КРЫМ - Леонид ГОЗМАН: Пять лет в чужой гавани
NT продолжает разговор о промежуточных итогах аннексии Крыма. О цене, которую приходится платить за тот демарш, рассуждает политик и публицист Леонид ГОЗМАН
Пять лет назад было совершено преступление, следствием которого стала международная изоляция России, санкции, стагнация экономики, падение уровня жизни и резко возросшая угроза большой войны. Аннексия, надо это признать, была проведена практически бескровно и вызвала бурные продолжительные и, главное, искренние аплодисменты большинства граждан России. Не только у нас, но и в мире редко можно найти примеры такого единения народа и вождя. Разве что в Германии в моменты аннексии Судет и аншлюса Австрии.
Февраль 2014 стал поворотной точкой в нашей новейшей истории. Если до этого власть не то чтобы колебалась, но все-таки не исключала и других путей развития страны, то после Крыма направление, по которому мы идем сейчас, стало безальтернативным. Донбасс, Боинг, Солсберецкий собор, Троянский конь и запрет обижать власть - все это не просто случайные выбросы глупости и злобы, а естественные последствия принятого пять лет назад решения.
В каком-то смысле те агрессивные действия нашей власти пятилетней давности можно понять. Как порой призывают понять насильника - чего ж она в такой короткой юбке, да в декольте до пояса, да по такому району разгуливала? Сама, небось, хотела. Вот и напросилась!
Декольте, и правда, было о-го-го! За весь постсоветский период сменявшиеся украинские начальники не сделали ничего для того, чтобы способствовать выработке у жителей Крыма украинской идентичности. Крымом не занимались, поездка туда была путешествием во времени - ты попадал прямо в советскую провинцию, грязную и депрессивную, только хозяйничала там не привычная КПСС, а местные бандиты, в основном, кстати, этнически русские. Киеву не было дела до Крыма, и жители легко списывали окружающую нищету и убогость на то давнее решение Хрущева, по которому полуостров стал частью УССР. И на Беловежскую Пущу, естественно. «Три пьяных мужика» и так далее. 96% на референдуме, ясное дело, вранье, но готовность расплеваться с Украиной и «вернуться» в Россию была у очень многих. Путин взял Крым потому, что тот «плохо лежал». Это его никак не оправдывает - кража есть кража - но чего же вы так плохо его положили?
Но с этим разбираться не нам, а украинцам. А нам - с долгосрочными последствиями для России и с тем, что с этими последствиями делать.
Крым - это не только санкции и прочие невзгоды. Крым - это радикальное изменение не столько внешней политики, сколько внутренней. И это масштабное, драматическое искажение общественного сознания, которое, скорее всего, сохранится намного дольше нынешнего режима и будет давать о себе знать и тогда, когда новые руководители России постараются сдать назад.
Крым окончательно легитимизировал ложь. Тотальное вранье относительно того, как и почему это произошло: бандеровцы, которые уже планировали вырезать там всех, говорящих по-русски, силы самообороны Крыма, прикупившие амуницию в Военторге, те же 96% - не просто заменило мир реальный (кстати, в том же Крыму весьма проблемный) миром придуманным. Значительная часть вылившейся на граждан в те дни лжи и воспринималась как ложь, но ложь правильная, обоснованная. Говоря о том, что в Крыму нет наших войск, Путин как бы подмигивал слушателям - мы-то, мол, с вами все понимаем, это я для них говорю, для американцев и прочих. Поэтому когда он сказал, что да, конечно, войска там были, никто не удивился и не возмутился - это же мы с ним вместе обманывали врагов. Власть сделала миллионы людей соучастниками своего преступления, убедив их одновременно, что врать можно, а кругом враги.
Крым легитимизировал насилие. Многие у нас считали, что принадлежность Крыма Украине - несправедливость, исторический курьез, следствие самодурства Хрущева. Поэтому, кстати, и аннексию одобрил огромный процент населения России - незаконно, но справедливо! Не хочу сейчас вдаваться в обсуждение того, насколько обоснован этот тезис - по-моему, не слишком, как и любые рассуждения, базирующиеся на апелляции к избранным моментам истории. Существенно другое: никогда до Крыма и в страшном сне никому не являлась мысль, что проблему эту можно решать силой. Но - решили же. С этого самого момента мудрая идея о том, что международные договора не стоят и бумаги, на которой написаны, прочно овладела массами. И для миллионов людей стало окончательно неважно, что мы там и с кем подписали. Важно лишь, есть ли у нас силы захватить то, что нравится. Потому и мультфильмы с ракетами смотрятся уже так органично и никого не удивляют.
