Детский крестовый поход.
Альбигойские войны содействовали возрождению крестоносного духа в низших слоях общества, где проникновенность и обаяние этого духа были особенно сильными. И крестовый поход детей стал воплощением приверженности бедняков этому духу.
По словам Винцента из Бове, первым возбудителем крестового похода детей во Франции был пастушок по имени Стефан, родом из деревни Клуа, неподалёку от Орлеана.
Июнь 1212 года выдался жарким. Стефан запрокинул голову, подставив лицо солнечным лучам. Закрыл глаза. Под веками закружили алые пятна. Пастушку показалось, что он становится легким, поднимается над землей... Нет, спать нельзя, сказал он себе. Но веки будто склеили медом.
- Ты спишь, мальчик?
Стефан вздрогнул. Перед ним, опираясь на посох, стоял мужчина в длинном одеянии, напоминающем и в то же время отличающемся от монашеской рясы.
- Нет, - пролепетал пастушок.
Мужчина улыбнулся, и улыбка его была такой доброй, какой Стефан не видел даже у своей матери.
- Не поделишься ли ты лепешкой с бедным странником?
Мальчик ухватился за котомку.
- А откуда ты знаешь, что у меня есть лепешка?
- Я все знаю, - сказал мужчина. - Тебя зовут Стефан. Тебе двенадцать лет. Отца своего ты не знаешь. Мать ходит за коровами вашего барона. Братьев и сестер у тебя нет, и каждый день ты выгоняешь на луг коз, мечтая о дне, когда сможешь стать послушником бенедиктинского монастыря.
Стефан как зачарованный достал лепешку и протянул ее страннику. Тот разломил лепешку пополам и стал есть.
- Ешь и ты.
Пастушок послушно откусил, но вкуса хлеба не почувствовал.
- Намерение твое уйти в монастырь похвально, - сказал мужчина. - Но это - потом. Сначала ты должен выполнить то, что тебе предначертано. Ты, Стефан, пойдешь в аббатство Сен-Дени под Парижем и объявишь, что должен освободить гроб Господень, находящийся в Иерусалиме под пятой неверных. Тебя отведут к королю Филиппу II Французскому, и он поможет в благих делах твоих.
И онемевший Стефан принял из рук монаха свиток - письмо к королю Франции.
- Но даже если король откажет в помощи, не отступай. А сейчас мне пора. Горек воздух земли...
Странник повернулся, сделал шаг, остановился, посмотрел на мальчика:
- Я буду ждать, когда ты придешь, Стефан.
- Где... где вы встретимся?
- В Палестине. Я буду ждать тебя.
Вокруг головы мужчины появилось сияние, и было оно таким ярким, что Стефан зажмурился. Когда сердце немного успокоилось, он открыл глаза. Вскочил. Где же странник? Но мужчина в чужеземном облачении исчез. Только солнце, спокойная вода Луары, козы на лугу и хлебные крошки на траве...
- Иисус, - прошептал пастушок.
Он упал на колени и вознес молитву. Потом поднялся и побежал. Надо спешить. Ведь его ждут!
Запыхавшись, мальчик примчался домой и десятки раз пересказывал случившееся с ним родителям и соседям, которые тщетно вглядывались (ибо были неграмотными) в слова загадочного свитка. Ни насмешки, ни подзатыльники не охладили рвения Стефана. Назавтра он собрал котомку, взял посох и отправился в аббатство Сен-Дени. Мальчик верно рассудил, что собирать добровольцев для детского похода надо в месте наибольшего стечения паломников. По пути он задерживался в городах и деревеньках, где своими речами собирал десятки и сотни людей. От многочисленных повторов он перестал робеть и путаться в словах. В Сен-Дени пришёл уже маленький оратор. Аббатство, расположенное в девяти километрах от Парижа, притягивало многотысячные толпы паломников. Стефана там приняли хорошо; святость места располагала к ожиданию чего-то необычного - и вот оно: ребёнок - "златоуст". Не стало дело и за чудесами: Стефан исцелял хромых и слепых, являл иные знаки святости.
Стефан проповедовал перед взрослыми. Но в толпе были сотни детей, которых тогда частенько брали с собой старшие, направляясь к святым местам.
Паломники расходились по городам и весям Франции. Взрослые очень скоро забыли о Стефане. Зато дети взахлёб рассказывали всюду о ровеснике - чудотворце и пророке, поражая воображение соседских детей и давая друг другу страшные клятвы помочь Стефану. И вот уже игры в рыцарей и оруженосцев заброшены; французские ребятишки начали опасную игру в Христово воинство. Дети Бретани, Нормандии и Аквитании, Оверни и Гаскони, пока взрослые всех этих областей ссорились и воевали друг с другом, стали объединяться вокруг идеи, выше и чище которой не было в XIII веке. То там, то здесь появлялись "пророки" двенадцати, десяти и даже восьми лет от роду. Все они твердили, что посланы Стефаном, хотя многие из них в глаза его не видели. Все эти "пророки" тоже изгоняли нечистых духов из бесноватых и творили другие чудеса...
Детвора формировала отряды и маршировала по окрестностям, повсюду вербуя новых сторонников. Во главе каждого шествия, поющего гимны и псалмы, находился свой "пророк", за ним несли орифламму - копию стяга св. Дионисия, покровителя Франции. Дети держали в руках кресты и зажжённые свечи. А как это льстило честолюбию подростков! Ведь Господь избрал Своим орудием не грешных и алчных взрослых, а их - детей!
