Русофобские измышления Максима Горького.
В продолжение поста Максим Горький о русском крестьянстве.
Прочитал "революционные откровения пролетарского классика", то бишь Максима Горького, о русском крестьянстве.
Свои "откровения" Горький начинает с откровенной ахинеи: "В сущности своей всякий народ - стихия анархическая; народ хочет как можно больше есть и возможно меньше работать, хочет иметь все права и не иметь никаких обязанностей. Атмосфера бесправия, в которой издревле привык жить народ, убеждает его в законности бесправия, в зоологической естественности анархизма. Это особенно плотно приложимо к массе русского крестьянства, испытавшего болee грубый и длительный гнет рабства, чем другие народы Европы."
"Атмосфера бесправия" - это только в больном воображении Горького. Даже у самых примитивных племён есть табу, нарушение которых карается изгнанием из общины, что равносильно смертной казни. Мария Семёнова в своей книге "Мы - славяне" пишет:
"Даже сейчас разрыв с группой зачастую происходит крайне болезненно и кончается, увы, не только переживаниями. Тут и инфаркты, и самоубийства, и алкоголизм, и наркотики - всё то, что специалисты образно называют катастрофой сознания… А в древности дело обстояло ещё намного серьёзней! Как пишут учёные, вне своей группы человек не имел ни обязанностей, ни прав. С точки зрения общества, он был никем и даже хуже того: на него смотрели, как на зачумлённого или разбойника, объявленного вне закона (ибо законопослушные граждане - тоже своего рода группа). Его благополучие и жизнь ни для кого более не представляли ценности, а потому он, как правило, очень скоро лишался и того и другого. Соответственно, большинство людей было радо принять законы своей группы и пойти на различные уступки, моральные и материальные, чтобы ни в коем случае не оказаться изгоем, вычеркнутым из жизни.
Мощную поддержку рода человек чувствовал постоянно. Даже и через много веков после «разложения» родового строя. Случись вражеский набег или стихийное бедствие - и многочисленный род мчался на помощь: отстроить дом погорельцу, приютить обездоленных, поделиться последним. Помогал род и оступившемуся человеку. По законам древних славян, род нёс коллективную ответственность за каждого своего члена - например, платил за правонарушителя штраф или возмещение обиженному, чтобы потом, уже дома, в семейном кругу, по-свойски всыпать провинившемуся: впредь не срами рода! Позже, когда родовую общину сменила соседская, эта функция перешла к ней. А у скандинавов во времена викингов суд вполне мог решить спорный вопрос в пользу человека, который привёл с собой больше родни, - и дело тут не только в том, что родня эта была богата и хорошо вооружена.
Если же совершалось убийство, вступал в силу закон кровной мести, существовавший, о чём иногда забывают, и у славян. При этом было чётко оговорено, какой родственник за какого должен мстить. Но что интересно, эта месть была направлена не обязательно на убийцу, как такового. Мстители старались досадить не столько ему самому, сколько роду, вырастившему злодея. Как же это сделать? А вот как: истребить самого лучшего, самого уважаемого и знаменитого человека…
Мы привыкли возмущаться «диким обычаем» и при этом почему-то упускаем из виду, что в ту пору не существовало ни милиции, ни полиции, ни прокуратуры, а вождь (князь) с его правосудием был, как правило, далеко. Между тем возможность кровной мести служила серьёзным сдерживающим началом. Каждый человек знал, что отвечает не только за себя одного - его необдуманные поступки неотвратимо навлекут беду на весь род. Поэтому глубоко не правы те, кто считает, будто, следуя законам кровной мести, люди только и делали, что резали друг дружку. Подобное начинает происходить как раз тогда, когда рушатся привычные связи…
Никто не хотел срамиться перед родственной группой - как перед ныне живущими, так и перед умершими и теми, кто ещё не рождён…"
Ну и где же здесь "стихия анархическая, атмосфера бесправия, в которой издревле привык жить народ"? Не было никакого анархизма и никакого бесправия. Другое дело, что Максиму Горькому очень хотелось видеть традиционное русское крестьянство именно таким, чтобы на мрачном фоне выделить "благодеяния" советской бюрократии, регламентировавшей всю жизнь колхозников бесчисленным количеством указов, инструкций и прочих "бумажек". Типа, с этими "бумажками" крестьяне людьми стали, а прежде дикарями были. "Без бумажки ты - букашка, а с бумажкой - человек".
