из числа учеников преп. Сергия. Среди собеседников преп. Сергия знаменитейшими северными подвижниками явились св. Кирилл и Ферапонт Белозерские, Дмитрий Прилуцкий (близ Вологды), Стефан Махрищский (в 30 верстах от Троицы-Сергия), который был основателем и второго, Авнежского, монастыря в Вологодском уезде. Св. Мефодий Песношский основывает свою обитель на запад от Лавры, в Дмитровском уезде; Авраамий Чухломский и Иаков Железно-боровский - в области Галича Костромского; Сильвестр и Павел Обнорские спасались на речке Обноре, притоке Костромы, в глуши лесов, покрывающих границы Вологодского и Костромского края.
Величайшим из подражателей Сергия был преп. Кирилл (Кузьма) Белозерский. Он родился около 1337 года и в молодости служил у боярина Тимофея Вельяминова, родственника своего, в качестве казначея. Стефан Махрищский, друг преп. Сергия, в одну из своих побывок в Москве, облек его в рясу и принял на себя вспышку хозяйского гнева. В конце концов боярин уступил, и Кузьма окончательно постригся, под именем Кирилла, в Симоновом монастыре, незадолго до того основанном преп. Сергием.
Начинаются иноческие труды: пост, молитва, труды на хлебне и на поварне. Бесы пугают, но не выдерживают имени Иисусова, которое юный отрок повторял непрерывно. Новоначальный Кирилл поручен старцу, который запрещает поститься сверх сил; заставляет вкушать пищу не через 2-3 дня, как хотел Кирилл, а вместе с братией, лишь не до сытости. Тем не менее Кирилл находит возможность изнурить себя: после ночной молитвы, он едва не падает от голода и усталости.
К этим годам относятся и встречи с преп. Сергием. Бывая в Симонове у своего "братанича" (здесь игуменствовал Феодор, племянник Сергия), старец, к удивлению Феодора и братии, прежде всего заходил в хлебню и беседовал с Кириллом часами "о пользе душевной". Эта благосклонность преп. Сергия скоро создала ему немалый авторитет среди братии. Он этого испугался, боясь впасть в тщеславие, и, "утаити хотя добродетель", решил принять на себя подвиг юродства. Не знаем, в чём заключались его поступки, "подобные глумлению и смеху", за которые настоятель сажал его на шесть месяцев на хлеб и воду. Кирилл только радовался, что постится не по своей воле.
Поставленный в архимандриты, он немедленно оставляет настоятельство и затворяется в келье. Зависть нового архимандрита, недовольного стечением народа к Кириллу, заставляет его оставить монастырь. Сперва он безмолвствует в Старом Симонове (в Москве), потом замышляет уединиться "далече от мира". Однажды ночью, за акафистом, он слышит голос Пресвятой Богородицы: "Кирилл, выйди отсюда и иди на Белоозеро. Там Я уготовала тебе место, где можешь спастись". Отворив окно кельи, он видит огненный столп на севере, куда призывала его Пречистая.
Православной аскезе совершенным образом соответствует архитектоника северной земли.
Симоновский монах Ферапонт, уже побывавший на Белоозере, сопровождает Кирилла в заволжскую страну, где, наконец, в чаще леса, окружённой со всех сторон водой, преподобный узнал показанное ему Богоматерью "зело красное" место. Но Ферапонт не вынес "тесного и жестокого" жития, и устроил себе монастырь в 15 верстах от Кириллова.
О внутренней, духовной жизни святого мы знаем чрезвычайно мало. Нет данных, позволяющих считать его мистиком. Можно отметить лишь усердное почитание Богоматери и дар постоянных слез, как две личные черты кирилловой религиозности.