Мир, в который народ поверил после Крыма (а ведь perception is reality), имеет весьма слабое отношение к тому, в каком ему теперь приходится жить. Не всякое, конечно, вранье работает - в заботу вождя о каждом из своих подданных граждане уже не верят. Однако глобальные идеологические конструкты стоят как отлитые в граните. Наша духовность: мы временно живем хуже потому, что мы сами - лучше, чище. Ненависть к нам всего Запада: она, согласно официальной доктрине, была всегда. Англичанка, например, гадила и сто лет назад, и двести, но так четко люди это осознали лишь после Крыма. Еще одна несгибаемая скрепа - успехи русского мира, базирующиеся на нашем нравственном авторитете. А реальная ситуация в этой сфере, когда в мире уменьшается число людей, желающих учить русский язык, а бывшие вассалы СССР переходят с кириллицы на латиницу, никого уже, кажется, не смущает.
Тот иллюзорный мир, который создала для подведомственного народа власть, комфортен, понятен и удобен - мы хорошие, они плохие, мы побеждаем (вот, Крым вернули) и дальше будем побеждать. А они там - лузеры. Но это синдром наркомана. Наркоман не может жить в реальности, которая для него слишком жестока и недружелюбна, которая не ценит и унижает его. А вот после дозы мир становится таким, как нужно. В этом новом мире тебя уважают и любят, он наполнен счастьем и радостью, вдохновением от нынешних и грядущих побед. Все бы хорошо, но нужны новые дозы и все в большем объеме, а впереди уже маячит скорая и мучительная смерть. И ничего другого.
Когда сменится власть - не навечно же это все, - новые начальники, кем бы они ни были, попытаются как-то выйти из тупика. Рано или поздно во главе России встанет человек, который принесет извинения за «русскую весну» и начнет переговоры. Но избавление от наркомании, от привычки жить в иллюзорном мире, от потребности организма нации во все новых порциях бравурной лжи - процесс долгий и крайне болезненный. И он потребует от всех нас, и от больных, и от здоровых, невосприимчивых к наркотику, огромных и длительных усилий. Заразиться проще, чем вылечиться. Строить сложнее, чем ломать.
Леонид ГОЗМАН - политик. Президент Общероссийского общественного движения "Союз правых сил". Бывший сопредседатель партии "Правое дело". Член общественного совета Российского еврейского конгресса, президент фонда "Перспектива".
По образованию психолог. Кандидат психологических наук. Преподаватель МГУ.
Долгое время работал на разных должностях с А.Чубайсом.
The New Times, 13.03.2019
https://newtimes.ru/articles/detail/178091
Примечание: все выделения в тексте - мои.
Пять лет назад было совершено преступление, следствием которого стала международная изоляция России, санкции, стагнация экономики, падение уровня жизни и резко возросшая угроза большой войны. Аннексия, надо это признать, была проведена практически бескровно и вызвала бурные продолжительные и, главное, искренние аплодисменты большинства граждан России. Не только у нас, но и в мире редко можно найти примеры такого единения народа и вождя. Разве что в Германии в моменты аннексии Судет и аншлюса Австрии.
Февраль 2014 стал поворотной точкой в нашей новейшей истории. Если до этого власть не то чтобы колебалась, но все-таки не исключала и других путей развития страны, то после Крыма направление, по которому мы идем сейчас, стало безальтернативным. Донбасс, Боинг, Солсберецкий собор, Троянский конь и запрет обижать власть - все это не просто случайные выбросы глупости и злобы, а естественные последствия принятого пять лет назад решения.
В каком-то смысле те агрессивные действия нашей власти пятилетней давности можно понять. Как порой призывают понять насильника - чего ж она в такой короткой юбке, да в декольте до пояса, да по такому району разгуливала? Сама, небось, хотела. Вот и напросилась!
Декольте, и правда, было о-го-го! За весь постсоветский период сменявшиеся украинские начальники не сделали ничего для того, чтобы способствовать выработке у жителей Крыма украинской идентичности. Крымом не занимались, поездка туда была путешествием во времени - ты попадал прямо в советскую провинцию, грязную и депрессивную, только хозяйничала там не привычная КПСС, а местные бандиты, в основном, кстати, этнически русские. Киеву не было дела до Крыма, и жители легко списывали окружающую нищету и убогость на то давнее решение Хрущева, по которому полуостров стал частью УССР. И на Беловежскую Пущу, естественно. «Три пьяных мужика» и так далее. 96% на референдуме, ясное дело, вранье, но готовность расплеваться с Украиной и «вернуться» в Россию была у очень многих. Путин взял Крым потому, что тот «плохо лежал». Это его никак не оправдывает - кража есть кража - но чего же вы так плохо его положили?
Но с этим разбираться не нам, а украинцам. А нам - с долгосрочными последствиями для России и с тем, что с этими последствиями делать.