Далее Горький пишет: "Русский крестьянин сотни лет мечтает о каком-то государстве без права влияния на волю личности, на свободу её действий, - о государстве без власти над человеком. В несбыточной надежде достичь равенства всех при неограниченной свободe каждого народ русский пытался организовать такое государство в форме казачества, Запорожской Сечи. Ещё до сего дня в темной душе русского сектанта не умерло представление о каком-то сказочном «Опоньском царстве», оно существует гдe-то «на краю земли», и в нем люди живут безмятежно, не зная «антихристовой суеты»"
Не вижу тут ничего плохого. Мечта русского крестьянина, по сути, это та же "американская мечта": чтоб жить на своей земле и чтоб ни одна тварь не покушалась на плоды труда, добытые с потом и кровью. Именно так жили американские пионеры, и так жили русские первопроходцы в Сибири или на Аляске, где не было бюрократических администраций. То, что люди при этом богатели и размножались, доказывает абсолютную ненужность государственного аппарата.
После восхваления "городского" Запада, Горький с ненавистью и неприязнью описывает "деревянные, крытые соломой деревни, которые имеют ядовитое свойство опустошать человека, высасывать его желания. Выйдет крестьянин за пределы деревни, посмотрит в пустоту вокруг него, и через некоторое время чувствует, что эта пустота влилась в душу ему."
"Ядовитой пустотой" Горький называет малую родину русского человека, то место, без которого он жить не может и по которому тоскует тоской смерной, где бы ни оказался. Понятно, что советский человек вместо малой родины должен любить государство, а точнее государственных чиновников - бюрократов. Поэтому Горький старается всячески приукрасить государственного монстра и очернить деревню.
"Спора нет - прекрасно летом «живое злато пышных нив», но осенью пред пахарем снова ободранная голая земля и снова она требует каторжного труда. Потом наступает суровая, шестимесячная зима, земля одета ослепительно белым саваном, сердито и грозно воют вьюги, и человек задыхается от безделья и тоски в тесной, грязной избе."
Когда читаешь это, невольно создаётся впечатление, что это писал не русский человек, не знакомый с жизнью русской деревни. Ну не "задыхались от безделья и тоски" крестьяне в зимние месяцы. Повсюду существовали традиционные промыслы: в одних деревнях валенки валяли, в других - кружева на коклюшках плели, в третьих - посуду изготавливали, в четвёртых - расписывали. Гжель, Палех, Хохлома, Жостово - это лишь самые яркие и всем известные примеры подобных промыслов. Государство к этим промыслам и пальца не приложило. Всё создавалось простыми крестьянами и крестьянками, по собственной инициативе. А кроме того, существовали ещё "отхожие" промыслы, когда мужики на зиму уходили на заработки далеко от дома. Но Горькому всё это, виджимо, не известно, он будто с Луны свалился.
После этого Горький сравнивает "примитивный труд деревни" с "разнообразным" трудом горожанина. И тут в Горьком проглядывает прогрессистский пафос Александра Проханова: "Из бесформенных глыб мертвой руды он создает машины и аппараты изумительной сложности, одухотворенные его разумом, живые. Он уже подчинил своим высоким целям силы природы, и они служат ему, как джинны восточных сказок царю Соломону."
Если бы рабочий создавал, например, автомобиль в одиночку, самостоятельно, по своим собственным схемам, тогда, конечно, можно было бы сравнивать его с крестьянином, который сам, своими руками, и дом строит - от фундамента до печной трубы, - и всё хозяйство сам ведёт, и планирует, что посадить весной и как лучше продать осенью. Но рабочий, в лучшем случае, закручивает пару болтов на конвейере, и его работа намного более отупляющая и примитивная, чем работа того же крестьянина.
Впрочем, далее и сам Горький признаёт, что рабочий "порабощен властью государства..., он создал для себя жизнь мучительно напряженную, порочную... он возбудитель всех социальных болезней, извращений плоти и духа, творец лжи и социального лицемерия..., великий грешник перед ближним и, может быть, еще больший перед самим собою, он - великомученик своих стремлений, которые, искажая, разрушая его, родят все новые и новые муки и радости бытия. Дух его, как проклятый Агасфер, идет в безграничье будущего, куда-то к сердцу космоса или в холодную пустоту вселенной, которую он - может быть - заполнит эманацией своей психофизической энергии, создав - со временем - нечто не доступное представлениям разума сегодня. Инстинкту важны только утилитарные результаты развития культуры духа, только то, что увеличивает внешнее, материальное благополучие жизни, хотя бы это была явная и унизительная ложь."