В движение включилось немало и девочек, которые тоже мечтали о Святой Земле, подвигах и свободе от родительской власти. Вожаки не гнали "девчонок" - хотелось собрать "армию Христа" побольше. Многие девочки ради безопасности и для удобства движений переодевались мальчиками.
Забавные торжественные детские шествия по округе, столь умилявшие взрослых, скоро превратились в повальное бегство подростков из семей. Дети надевали своего рода униформу: серые простые рубахи поверх коротких штанов и большой берет. Но многие ребятишки и этого не могли себе позволить: шли в чём были (нередко босые и с непокрытой головой, хотя солнце в то лето за тучи почти не заходило). На груди у участников похода был нашит матерчатый крест красного, зелёного или чёрного цвета (конечно, эти цвета соперничали друг с другом) . У каждого отряда был свой командир, флаг и прочая символика, которой ребятишки очень гордились. Когда отряды с пением, знамёнами, крестами бодро и торжественно проходили через города и деревни, направляясь в Вандом, только замки и крепкие дубовые двери могли удержать сына или дочь дома. Редкие семьи в своём фанатизме сами благословляли детей на гибельный поход. Большинство отцов пороли своих отпрысков, запирали в чуланах, но дети перегрызали верёвки, подкапывали стены, ломали замки и - убегали. А те, кто не смог вырваться, бились в истериках, отказывались от пищи, чахли, болели. Волей-неволей родители сдавались. Словно чума прошлась по стране, унося десятки тысяч детей. В стране стоял стон несчастных родителей.
Как только Стефан объявил местом сбора Вандом, туда стали стекаться сотни и тысячи подростков. С ними были немногочисленные взрослые: монахи и священники, идущие, по выражению преподобного Грея, "всласть пограбить или вдосталь намолиться"; городская и деревенская беднота, присоединившаяся к детям "не для Иисуса, а ради хлеба куса" и использующая детей для получения щедрой милостыни; а больше всего - воры, шулера, цыгане, которые надеялись поживиться за счёт знатных детей, хорошо снаряженных в дорогу. Многие взрослые искренне верили в успех похода без оружия и надеялись, что им достанется богатая добыча. Были с детьми и старцы, выжившие из ума и впавшие во второе детство. Сотни продажных девок вились вокруг отпрысков знатных семей. Так что отряды получались на диво пёстрые. И в прежних крестовых походах участвовали дети, старики, орды проституток и всяческие подонки. Но раньше они были лишь довеском, а ядро "Христова воинства" составляли искусные в ратном деле бароны и рыцари. Теперь же вместо плечистых мужей в латах и кольчугах ядро воинства составляли безоружные дети.
Король Филипп II Август, неутомимый собиратель французских земель, поначалу одобрил инициативу детей, а затем обратился к учёным недавно созданного Парижского университета. Те ответили твёрдо: необходимо немедленно остановить детей! Если надо - силой, ибо их поход вдохновлён сатаной! И король издал эдикт, повелевающий детям немедля выбросить из головы глупости и разойтись по домам. Однако королевский эдикт не произвёл впечатления на детей. У ребячьих сердец был Владыка могущественнее короля. Дело зашло слишком далеко - окриком его уже не остановить. Лишь малодушные вернулисьдомой. Пэры и бароны не рискнули применить насилие: простой люд сочувствовал этой затее детей и поднялся бы на их защиту. Без бунтов не обошлось бы. К тому же папа Иннокентий III заявил громогласно: "Эти дети служат укором нам, взрослым: пока мы спим, они с радостью выступают за Cвятую Землю".
Некоторые священники поняли всю опасность данной затеи. Они стали останавливать отряды, где могли - уговаривали детей разойтись по домам, уверяли, что мысль о детском походе - это происки дьявола. Но ребята были непреклонны, тем более что во всех крупных городах их встречали и благословляли папские эмиссары. Разумных священников немедленно объявляли вероотступниками. Суеверие толпы, энтузиазм детей и козни папской курии победили здравый смысл. И многие из этих священников-"вероотступников" сознательно отправились вместе с обречёнными на неминуемую гибель детьми...
************************************************
Между тем в Германии объявился свой "пророк". Мальчонку звали Николас. Отряды немецких детей собрались в Кёльне. В одной из церквей города хранились ревностно почитаемые мощи "Трёх царей Востока" (волхвов, принесших дары младенцу-Христу) - героев популярнейшей церковной легенды. Отметим деталь, роковая роль которой выяснится позже: мощи были захвачены Фридрихом I Барбароссой во время ограбления им Милана. И вот именно здесь, в Кёльне, Николас провозгласил себя избранником Божьим.
Далее события развивались по уже апробированному сценарию. Николасу - де было видение креста в облаках, и голос Всевышнего велел ему собирать детей в поход; толпы бурно приветствовали новоявленного мальчика-пророка; немедленно последовали исцеления им бесноватых и иные чудеса, слухи о которых распространились с невероятной быстротой.