Вскоре к нему стали стекаться ученики: двое окрестных крестьян и три монаха из Симонова; за ними последовали другие. Кирилл никому не отказывал в приёме и вскоре вокруг часовни, освящённой во имя Успения Божьей Матери, образовалась маленькая община. В своём монастыре преп. Кирилл осуществил строгое общежитие, как оно практиковалось в сергиевских обителях: быть может, у Кирилла устав соблюдался даже крепче, чем в других местах. Уставом исключалась всякая личная собственность: монахи не могли иметь по кельям даже воды для питья. Сам игумен ходил, как и Сергий, в "разодранной и многошвенной рясе". Нестяжательность у Кирилла выражена ещё ярче, чем у Сергия. Он не позволял монахам даже ходить к мирянам за милостыней. Он отклонял все дарственные сёла, предлагаемые ему князьями и боярами, с принципиальным обоснованием: "Аще села восхощем держати, велми будет в нас попечение, могущее братьям безмолвие пресецати".
Завет нестяжательности был нарушен в монастыре св. Кирилла тотчас же по смерти его основателя (9 июня 1427 года). Но строгая уставная жизнь сохранилась в нём до середины XVI века, когда религиозная жизнь подмосковной обители была давно уже в упадке. Вот почему Кириллов монастырь, а не Сергиев, явился в XV и XVI веках центром излучения живой святости.
Вторым центром заволжского подвижничества была южная округа Вологодского уезда, обширный и глухой Комельский лес, переходящий в пределы костромские и давший свое имя многим святым (Корнилию, Арсению и др.). Лесные речки Обнора и Нурома дали приют Павлу Обнорскому и Сергию Нуромскому, ученикам преп. Сергия. Павел Обнорский, великий любитель безмолвия, именовавший безмолвие матерью всех добродетелей, являет образец совершенного отшельника, редкого на Руси. Он целые годы жил в дупле дуба, и Сергий Нуромский, его сосед и тоже большой пустыннолюбец, нашёл его здесь в обществе медведя и других зверей, кормящим птиц, которые сидели на его голове и плечах: этот один образ оправдывает имя Фиваиды, данное старым русским агиографом (А. Н. Муравьёвым) северному русскому подвижничеству.
Третьим духовно - географическим центром святой Руси был Спасо - Каменный монастырь на Кубенском озере. Первый известный нам по имени игумен Дионисий был пришелец с Афона, в княжение Дмитрия Донского. Из Спасо-Каменного монастыря вышло до семи колоний в Кубенском крае, а из учеников преп. Дионисия прославлены свв. Григорий Пелшемский, Филипп Рабангский, Амфилохий. В середине XV века Кирилловский игумен Кассиан, из учеников самого преподобного Кирилла, сделался настоятелем Спасо-Кубенского монастыпя, соединяя здесь традицию св. Кирилла с традицией Афонской горы. Его учеником был юный князь Заозёрский Андрей, постригшийся под именем Иоасафа и скончавшийся уже через пять лет - великий молитвенник, мистик и нестяжатель. Умерший в 17-летнем возрасте в 1453 году, он был, наряду со св. Тихоном Задонским, одним из очень немногих русских святых, сподобившихся явления Самого Господа Иисуса Христа.
Соловецкий монастырь был четвёртой по значению обителью северной Руси и первым форпостом христианства и русской культуры в суровом Поморье, в "лопи дикой". Преп. Зосима и Саватий выдержали необычайно суровую жизнь на острове, но уже Зосима, настоящий организатор монастыря, представляется нам не только аскетом, но и рачительным хозяином, определившим на века характер этой северной обители. Соединение молитвы с трудовым подвигом отмечает Соловки и XVl и XVll веков. Богатейший хозяин и торговец русского Севера, с конца XVl века военный страж русских берегов (первоклассная крепость), Соловки и в XVll веке не перестают давать русской Церкви святых.
Преп. Сергий Радонежский вошёл в историю русской Церкви, окружённый сонмом своих святых учеников. До 11 учеников преп. Сергия явились, в большинстве случаев ещё при его жизни, основателями монастырей. Троицкая лавра в этом первом поколении её иноков сделалась центром духовного лучеиспускания огромной силы. Правда, уже в следующем поколении богатый, осыпанный милостями московских государей монастырь перестаёт давать и святых, и новые монашеские колонии. Священный огонь, зажжённый преподобным основателем, начинает слабеть и тускнеть от избытка мирских благ. Но всё же многие из основанных учениками Сергия обителей сами делаются центрами лучеиспускания, духовными метрополиями. Через них живая преемственность св. Сергия сохраняется в русской святости по крайней мере до конца XV столетия.