"Явная и унизительная ложь" обнаружилась после перестройки и "прихватизации", когда коммунисты "обналичили" всю государственную собственность, показав рабочим прозаический кукиш. Впрочем, рабочие и не должны на что-либо претендовать, ведь "для интеллекта процесс творчества важен сам по себе; интеллект глуп, как солнце, он работает бескорыстно."
Горький обвиняет русских крестьян в том, что они, де, не хранят память о Болотникове, который призывал народ: «Бейте бояр, берите их жен и все достояние их. Бейте торговых и богатых людей, делите между собой их имущество». И приводит в пример Италию, где в легендах сохранилась память о фра Дольчино. Я о нём уже писал в статье Апостолики ("апостольские братья").
. Каждый, прочитав, может понять, почему живут легенды о Дольчино и нет легенд о Болотникове. И "тупые крестьяне" тут совсем ни при чём.
Потом Горький приводит слова какого-то иностранца, внимательно наблюдавшего русский народ. «У этого народа нет исторической памяти. Он не знает свое прошлое и даже как будто не хочет знать его».
Да, народ, сохранивший до XX века свои былины и старины, "не знает своё прошлое". Притом что народ сохранил своё историческое наследие в условиях беспрецедентного гонения на традиционную русскую культуру на протяжении трёхсот лет, от антихриста Петра вплоть до нашего времени.
Следом Горький переходит уже к откровенно русофобским высказываниям: "...русскому народу исключительно - так же исключительно, как англичанину чувство юмора - свойственно чувство особенной жестокости, хладнокровной и как бы испытывающей пределы человеческого терпения к боли, как бы изучающей цепкость, стойкость жизни. В русской жестокости чувствуется дьявольская изощренность, в ней есть нечто тонкое, изысканное. Это свойство едва ли можно объяснить словами «психоз», «садизм», словами, которые, в сущности, и вообще ничего не объясняют. Можно допустить, что на развитие затейливой жестокости влияло чтение житий святых великомучеников, - любимое чтение грамотеев в глухих деревнях. "
Допусть-то можно всё, что угодно, но вот как доказать, что чтение житий святых неизбежно приводит к исключительной жестокости? Горький этот вопрос "замял для ясности", показав себя пустобрёхом.
Вообще, уроды, "человеческие очистки", встречаются в одинаковой пропорции у всех народов и во всех сословиях. Но Горький тут уподобляется антисемитам, которые выискивают соломинку в глазу евреев, в своём же глазу бревна замечать не желают. Н. В. Гоголь очень много и подробно описывал свинство русской бюрократии (а она отнюдь не из крестьян состоит), а Дмитрий Мережковский признал очевидную победу мещанства и назвал это сословие "грядущим Хамом". Горький же не замечает этого "хамства", победившего в России в лице "диктатуры пролетариата", и демонизирует крестьянство, которое даже этимологически родственно христианству.
Особенно доставило сетование Горького на то, как в Тамбовской губернии крестьяне "коммунистов пригвождали железнодорожными костылями". Позвольте спросить Вас, Алексей Максимович, а что, разве тамбовские крестьяне приехали в Питер, ворвались в Смольный и лишили Ленина его знаменитого чая без сахара? Нет, всё произошло с точностью до наоборот: Ленин послал бандюков грабить крестьян, и сохранилось много документальных свидетельств, как эти бандюки выгребали из подвалов всё до крошки, обрекая крестьян на голодную смерть (денег и магазинов на селе тогда не было). Так что же оставалось делать крестьянам? Богу молиться на комиссаров?!
Потом Горький зачем-то ещё приплетает крестьян к еврейским погромам, будто крестьяне вбивали гвозди в черепа евреев и отрезали еврейкам груди. Где же это Горький видел евреев, живущих с крестьянами "в деревянных, тесных, грязных избах, крытых соломой"? Евреи - почти исключительно жители городов. В какой-нибудь костромской или вологодской "глубинке" евреев отродясь никогда не было.