Далее всё шло по известной схеме: взрослые паломники разносили весть о малолетнем пророке, дети перешёптывались и собирались в команды, маршировали по окрестностям разных городов и сёл, и уходили окончательно - в Кёльн. Но были в развитии событий в Германии и свои особенности. Фридрих II, сам ещё юнец, только-только отвоевавший престол у своего дяди Оттона IV, был на тот момент любимчиком папы, а следовательно, мог позволить себе перечить понтифику. Он решительно запретил затею детей: страну и без того сотрясали смуты. Поэтому дети собрались только из ближайших к Кёльну прирейнских краёв. Движение выхватывало из семей не одного-двух ребят, как во Франции, а почти всех, включая даже шестилеток и семилеток. Именно эта малышня уже на второй день похода станет проситься старшим на закорки, а на третьей-четвёртой неделе начнёт болеть, умирать, в лучшем случае оставаться в придорожных селениях (по незнанию дороги назад - навсегда). Вторая особенность германского варианта: среди мотивов детского похода первое место здесь занимало не стремление к освобождению "святой земли", а жажда мести. Доблестных германцев в крестовых походах погибло весьма много - в семьях любого звания и состояния помнили о горьких потерях. Вот почему отряды состояли почти сплошь из мальчиков (правда, некоторые из них оказались переодетыми девочками), а проповеди Николаса и других вожаков местных отрядов больше чем наполовину состояли из призывов к реваншу.
К концу июня под знаменем Николаса оказалось не менее 20 000 детей (по некоторым хроникам, вдвое больше). Как ни противились немецкие бароны, но отпрысков знатных семей в отрядах Никласа оказалось больше, чем у Стефана. Ведь и баронов в раздробленной Германии было намного больше, чем во Франции. К тому же, в сердце каждого знатного подростка, воспитанного на идеалах рыцарской доблести, пылала жажда мести за убитого сарацинами деда, отца или брата.
Выступив из Кёльна, воинство Никласа разбилось на две огромные колонны. Одну возглавил сам Никлас, другую - мальчик, чьего имени хроники не сберегли. Колонна Никласа двигалась на юг коротким путём: по Лотарингии вдоль Рейна, по западу Швабии и через французскую Бургундию. Вторая колонна добиралась до Средиземного моря по длинному маршруту: через Франконию и Швабию. Тем и другим путь в Италию преграждали Альпы.
Слава опережала участников похода. Но не во всех городах их кормили и оставляли ночевать хотя бы даже на улицах. Порой гнали прочь, справедливо оберегая своих детей от "заразы". Ребятам случалось оставаться без подаяния и день, и два. Съестное из котомок слабых быстро перекочёвывало в желудки тех, кто посильнее и постарше. Воровство в отрядах процветало. Разбитные женщины выманивали деньги у отпрысков знатных и богатых семей, шулера отнимали у детей последний грош, заманивая играть на привалах в кости. Дисциплина в отрядах изо дня в день падала.
На привале в предгорьях Альп, у озера Леман, Никлас оказался во главе "воинства" почти вдвое меньшего, чем первоначальное. Дети десятками тонули при переправах через речки; лесные чащи кишели разбойниками и дикими зверями; недоедание, переутомление и болезни делали своё дело; в таких условиях целые группы убегали обратно домой. Разбежались и примазавшиеся к детям подонки, ибо они уже обобрали детишек и дальнейшее не сулило им ничего хорошего.
Переход через Альпы - без еды и тёплой одежды - стал для участников похода настоящим кошмаром. Среди снегов и льдов не было даже ягод и плодов, чтобы утолить голод. Покойников бросали на мёрзлой земле - не было сил даже привалить их камнями. После перехода в живых остался лишь каждый третий участник похода. Но оставшиеся, воспрянув духом, думали, что все горести уже позади. В этом изобильном краю их, конечно, обласкают и откормят.
Но не тут-то было. Италия встретила их с нескрываемой ненавистью. Ведь явились те, чьи отцы терзали набегами эти изобильные земли, оскверняли святыни и грабили города. Поэтому в итальянские города "германских змеёнышей" не пускали. Милостыню подавали только самые сердобольные, да и то тайком от соседей. Едва три - четыре тысячи детей дошли до Генуи, воруя еду по пути и обирая плодовые деревья.
В субботу 25 августа 1212 года измождённые подростки стояли на берегу генуэзской гавани, обмирая от восторга. Море! Два чудовищных месяца и тысяча километров позади, схоронено столько друзей, и вот - море, и до Святой Земли рукой подать... Утром колонна Никласа выстроилась у кромки прибоя. Горожане столпились на набережной. После торжественной литургии, распевая псалмы, отряды двинулись навстречу волнам. Первые ряды вошли в воду по колено... по пояс... И замерли в отропи: море не желало расступаться. Новые молитвы и гимны не помогали. Время шло. Солнце поднималось и припекало... Генуэцзы, посмеиваясь, расходились по домам. А дети всё не спускали глаз с моря и пели, пели - до хрипоты...
Срок разрешения на пребывание в городе истекал. Надо было уходить. Несколько сот потерявших надежду на успех похода подростков ухватились за предложение городских властей поселиться в Генуе. Юношей из знатных семей приняли в лучшие дома как приёмных сыновей, прочих - разобрали в услужение.
Но самые упрямые собрались в поле невдалеке от города. И стали совещаться. Кто знает, где Господь положил открыть им дно моря, - может, и не в Генуе. Надо идти дальше, искать то самое место. И лучше умереть здесь, в Италии, чем вернуться побитыми собаками на родину! А страшнее позора - Альпы, проклятые Альпы...