Крым - это не только санкции и прочие невзгоды. Крым - это радикальное изменение не столько внешней политики, сколько внутренней. И это масштабное, драматическое искажение общественного сознания, которое, скорее всего, сохранится намного дольше нынешнего режима и будет давать о себе знать и тогда, когда новые руководители России постараются сдать назад.
Крым окончательно легитимизировал ложь. Тотальное вранье относительно того, как и почему это произошло: бандеровцы, которые уже планировали вырезать там всех, говорящих по-русски, силы самообороны Крыма, прикупившие амуницию в Военторге, те же 96% - не просто заменило мир реальный (кстати, в том же Крыму весьма проблемный) миром придуманным. Значительная часть вылившейся на граждан в те дни лжи и воспринималась как ложь, но ложь правильная, обоснованная. Говоря о том, что в Крыму нет наших войск, Путин как бы подмигивал слушателям - мы-то, мол, с вами все понимаем, это я для них говорю, для американцев и прочих. Поэтому когда он сказал, что да, конечно, войска там были, никто не удивился и не возмутился - это же мы с ним вместе обманывали врагов. Власть сделала миллионы людей соучастниками своего преступления, убедив их одновременно, что врать можно, а кругом враги.
Крым легитимизировал насилие. Многие у нас считали, что принадлежность Крыма Украине - несправедливость, исторический курьез, следствие самодурства Хрущева. Поэтому, кстати, и аннексию одобрил огромный процент населения России - незаконно, но справедливо! Не хочу сейчас вдаваться в обсуждение того, насколько обоснован этот тезис - по-моему, не слишком, как и любые рассуждения, базирующиеся на апелляции к избранным моментам истории. Существенно другое: никогда до Крыма и в страшном сне никому не являлась мысль, что проблему эту можно решать силой. Но - решили же. С этого самого момента мудрая идея о том, что международные договора не стоят и бумаги, на которой написаны, прочно овладела массами. И для миллионов людей стало окончательно неважно, что мы там и с кем подписали. Важно лишь, есть ли у нас силы захватить то, что нравится. Потому и мультфильмы с ракетами смотрятся уже так органично и никого не удивляют.
Мир, в который народ поверил после Крыма (а ведь perception is reality), имеет весьма слабое отношение к тому, в каком ему теперь приходится жить. Не всякое, конечно, вранье работает - в заботу вождя о каждом из своих подданных граждане уже не верят. Однако глобальные идеологические конструкты стоят как отлитые в граните. Наша духовность: мы временно живем хуже потому, что мы сами - лучше, чище. Ненависть к нам всего Запада: она, согласно официальной доктрине, была всегда. Англичанка, например, гадила и сто лет назад, и двести, но так четко люди это осознали лишь после Крыма. Еще одна несгибаемая скрепа - успехи русского мира, базирующиеся на нашем нравственном авторитете. А реальная ситуация в этой сфере, когда в мире уменьшается число людей, желающих учить русский язык, а бывшие вассалы СССР переходят с кириллицы на латиницу, никого уже, кажется, не смущает.
Тот иллюзорный мир, который создала для подведомственного народа власть, комфортен, понятен и удобен - мы хорошие, они плохие, мы побеждаем (вот, Крым вернули) и дальше будем побеждать. А они там - лузеры. Но это синдром наркомана. Наркоман не может жить в реальности, которая для него слишком жестока и недружелюбна, которая не ценит и унижает его. А вот после дозы мир становится таким, как нужно. В этом новом мире тебя уважают и любят, он наполнен счастьем и радостью, вдохновением от нынешних и грядущих побед. Все бы хорошо, но нужны новые дозы и все в большем объеме, а впереди уже маячит скорая и мучительная смерть. И ничего другого.
Когда сменится власть - не навечно же это все, - новые начальники, кем бы они ни были, попытаются как-то выйти из тупика. Рано или поздно во главе России встанет человек, который принесет извинения за «русскую весну» и начнет переговоры. Но избавление от наркомании, от привычки жить в иллюзорном мире, от потребности организма нации во все новых порциях бравурной лжи - процесс долгий и крайне болезненный. И он потребует от всех нас, и от больных, и от здоровых, невосприимчивых к наркотику, огромных и длительных усилий. Заразиться проще, чем вылечиться. Строить сложнее, чем ломать.
Леонид ГОЗМАН - политик. Президент Общероссийского общественного движения "Союз правых сил". Бывший сопредседатель партии "Правое дело". Член общественного совета Российского еврейского конгресса, президент фонда "Перспектива".
По образованию психолог. Кандидат психологических наук. Преподаватель МГУ.
Долгое время работал на разных должностях с А.Чубайсом.
The New Times, 13.03.2019
https://newtimes.ru/articles/detail/178091
Примечание: все выделения в тексте - мои.