В общем, более русофобских измышлений мне ещё не приходилось читать.
Прочитал "революционные откровения пролетарского классика", то бишь Максима Горького, о русском крестьянстве.
Свои "откровения" Горький начинает с откровенной ахинеи: "В сущности своей всякий народ - стихия анархическая; народ хочет как можно больше есть и возможно меньше работать, хочет иметь все права и не иметь никаких обязанностей. Атмосфера бесправия, в которой издревле привык жить народ, убеждает его в законности бесправия, в зоологической естественности анархизма. Это особенно плотно приложимо к массе русского крестьянства, испытавшего болee грубый и длительный гнет рабства, чем другие народы Европы."
"Атмосфера бесправия" - это только в больном воображении Горького. Даже у самых примитивных племён есть табу, нарушение которых карается изгнанием из общины, что равносильно смертной казни. Мария Семёнова в своей книге "Мы - славяне" пишет:
"Даже сейчас разрыв с группой зачастую происходит крайне болезненно и кончается, увы, не только переживаниями. Тут и инфаркты, и самоубийства, и алкоголизм, и наркотики - всё то, что специалисты образно называют катастрофой сознания… А в древности дело обстояло ещё намного серьёзней! Как пишут учёные, вне своей группы человек не имел ни обязанностей, ни прав. С точки зрения общества, он был никем и даже хуже того: на него смотрели, как на зачумлённого или разбойника, объявленного вне закона (ибо законопослушные граждане - тоже своего рода группа). Его благополучие и жизнь ни для кого более не представляли ценности, а потому он, как правило, очень скоро лишался и того и другого. Соответственно, большинство людей было радо принять законы своей группы и пойти на различные уступки, моральные и материальные, чтобы ни в коем случае не оказаться изгоем, вычеркнутым из жизни.
Мощную поддержку рода человек чувствовал постоянно. Даже и через много веков после «разложения» родового строя. Случись вражеский набег или стихийное бедствие - и многочисленный род мчался на помощь: отстроить дом погорельцу, приютить обездоленных, поделиться последним. Помогал род и оступившемуся человеку. По законам древних славян, род нёс коллективную ответственность за каждого своего члена - например, платил за правонарушителя штраф или возмещение обиженному, чтобы потом, уже дома, в семейном кругу, по-свойски всыпать провинившемуся: впредь не срами рода! Позже, когда родовую общину сменила соседская, эта функция перешла к ней. А у скандинавов во времена викингов суд вполне мог решить спорный вопрос в пользу человека, который привёл с собой больше родни, - и дело тут не только в том, что родня эта была богата и хорошо вооружена.
Если же совершалось убийство, вступал в силу закон кровной мести, существовавший, о чём иногда забывают, и у славян. При этом было чётко оговорено, какой родственник за какого должен мстить. Но что интересно, эта месть была направлена не обязательно на убийцу, как такового. Мстители старались досадить не столько ему самому, сколько роду, вырастившему злодея. Как же это сделать? А вот как: истребить самого лучшего, самого уважаемого и знаменитого человека…
Мы привыкли возмущаться «диким обычаем» и при этом почему-то упускаем из виду, что в ту пору не существовало ни милиции, ни полиции, ни прокуратуры, а вождь (князь) с его правосудием был, как правило, далеко. Между тем возможность кровной мести служила серьёзным сдерживающим началом. Каждый человек знал, что отвечает не только за себя одного - его необдуманные поступки неотвратимо навлекут беду на весь род. Поэтому глубоко не правы те, кто считает, будто, следуя законам кровной мести, люди только и делали, что резали друг дружку. Подобное начинает происходить как раз тогда, когда рушатся привычные связи…
Никто не хотел срамиться перед родственной группой - как перед ныне живущими, так и перед умершими и теми, кто ещё не рождён…"
Ну и где же здесь "стихия анархическая, атмосфера бесправия, в которой издревле привык жить народ"? Не было никакого анархизма и никакого бесправия. Другое дело, что Максиму Горькому очень хотелось видеть традиционное русское крестьянство именно таким, чтобы на мрачном фоне выделить "благодеяния" советской бюрократии, регламентировавшей всю жизнь колхозников бесчисленным количеством указов, инструкций и прочих "бумажек". Типа, с этими "бумажками" крестьяне людьми стали, а прежде дикарями были. "Без бумажки ты - букашка, а с бумажкой - человек".