Сильно поредевшие отряды юных крестоносцев двинулись дальше на юго-восток. О дисциплине больше не было и речи; шли группами, точнее, шайками, силой и хитростью добывая пропитание. Никлас больше хронистами не упоминается, - может, осел в Генуе.
Орда подростков достигла, наконец, Пизы. То, что их выдворили из Генуи, было отличной рекомендацией для них в Пизе, городе, соперничавшем с Генуей. Море и тут не расступилось, но жители Пизы в пику генуэзцам оснастили два корабля и отправили на них какую-то часть детей в Палестину. В хрониках имеется глухое упоминание о том, что они благополучно достигли берега Святой Земли. Но если это и случилось, они, вероятно, вскоре перемёрли от нужды и голода - тамошние христиане сами едва-едва сводили концы с концами.
Осенью несколько сотен германских подростков добрались до Рима, нищета и заброшенность которого после роскоши Генуи, Пизы и Флоренции поразила их. Папа Иннокентий III принял представителей маленьких крестоносцев, похвалил, а затем пожурил их и велел возвращаться домой, запамятовав, что их дом - в тысяче километров за смертоносными Альпами.
Немногие участники похода решились на возвращение в Германию; большинство из них поселились в Италии. До родины дошли единицы - через многие месяцы, а то и годы. По своему невежеству они даже не умели толком рассказать, где побывали. Детский крестовый поход вылился в своего рода миграцию детей - расселение их по разным областям Германии, Бургундии и Италии.
********************************************
Вторую германскую колонну, не менее многочисленную, чем колонна Никласа, постигла такая же трагическая судьба. Те же тысячи смертей на дорогах - от голода, быстрых течений рек, хищных зверей и бандитов; тяжелейший переход через Альпы - правда, через другой, но не менее губительный перевал. Повторялось всё. Только неубранных трупов позади осталось ещё больше: общего руководства в этой колонне почти не было, поход уже через неделю превратился в кочёвку неуправляемых орд голодных до озверения подростков. Монахи и священники с большим трудом собирали детей в группы и кое-как обуздывали, но это - до первой драки за подаяние.
В Италии детей угораздило сунуться в Милан, который за 50 лет еле-еле оправился от набега Фридриха Барбароссы. Оттуда они еле ноги унесли: миланцы травили их собаками, как зайцев.
Море не расступилось перед малолетними крестоносцами ни в Равенне, ни в других местах. Лишь несколько тысяч детей добрели до самой подошвы итальянского "сапожка". На крайнем юге Италии в тот год была чудовищная засуха - урожай погиб, голод был такой, что, по свидетельству хронистов, "матери пожирали своих детей". Трудно даже представить, чем могла питаться германская детвора в этом пухнувшем от голода враждебном им краю.
Тех, кто чудом остался жив и добрался до Бриндизи, ждали новые злоключения. Городские власти определили участвовавших в походе девочек в матросские притоны. Двадцать лет спустя хронисты станут удивляться: отчего в Италии так много голубоглазых белокурых проституток? Мальчиков хватали и обращали в рабов; оставшимся в живых отпрыскам знатных родов повезло, конечно, больше - их усыновили.
Архиепископ Бриндизи попытался остановить этот шабаш. Он собрал остатки маленьких страстотерпцев и... пожелал им приятного возвращения в Германию. Самых фанатичных "милосердный" епископ усадил на несколько судёнышек и благословил на безоружное завоевание Палестины. Снаряжённые епископом посудины затонули едва ли не в виду Бриндизи.
Оставалась ещё третья колонна детей-крестоносцев под руководством "пророка" Стефана. Более чем 30 000 французских ребят вышли из Вандома тогда, когда германские дети уже замерзали в горах. Пока юные крестоносцы шли по территории родной страны, население везде принимало их гостеприимно. Миновали Тур, Лион и пришли в Марсель почти в полном составе. Лёгкость маршрута позволила им опередить германских детей и первыми достичь Средиземного моря, которое, увы, не расступилось перед ними. Многие, осознав своё заблуждение, отправились обратно в свои земли. Эти горе-крестоносцы, которые недавно шли многочисленными толпами, с пением гимнов, теперь возвращались по-одиночке, лишённые всего, испытывая все муки голода и осмеиваемые населением городов и сёл; при этом погибли многие молодые девушки.
Тем временем марсельцы стали роптать, опасаясь, что такое множество детей произведёт голод в их городе. Атмосфера накалялась. Руководители похода с тоской поглядывали на корабли в гавани - были бы деньги, они бы не побрезговали теперь и обычным способом пересечения моря.
Еврейские купцы Гуго Феррей и Уильям Порк вели с сарацинами обширную торговлю, значительную ветвь которой представляла продажа детей. Им представился самый благоприятный случай: они предложили пилигримам, прибывшим в Марсель, перевезти их на Восток без всякого вознаграждения. Это предложение было принято с великой радостью, и семь кораблей с пилигримами отплыли к берегам Палестины. Но вместо Святой Земли они попали в Тунис, где их стали распродавать - мальчиков в качестве рабов, а девочек в качестве наложниц в гаремы арабских вельмож.
Согласно хроникам, крупный корабль того времени мог вместить до 700 рыцарей. Таким образом, мы с достаточным основанием можем предположить, что детей помещалось на корабль не меньше. Значит, корабли приняли около 5000 ребят. С ними было не менее 400 священников и монахов.