По двум направлениям бежит этот духовный поток из Троицы-Сергия: на юг, в Москву, в её городские и подмосковные монастыри, и на север, в лесные пустыни по Волге и в Заволжьи. Значение этих двух направлений не только географическое: с ними связано, как увидим впоследствии, раздвоение двух основных путей русской духовной жизни.
Оставляя пока в стороне московское монашество и московский тип святости, заметно возобладавший с конца XV века, назовём северных пустынножителей из числа учеников преп. Сергия. Среди собеседников преп. Сергия знаменитейшими северными подвижниками явились св. Кирилл и Ферапонт Белозерские, Дмитрий Прилуцкий (близ Вологды), Стефан Махрищский (в 30 верстах от Троицы-Сергия), который был основателем и второго, Авнежского, монастыря в Вологодском уезде. Св. Мефодий Песношский основывает свою обитель на запад от Лавры, в Дмитровском уезде; Авраамий Чухломский и Иаков Железно-боровский - в области Галича Костромского; Сильвестр и Павел Обнорские спасались на речке Обноре, притоке Костромы, в глуши лесов, покрывающих границы Вологодского и Костромского края.
Величайшим из подражателей Сергия был преп. Кирилл (Кузьма) Белозерский. Он родился около 1337 года и в молодости служил у боярина Тимофея Вельяминова, родственника своего, в качестве казначея. Стефан Махрищский, друг преп. Сергия, в одну из своих побывок в Москве, облек его в рясу и принял на себя вспышку хозяйского гнева. В конце концов боярин уступил, и Кузьма окончательно постригся, под именем Кирилла, в Симоновом монастыре, незадолго до того основанном преп. Сергием.
Начинаются иноческие труды: пост, молитва, труды на хлебне и на поварне. Бесы пугают, но не выдерживают имени Иисусова, которое юный отрок повторял непрерывно. Новоначальный Кирилл поручен старцу, который запрещает поститься сверх сил; заставляет вкушать пищу не через 2-3 дня, как хотел Кирилл, а вместе с братией, лишь не до сытости. Тем не менее Кирилл находит возможность изнурить себя: после ночной молитвы, он едва не падает от голода и усталости.
К этим годам относятся и встречи с преп. Сергием. Бывая в Симонове у своего "братанича" (здесь игуменствовал Феодор, племянник Сергия), старец, к удивлению Феодора и братии, прежде всего заходил в хлебню и беседовал с Кириллом часами "о пользе душевной". Эта благосклонность преп. Сергия скоро создала ему немалый авторитет среди братии. Он этого испугался, боясь впасть в тщеславие, и, "утаити хотя добродетель", решил принять на себя подвиг юродства. Не знаем, в чём заключались его поступки, "подобные глумлению и смеху", за которые настоятель сажал его на шесть месяцев на хлеб и воду. Кирилл только радовался, что постится не по своей воле.
Поставленный в архимандриты, он немедленно оставляет настоятельство и затворяется в келье. Зависть нового архимандрита, недовольного стечением народа к Кириллу, заставляет его оставить монастырь. Сперва он безмолвствует в Старом Симонове (в Москве), потом замышляет уединиться "далече от мира". Однажды ночью, за акафистом, он слышит голос Пресвятой Богородицы: "Кирилл, выйди отсюда и иди на Белоозеро. Там Я уготовала тебе место, где можешь спастись". Отворив окно кельи, он видит огненный столп на севере, куда призывала его Пречистая.
Православной аскезе совершенным образом соответствует архитектоника северной земли.
Симоновский монах Ферапонт, уже побывавший на Белоозере, сопровождает Кирилла в заволжскую страну, где, наконец, в чаще леса, окружённой со всех сторон водой, преподобный узнал показанное ему Богоматерью "зело красное" место. Но Ферапонт не вынес "тесного и жестокого" жития, и устроил себе монастырь в 15 верстах от Кириллова.