Далее Горький пишет: "Русский крестьянин сотни лет мечтает о каком-то государстве без права влияния на волю личности, на свободу её действий, - о государстве без власти над человеком. В несбыточной надежде достичь равенства всех при неограниченной свободe каждого народ русский пытался организовать такое государство в форме казачества, Запорожской Сечи. Ещё до сего дня в темной душе русского сектанта не умерло представление о каком-то сказочном «Опоньском царстве», оно существует гдe-то «на краю земли», и в нем люди живут безмятежно, не зная «антихристовой суеты»"
Не вижу тут ничего плохого. Мечта русского крестьянина, по сути, это та же "американская мечта": чтоб жить на своей земле и чтоб ни одна тварь не покушалась на плоды труда, добытые с потом и кровью. Именно так жили американские пионеры, и так жили русские первопроходцы в Сибири или на Аляске, где не было бюрократических администраций. То, что люди при этом богатели и размножались, доказывает абсолютную ненужность государственного аппарата.
После восхваления "городского" Запада, Горький с ненавистью и неприязнью описывает "деревянные, крытые соломой деревни, которые имеют ядовитое свойство опустошать человека, высасывать его желания. Выйдет крестьянин за пределы деревни, посмотрит в пустоту вокруг него, и через некоторое время чувствует, что эта пустота влилась в душу ему."
"Ядовитой пустотой" Горький называет малую родину русского человека, то место, без которого он жить не может и по которому тоскует тоской смерной, где бы ни оказался. Понятно, что советский человек вместо малой родины должен любить государство, а точнее государственных чиновников - бюрократов. Поэтому Горький старается всячески приукрасить государственного монстра и очернить деревню.
"Спора нет - прекрасно летом «живое злато пышных нив», но осенью пред пахарем снова ободранная голая земля и снова она требует каторжного труда. Потом наступает суровая, шестимесячная зима, земля одета ослепительно белым саваном, сердито и грозно воют вьюги, и человек задыхается от безделья и тоски в тесной, грязной избе."
Когда читаешь это, невольно создаётся впечатление, что это писал не русский человек, не знакомый с жизнью русской деревни. Ну не "задыхались от безделья и тоски" крестьяне в зимние месяцы. Повсюду существовали традиционные промыслы: в одних деревнях валенки валяли, в других - кружева на коклюшках плели, в третьих - посуду изготавливали, в четвёртых - расписывали. Гжель, Палех, Хохлома, Жостово - это лишь самые яркие и всем известные примеры подобных промыслов. Государство к этим промыслам и пальца не приложило. Всё создавалось простыми крестьянами и крестьянками, по собственной инициативе. А кроме того, существовали ещё "отхожие" промыслы, когда мужики на зиму уходили на заработки далеко от дома. Но Горькому всё это, виджимо, не известно, он будто с Луны свалился.
После этого Горький сравнивает "примитивный труд деревни" с "разнообразным" трудом горожанина. И тут в Горьком проглядывает прогрессистский пафос Александра Проханова: "Из бесформенных глыб мертвой руды он создает машины и аппараты изумительной сложности, одухотворенные его разумом, живые. Он уже подчинил своим высоким целям силы природы, и они служат ему, как джинны восточных сказок царю Соломону."
Если бы рабочий создавал, например, автомобиль в одиночку, самостоятельно, по своим собственным схемам, тогда, конечно, можно было бы сравнивать его с крестьянином, который сам, своими руками, и дом строит - от фундамента до печной трубы, - и всё хозяйство сам ведёт, и планирует, что посадить весной и как лучше продать осенью. Но рабочий, в лучшем случае, закручивает пару болтов на конвейере, и его работа намного более отупляющая и примитивная, чем работа того же крестьянина.
Впрочем, далее и сам Горький признаёт, что рабочий "порабощен властью государства..., он создал для себя жизнь мучительно напряженную, порочную... он возбудитель всех социальных болезней, извращений плоти и духа, творец лжи и социального лицемерия..., великий грешник перед ближним и, может быть, еще больший перед самим собою, он - великомученик своих стремлений, которые, искажая, разрушая его, родят все новые и новые муки и радости бытия. Дух его, как проклятый Агасфер, идет в безграничье будущего, куда-то к сердцу космоса или в холодную пустоту вселенной, которую он - может быть - заполнит эманацией своей психофизической энергии, создав - со временем - нечто не доступное представлениям разума сегодня. Инстинкту важны только утилитарные результаты развития культуры духа, только то, что увеличивает внешнее, материальное благополучие жизни, хотя бы это была явная и унизительная ложь."