По словам Винцента из Бове, первым возбудителем крестового похода детей во Франции был пастушок по имени Стефан, родом из деревни Клуа, неподалёку от Орлеана.
Июнь 1212 года выдался жарким. Стефан запрокинул голову, подставив лицо солнечным лучам. Закрыл глаза. Под веками закружили алые пятна. Пастушку показалось, что он становится легким, поднимается над землей... Нет, спать нельзя, сказал он себе. Но веки будто склеили медом.
- Ты спишь, мальчик?
Стефан вздрогнул. Перед ним, опираясь на посох, стоял мужчина в длинном одеянии, напоминающем и в то же время отличающемся от монашеской рясы.
- Нет, - пролепетал пастушок.
Мужчина улыбнулся, и улыбка его была такой доброй, какой Стефан не видел даже у своей матери.
- Не поделишься ли ты лепешкой с бедным странником?
Мальчик ухватился за котомку.
- А откуда ты знаешь, что у меня есть лепешка?
- Я все знаю, - сказал мужчина. - Тебя зовут Стефан. Тебе двенадцать лет. Отца своего ты не знаешь. Мать ходит за коровами вашего барона. Братьев и сестер у тебя нет, и каждый день ты выгоняешь на луг коз, мечтая о дне, когда сможешь стать послушником бенедиктинского монастыря.
Стефан как зачарованный достал лепешку и протянул ее страннику. Тот разломил лепешку пополам и стал есть.
- Ешь и ты.
Пастушок послушно откусил, но вкуса хлеба не почувствовал.
- Намерение твое уйти в монастырь похвально, - сказал мужчина. - Но это - потом. Сначала ты должен выполнить то, что тебе предначертано. Ты, Стефан, пойдешь в аббатство Сен-Дени под Парижем и объявишь, что должен освободить гроб Господень, находящийся в Иерусалиме под пятой неверных. Тебя отведут к королю Филиппу II Французскому, и он поможет в благих делах твоих.
И онемевший Стефан принял из рук монаха свиток - письмо к королю Франции.
- Но даже если король откажет в помощи, не отступай. А сейчас мне пора. Горек воздух земли...
Странник повернулся, сделал шаг, остановился, посмотрел на мальчика:
- Я буду ждать, когда ты придешь, Стефан.
- Где... где вы встретимся?
- В Палестине. Я буду ждать тебя.
Вокруг головы мужчины появилось сияние, и было оно таким ярким, что Стефан зажмурился. Когда сердце немного успокоилось, он открыл глаза. Вскочил. Где же странник? Но мужчина в чужеземном облачении исчез. Только солнце, спокойная вода Луары, козы на лугу и хлебные крошки на траве...
- Иисус, - прошептал пастушок.
Он упал на колени и вознес молитву. Потом поднялся и побежал. Надо спешить. Ведь его ждут!
Запыхавшись, мальчик примчался домой и десятки раз пересказывал случившееся с ним родителям и соседям, которые тщетно вглядывались (ибо были неграмотными) в слова загадочного свитка. Ни насмешки, ни подзатыльники не охладили рвения Стефана. Назавтра он собрал котомку, взял посох и отправился в аббатство Сен-Дени. Мальчик верно рассудил, что собирать добровольцев для детского похода надо в месте наибольшего стечения паломников. По пути он задерживался в городах и деревеньках, где своими речами собирал десятки и сотни людей. От многочисленных повторов он перестал робеть и путаться в словах. В Сен-Дени пришёл уже маленький оратор. Аббатство, расположенное в девяти километрах от Парижа, притягивало многотысячные толпы паломников. Стефана там приняли хорошо; святость места располагала к ожиданию чего-то необычного - и вот оно: ребёнок - "златоуст". Не стало дело и за чудесами: Стефан исцелял хромых и слепых, являл иные знаки святости.
Стефан проповедовал перед взрослыми. Но в толпе были сотни детей, которых тогда частенько брали с собой старшие, направляясь к святым местам.
Паломники расходились по городам и весям Франции. Взрослые очень скоро забыли о Стефане. Зато дети взахлёб рассказывали всюду о ровеснике - чудотворце и пророке, поражая воображение соседских детей и давая друг другу страшные клятвы помочь Стефану. И вот уже игры в рыцарей и оруженосцев заброшены; французские ребятишки начали опасную игру в Христово воинство. Дети Бретани, Нормандии и Аквитании, Оверни и Гаскони, пока взрослые всех этих областей ссорились и воевали друг с другом, стали объединяться вокруг идеи, выше и чище которой не было в XIII веке. То там, то здесь появлялись "пророки" двенадцати, десяти и даже восьми лет от роду. Все они твердили, что посланы Стефаном, хотя многие из них в глаза его не видели. Все эти "пророки" тоже изгоняли нечистых духов из бесноватых и творили другие чудеса...
Детвора формировала отряды и маршировала по окрестностям, повсюду вербуя новых сторонников. Во главе каждого шествия, поющего гимны и псалмы, находился свой "пророк", за ним несли орифламму - копию стяга св. Дионисия, покровителя Франции. Дети держали в руках кресты и зажжённые свечи. А как это льстило честолюбию подростков! Ведь Господь избрал Своим орудием не грешных и алчных взрослых, а их - детей!