О внутренней, духовной жизни святого мы знаем чрезвычайно мало. Нет данных, позволяющих считать его мистиком. Можно отметить лишь усердное почитание Богоматери и дар постоянных слез, как две личные черты кирилловой религиозности.
Вскоре к нему стали стекаться ученики: двое окрестных крестьян и три монаха из Симонова; за ними последовали другие. Кирилл никому не отказывал в приёме и вскоре вокруг часовни, освящённой во имя Успения Божьей Матери, образовалась маленькая община. В своём монастыре преп. Кирилл осуществил строгое общежитие, как оно практиковалось в сергиевских обителях: быть может, у Кирилла устав соблюдался даже крепче, чем в других местах. Уставом исключалась всякая личная собственность: монахи не могли иметь по кельям даже воды для питья. Сам игумен ходил, как и Сергий, в "разодранной и многошвенной рясе". Нестяжательность у Кирилла выражена ещё ярче, чем у Сергия. Он не позволял монахам даже ходить к мирянам за милостыней. Он отклонял все дарственные сёла, предлагаемые ему князьями и боярами, с принципиальным обоснованием: "Аще села восхощем держати, велми будет в нас попечение, могущее братьям безмолвие пресецати".
Click to viewЗавет нестяжательности был нарушен в монастыре св. Кирилла тотчас же по смерти его основателя (9 июня 1427 года). Но строгая уставная жизнь сохранилась в нём до середины XVI века, когда религиозная жизнь подмосковной обители была давно уже в упадке. Вот почему Кириллов монастырь, а не Сергиев, явился в XV и XVI веках центром излучения живой святости.
Вторым центром заволжского подвижничества была южная округа Вологодского уезда, обширный и глухой Комельский лес, переходящий в пределы костромские и давший свое имя многим святым (Корнилию, Арсению и др.). Лесные речки Обнора и Нурома дали приют Павлу Обнорскому и Сергию Нуромскому, ученикам преп. Сергия. Павел Обнорский, великий любитель безмолвия, именовавший безмолвие матерью всех добродетелей, являет образец совершенного отшельника, редкого на Руси. Он целые годы жил в дупле дуба, и Сергий Нуромский, его сосед и тоже большой пустыннолюбец, нашёл его здесь в обществе медведя и других зверей, кормящим птиц, которые сидели на его голове и плечах: этот один образ оправдывает имя Фиваиды, данное старым русским агиографом (А. Н. Муравьёвым) северному русскому подвижничеству.
Третьим духовно - географическим центром святой Руси был Спасо - Каменный монастырь на Кубенском озере. Первый известный нам по имени игумен Дионисий был пришелец с Афона, в княжение Дмитрия Донского. Из Спасо-Каменного монастыря вышло до семи колоний в Кубенском крае, а из учеников преп. Дионисия прославлены свв. Григорий Пелшемский, Филипп Рабангский, Амфилохий. В середине XV века Кирилловский игумен Кассиан, из учеников самого преподобного Кирилла, сделался настоятелем Спасо-Кубенского монастыпя, соединяя здесь традицию св. Кирилла с традицией Афонской горы. Его учеником был юный князь Заозёрский Андрей, постригшийся под именем Иоасафа и скончавшийся уже через пять лет - великий молитвенник, мистик и нестяжатель. Умерший в 17-летнем возрасте в 1453 году, он был, наряду со св. Тихоном Задонским, одним из очень немногих русских святых, сподобившихся явления Самого Господа Иисуса Христа.
Соловецкий монастырь был четвёртой по значению обителью северной Руси и первым форпостом христианства и русской культуры в суровом Поморье, в "лопи дикой". Преп. Зосима и Саватий выдержали необычайно суровую жизнь на острове, но уже Зосима, настоящий организатор монастыря, представляется нам не только аскетом, но и рачительным хозяином, определившим на века характер этой северной обители. Соединение молитвы с трудовым подвигом отмечает Соловки и XVl и XVll веков. Богатейший хозяин и торговец русского Севера, с конца XVl века военный страж русских берегов (первоклассная крепость), Соловки и в XVll веке не перестают давать русской Церкви святых.