"Явная и унизительная ложь" обнаружилась после перестройки и "прихватизации", когда коммунисты "обналичили" всю государственную собственность, показав рабочим прозаический кукиш. Впрочем, рабочие и не должны на что-либо претендовать, ведь "для интеллекта процесс творчества важен сам по себе; интеллект глуп, как солнце, он работает бескорыстно."
Горький обвиняет русских крестьян в том, что они, де, не хранят память о Болотникове, который призывал народ: «Бейте бояр, берите их жен и все достояние их. Бейте торговых и богатых людей, делите между собой их имущество». И приводит в пример Италию, где в легендах сохранилась память о фра Дольчино. Я о нём уже писал в статье Апостолики ("апостольские братья").
. Каждый, прочитав, может понять, почему живут легенды о Дольчино и нет легенд о Болотникове. И "тупые крестьяне" тут совсем ни при чём.
Потом Горький приводит слова какого-то иностранца, внимательно наблюдавшего русский народ. «У этого народа нет исторической памяти. Он не знает свое прошлое и даже как будто не хочет знать его».
Да, народ, сохранивший до XX века свои былины и старины, "не знает своё прошлое". Притом что народ сохранил своё историческое наследие в условиях беспрецедентного гонения на традиционную русскую культуру на протяжении трёхсот лет, от антихриста Петра вплоть до нашего времени.
Следом Горький переходит уже к откровенно русофобским высказываниям: "...русскому народу исключительно - так же исключительно, как англичанину чувство юмора - свойственно чувство особенной жестокости, хладнокровной и как бы испытывающей пределы человеческого терпения к боли, как бы изучающей цепкость, стойкость жизни. В русской жестокости чувствуется дьявольская изощренность, в ней есть нечто тонкое, изысканное. Это свойство едва ли можно объяснить словами «психоз», «садизм», словами, которые, в сущности, и вообще ничего не объясняют. Можно допустить, что на развитие затейливой жестокости влияло чтение житий святых великомучеников, - любимое чтение грамотеев в глухих деревнях. "
Допусть-то можно всё, что угодно, но вот как доказать, что чтение житий святых неизбежно приводит к исключительной жестокости? Горький этот вопрос "замял для ясности", показав себя пустобрёхом.
Вообще, уроды, "человеческие очистки", встречаются в одинаковой пропорции у всех народов и во всех сословиях. Но Горький тут уподобляется антисемитам, которые выискивают соломинку в глазу евреев, в своём же глазу бревна замечать не желают. Н. В. Гоголь очень много и подробно описывал свинство русской бюрократии (а она отнюдь не из крестьян состоит), а Дмитрий Мережковский признал очевидную победу мещанства и назвал это сословие "грядущим Хамом". Горький же не замечает этого "хамства", победившего в России в лице "диктатуры пролетариата", и демонизирует крестьянство, которое даже этимологически родственно христианству.
Особенно доставило сетование Горького на то, как в Тамбовской губернии крестьяне "коммунистов пригвождали железнодорожными костылями". Позвольте спросить Вас, Алексей Максимович, а что, разве тамбовские крестьяне приехали в Питер, ворвались в Смольный и лишили Ленина его знаменитого чая без сахара? Нет, всё произошло с точностью до наоборот: Ленин послал бандюков грабить крестьян, и сохранилось много документальных свидетельств, как эти бандюки выгребали из подвалов всё до крошки, обрекая крестьян на голодную смерть (денег и магазинов на селе тогда не было). Так что же оставалось делать крестьянам? Богу молиться на комиссаров?!
Потом Горький зачем-то ещё приплетает крестьян к еврейским погромам, будто крестьяне вбивали гвозди в черепа евреев и отрезали еврейкам груди. Где же это Горький видел евреев, живущих с крестьянами "в деревянных, тесных, грязных избах, крытых соломой"? Евреи - почти исключительно жители городов. В какой-нибудь костромской или вологодской "глубинке" евреев отродясь никогда не было.
В общем, более русофобских измышлений мне ещё не приходилось читать.