В движение включилось немало и девочек, которые тоже мечтали о Святой Земле, подвигах и свободе от родительской власти. Вожаки не гнали "девчонок" - хотелось собрать "армию Христа" побольше. Многие девочки ради безопасности и для удобства движений переодевались мальчиками.
Забавные торжественные детские шествия по округе, столь умилявшие взрослых, скоро превратились в повальное бегство подростков из семей. Дети надевали своего рода униформу: серые простые рубахи поверх коротких штанов и большой берет. Но многие ребятишки и этого не могли себе позволить: шли в чём были (нередко босые и с непокрытой головой, хотя солнце в то лето за тучи почти не заходило). На груди у участников похода был нашит матерчатый крест красного, зелёного или чёрного цвета (конечно, эти цвета соперничали друг с другом) . У каждого отряда был свой командир, флаг и прочая символика, которой ребятишки очень гордились. Когда отряды с пением, знамёнами, крестами бодро и торжественно проходили через города и деревни, направляясь в Вандом, только замки и крепкие дубовые двери могли удержать сына или дочь дома. Редкие семьи в своём фанатизме сами благословляли детей на гибельный поход. Большинство отцов пороли своих отпрысков, запирали в чуланах, но дети перегрызали верёвки, подкапывали стены, ломали замки и - убегали. А те, кто не смог вырваться, бились в истериках, отказывались от пищи, чахли, болели. Волей-неволей родители сдавались. Словно чума прошлась по стране, унося десятки тысяч детей. В стране стоял стон несчастных родителей.
Как только Стефан объявил местом сбора Вандом, туда стали стекаться сотни и тысячи подростков. С ними были немногочисленные взрослые: монахи и священники, идущие, по выражению преподобного Грея, "всласть пограбить или вдосталь намолиться"; городская и деревенская беднота, присоединившаяся к детям "не для Иисуса, а ради хлеба куса" и использующая детей для получения щедрой милостыни; а больше всего - воры, шулера, цыгане, которые надеялись поживиться за счёт знатных детей, хорошо снаряженных в дорогу. Многие взрослые искренне верили в успех похода без оружия и надеялись, что им достанется богатая добыча. Были с детьми и старцы, выжившие из ума и впавшие во второе детство. Сотни продажных девок вились вокруг отпрысков знатных семей. Так что отряды получались на диво пёстрые. И в прежних крестовых походах участвовали дети, старики, орды проституток и всяческие подонки. Но раньше они были лишь довеском, а ядро "Христова воинства" составляли искусные в ратном деле бароны и рыцари. Теперь же вместо плечистых мужей в латах и кольчугах ядро воинства составляли безоружные дети.
Король Филипп II Август, неутомимый собиратель французских земель, поначалу одобрил инициативу детей, а затем обратился к учёным недавно созданного Парижского университета. Те ответили твёрдо: необходимо немедленно остановить детей! Если надо - силой, ибо их поход вдохновлён сатаной! И король издал эдикт, повелевающий детям немедля выбросить из головы глупости и разойтись по домам. Однако королевский эдикт не произвёл впечатления на детей. У ребячьих сердец был Владыка могущественнее короля. Дело зашло слишком далеко - окриком его уже не остановить. Лишь малодушные вернулисьдомой. Пэры и бароны не рискнули применить насилие: простой люд сочувствовал этой затее детей и поднялся бы на их защиту. Без бунтов не обошлось бы. К тому же папа Иннокентий III заявил громогласно: "Эти дети служат укором нам, взрослым: пока мы спим, они с радостью выступают за Cвятую Землю".
Некоторые священники поняли всю опасность данной затеи. Они стали останавливать отряды, где могли - уговаривали детей разойтись по домам, уверяли, что мысль о детском походе - это происки дьявола. Но ребята были непреклонны, тем более что во всех крупных городах их встречали и благословляли папские эмиссары. Разумных священников немедленно объявляли вероотступниками. Суеверие толпы, энтузиазм детей и козни папской курии победили здравый смысл. И многие из этих священников-"вероотступников" сознательно отправились вместе с обречёнными на неминуемую гибель детьми...
************************************************
Между тем в Германии объявился свой "пророк". Мальчонку звали Николас. Отряды немецких детей собрались в Кёльне. В одной из церквей города хранились ревностно почитаемые мощи "Трёх царей Востока" (волхвов, принесших дары младенцу-Христу) - героев популярнейшей церковной легенды. Отметим деталь, роковая роль которой выяснится позже: мощи были захвачены Фридрихом I Барбароссой во время ограбления им Милана. И вот именно здесь, в Кёльне, Николас провозгласил себя избранником Божьим.
Далее события развивались по уже апробированному сценарию. Николасу - де было видение креста в облаках, и голос Всевышнего велел ему собирать детей в поход; толпы бурно приветствовали новоявленного мальчика-пророка; немедленно последовали исцеления им бесноватых и иные чудеса, слухи о которых распространились с невероятной быстротой.
Далее всё шло по известной схеме: взрослые паломники разносили весть о малолетнем пророке, дети перешёптывались и собирались в команды, маршировали по окрестностям разных городов и сёл, и уходили окончательно - в Кёльн. Но были в развитии событий в Германии и свои особенности. Фридрих II, сам ещё юнец, только-только отвоевавший престол у своего дяди Оттона IV, был на тот момент любимчиком папы, а следовательно, мог позволить себе перечить понтифику. Он решительно запретил затею детей: страну и без того сотрясали смуты. Поэтому дети собрались только из ближайших к Кёльну прирейнских краёв. Движение выхватывало из семей не одного-двух ребят, как во Франции, а почти всех, включая даже шестилеток и семилеток. Именно эта малышня уже на второй день похода станет проситься старшим на закорки, а на третьей-четвёртой неделе начнёт болеть, умирать, в лучшем случае оставаться в придорожных селениях (по незнанию дороги назад - навсегда). Вторая особенность германского варианта: среди мотивов детского похода первое место здесь занимало не стремление к освобождению "святой земли", а жажда мести. Доблестных германцев в крестовых походах погибло весьма много - в семьях любого звания и состояния помнили о горьких потерях. Вот почему отряды состояли почти сплошь из мальчиков (правда, некоторые из них оказались переодетыми девочками), а проповеди Николаса и других вожаков местных отрядов больше чем наполовину состояли из призывов к реваншу.
К концу июня под знаменем Николаса оказалось не менее 20 000 детей (по некоторым хроникам, вдвое больше). Как ни противились немецкие бароны, но отпрысков знатных семей в отрядах Никласа оказалось больше, чем у Стефана. Ведь и баронов в раздробленной Германии было намного больше, чем во Франции. К тому же, в сердце каждого знатного подростка, воспитанного на идеалах рыцарской доблести, пылала жажда мести за убитого сарацинами деда, отца или брата.
Выступив из Кёльна, воинство Никласа разбилось на две огромные колонны. Одну возглавил сам Никлас, другую - мальчик, чьего имени хроники не сберегли. Колонна Никласа двигалась на юг коротким путём: по Лотарингии вдоль Рейна, по западу Швабии и через французскую Бургундию. Вторая колонна добиралась до Средиземного моря по длинному маршруту: через Франконию и Швабию. Тем и другим путь в Италию преграждали Альпы.
Слава опережала участников похода. Но не во всех городах их кормили и оставляли ночевать хотя бы даже на улицах. Порой гнали прочь, справедливо оберегая своих детей от "заразы". Ребятам случалось оставаться без подаяния и день, и два. Съестное из котомок слабых быстро перекочёвывало в желудки тех, кто посильнее и постарше. Воровство в отрядах процветало. Разбитные женщины выманивали деньги у отпрысков знатных и богатых семей, шулера отнимали у детей последний грош, заманивая играть на привалах в кости. Дисциплина в отрядах изо дня в день падала.
На привале в предгорьях Альп, у озера Леман, Никлас оказался во главе "воинства" почти вдвое меньшего, чем первоначальное. Дети десятками тонули при переправах через речки; лесные чащи кишели разбойниками и дикими зверями; недоедание, переутомление и болезни делали своё дело; в таких условиях целые группы убегали обратно домой. Разбежались и примазавшиеся к детям подонки, ибо они уже обобрали детишек и дальнейшее не сулило им ничего хорошего.
Переход через Альпы - без еды и тёплой одежды - стал для участников похода настоящим кошмаром. Среди снегов и льдов не было даже ягод и плодов, чтобы утолить голод. Покойников бросали на мёрзлой земле - не было сил даже привалить их камнями. После перехода в живых остался лишь каждый третий участник похода. Но оставшиеся, воспрянув духом, думали, что все горести уже позади. В этом изобильном краю их, конечно, обласкают и откормят.
Но не тут-то было. Италия встретила их с нескрываемой ненавистью. Ведь явились те, чьи отцы терзали набегами эти изобильные земли, оскверняли святыни и грабили города. Поэтому в итальянские города "германских змеёнышей" не пускали. Милостыню подавали только самые сердобольные, да и то тайком от соседей. Едва три - четыре тысячи детей дошли до Генуи, воруя еду по пути и обирая плодовые деревья.
В субботу 25 августа 1212 года измождённые подростки стояли на берегу генуэзской гавани, обмирая от восторга. Море! Два чудовищных месяца и тысяча километров позади, схоронено столько друзей, и вот - море, и до Святой Земли рукой подать... Утром колонна Никласа выстроилась у кромки прибоя. Горожане столпились на набережной. После торжественной литургии, распевая псалмы, отряды двинулись навстречу волнам. Первые ряды вошли в воду по колено... по пояс... И замерли в отропи: море не желало расступаться. Новые молитвы и гимны не помогали. Время шло. Солнце поднималось и припекало... Генуэцзы, посмеиваясь, расходились по домам. А дети всё не спускали глаз с моря и пели, пели - до хрипоты...
Срок разрешения на пребывание в городе истекал. Надо было уходить. Несколько сот потерявших надежду на успех похода подростков ухватились за предложение городских властей поселиться в Генуе. Юношей из знатных семей приняли в лучшие дома как приёмных сыновей, прочих - разобрали в услужение.
Но самые упрямые собрались в поле невдалеке от города. И стали совещаться. Кто знает, где Господь положил открыть им дно моря, - может, и не в Генуе. Надо идти дальше, искать то самое место. И лучше умереть здесь, в Италии, чем вернуться побитыми собаками на родину! А страшнее позора - Альпы, проклятые Альпы...
Сильно поредевшие отряды юных крестоносцев двинулись дальше на юго-восток. О дисциплине больше не было и речи; шли группами, точнее, шайками, силой и хитростью добывая пропитание. Никлас больше хронистами не упоминается, - может, осел в Генуе.
Орда подростков достигла, наконец, Пизы. То, что их выдворили из Генуи, было отличной рекомендацией для них в Пизе, городе, соперничавшем с Генуей. Море и тут не расступилось, но жители Пизы в пику генуэзцам оснастили два корабля и отправили на них какую-то часть детей в Палестину. В хрониках имеется глухое упоминание о том, что они благополучно достигли берега Святой Земли. Но если это и случилось, они, вероятно, вскоре перемёрли от нужды и голода - тамошние христиане сами едва-едва сводили концы с концами.
Осенью несколько сотен германских подростков добрались до Рима, нищета и заброшенность которого после роскоши Генуи, Пизы и Флоренции поразила их. Папа Иннокентий III принял представителей маленьких крестоносцев, похвалил, а затем пожурил их и велел возвращаться домой, запамятовав, что их дом - в тысяче километров за смертоносными Альпами.
Немногие участники похода решились на возвращение в Германию; большинство из них поселились в Италии. До родины дошли единицы - через многие месяцы, а то и годы. По своему невежеству они даже не умели толком рассказать, где побывали. Детский крестовый поход вылился в своего рода миграцию детей - расселение их по разным областям Германии, Бургундии и Италии.
********************************************
Вторую германскую колонну, не менее многочисленную, чем колонна Никласа, постигла такая же трагическая судьба. Те же тысячи смертей на дорогах - от голода, быстрых течений рек, хищных зверей и бандитов; тяжелейший переход через Альпы - правда, через другой, но не менее губительный перевал. Повторялось всё. Только неубранных трупов позади осталось ещё больше: общего руководства в этой колонне почти не было, поход уже через неделю превратился в кочёвку неуправляемых орд голодных до озверения подростков. Монахи и священники с большим трудом собирали детей в группы и кое-как обуздывали, но это - до первой драки за подаяние.
В Италии детей угораздило сунуться в Милан, который за 50 лет еле-еле оправился от набега Фридриха Барбароссы. Оттуда они еле ноги унесли: миланцы травили их собаками, как зайцев.
Море не расступилось перед малолетними крестоносцами ни в Равенне, ни в других местах. Лишь несколько тысяч детей добрели до самой подошвы итальянского "сапожка". На крайнем юге Италии в тот год была чудовищная засуха - урожай погиб, голод был такой, что, по свидетельству хронистов, "матери пожирали своих детей". Трудно даже представить, чем могла питаться германская детвора в этом пухнувшем от голода враждебном им краю.
Тех, кто чудом остался жив и добрался до Бриндизи, ждали новые злоключения. Городские власти определили участвовавших в походе девочек в матросские притоны. Двадцать лет спустя хронисты станут удивляться: отчего в Италии так много голубоглазых белокурых проституток? Мальчиков хватали и обращали в рабов; оставшимся в живых отпрыскам знатных родов повезло, конечно, больше - их усыновили.
Архиепископ Бриндизи попытался остановить этот шабаш. Он собрал остатки маленьких страстотерпцев и... пожелал им приятного возвращения в Германию. Самых фанатичных "милосердный" епископ усадил на несколько судёнышек и благословил на безоружное завоевание Палестины. Снаряжённые епископом посудины затонули едва ли не в виду Бриндизи.
Оставалась ещё третья колонна детей-крестоносцев под руководством "пророка" Стефана. Более чем 30 000 французских ребят вышли из Вандома тогда, когда германские дети уже замерзали в горах. Пока юные крестоносцы шли по территории родной страны, население везде принимало их гостеприимно. Миновали Тур, Лион и пришли в Марсель почти в полном составе. Лёгкость маршрута позволила им опередить германских детей и первыми достичь Средиземного моря, которое, увы, не расступилось перед ними. Многие, осознав своё заблуждение, отправились обратно в свои земли. Эти горе-крестоносцы, которые недавно шли многочисленными толпами, с пением гимнов, теперь возвращались по-одиночке, лишённые всего, испытывая все муки голода и осмеиваемые населением городов и сёл; при этом погибли многие молодые девушки.
Тем временем марсельцы стали роптать, опасаясь, что такое множество детей произведёт голод в их городе. Атмосфера накалялась. Руководители похода с тоской поглядывали на корабли в гавани - были бы деньги, они бы не побрезговали теперь и обычным способом пересечения моря.
Еврейские купцы Гуго Феррей и Уильям Порк вели с сарацинами обширную торговлю, значительную ветвь которой представляла продажа детей. Им представился самый благоприятный случай: они предложили пилигримам, прибывшим в Марсель, перевезти их на Восток без всякого вознаграждения. Это предложение было принято с великой радостью, и семь кораблей с пилигримами отплыли к берегам Палестины. Но вместо Святой Земли они попали в Тунис, где их стали распродавать - мальчиков в качестве рабов, а девочек в качестве наложниц в гаремы арабских вельмож.
Согласно хроникам, крупный корабль того времени мог вместить до 700 рыцарей. Таким образом, мы с достаточным основанием можем предположить, что детей помещалось на корабль не меньше. Значит, корабли приняли около 5000 ребят. С ними было не менее 400 священников и монахов.